Два разных общества в одно и то же время могут порождать совершенно разные типы искусства, и это весьма примечательно. Едва ли можно найти более бросающийся в глаза контраст, чем тот, который возник между кинематографами Веймарской республики (Германия) и Советской России в 1920-е годы.
Про авангардное кино СССР мы уже неоднократно говорили, поэтому не станем лишний раз вдаваться в подробности. Происходящее в немецком экранном искусстве представляет собой не менее любопытную картину – в первую очередь оно характеризуется явлением киноэкспрессионизма. В 1920-х годах кинотеатры Германии заполнили мрачные и странные истории с заметным налетом иррационального, мистического.
Наиболее характерные примеры хорошо известны любителям кино: «Кабинет доктора Калигари» (визионерский рассказ о бродячей сомнамбуле и зловещем профессоре), «Носферату: симфония ужаса» (готический сюжет о вампире), «Голем» (история про черную магию и оживление глиняного человека), «Усталая смерть» (печальная повесть о попытке девушки убедить Смерть вернуть возлюбленного) и «Доктор Мабузе, игрок» (криминальный триллер о неуловимом преступнике, знатоке психологии и мастере перевоплощений).
Такой выбор тем и настроений неслучаен. Германия недавно проиграла Первую мировую войну, а ее граждане, остро ощущавшие несправедливость произошедшего, оказались деморализованы, растеряны и раздавлены – эмоциональное опустошение помножалось на тяжелейший экономический кризис. Кинематограф стал одним из рупоров выражения отчаяния, спустившегося на рядового немца.
Интересно, что советские кинематографисты, внимательно следившие за опытом зарубежных коллег, никак не могли понять (хотя и признавали эстетические достижения), почему немцам нужно снимать именно такое кино. Леонид Трауберг, соратник Григория Козинцева по трилогии о Максиме, вспоминал: «Многое из того, что характеризовало тогдашнее немецкое киноискусство, было нам, советским художникам, глубоко чуждо: к примеру, весь этот набор чудовищ, убийц и сумасшедших, которые заполнили экраны в Германии».
Сергей Эйзенштейн в одной из статей выразился не менее красноречиво: «Все эти тенденции собрались в клубок в знаменитом «Докторе Калигари» (1920), в этом варварском празднике самоуничтожения здорового человеческого начала в искусстве, в этой братской могиле здоровых кинематографических начал, в этом сочетании немой истории действия, ассортименте раскрашенных холстов, намалёванных декораций, расписанных улиц, противоестественных изломов и поступков, чудовищных химер».
И не мудрено. Советское общество в 20-е годы было на подъеме и устремлялось в будущее – революционная энергия разжигала и авангардизм, и оптимизм. Оно было полностью противоположно по эмоциональному заряду той депрессии, что затянула Германию.
Чуть позже немецкое общество изменилось. Деморализация и обида превратились в агрессию и мстительность. Вместе с обществом изменилось и кино. На смену доктору Калигари и Носферату пришли штурмовик Бранд и юный гитлеровец Квекс. Вот только если первые были способны в своем упадке породить ярчайшее художественное явление, то вторые попросту растоптали всё армейским сапогом.
__________________
Поддержите наши публикации своим лайком 👍 и подписывайтесь на канал. И обязательно делитесь своим мнением в комментариях! 💬 Впереди еще много интересных и актуальных материалов из мира кино и литературы!
