А все потому, что нам с Маринкой приспичило заняться раскопками в ночь на 18 января. Мы дружно режили шурфануть, на улице потеплело просто, +2, и мы сразу копать. Списались, сговорились, но не тут-то было!
Наши мужчины собрались ехать с нами, запереживали. Нет, мы не были под шафе, просто очень хотелось копать, а днем мы работаем. Через час мы на месте, белая веста, и белый дастер, взамену серебристому сандерику.
Стали мы с напарницей спускаться в овраг, ну просто съехали туда на пятой точке. Наши наверху стоят ржут. Начали копать.
А земля у реки промерзла, не копаема. Полезли мы наверх, копануть повыше. Ползком, Паша с Эдиком просто угарали, мы скатывались назад, и раза с четвертого взяли эту гору. Вылезли мы, пошли в малинник, там земля помягче. Ребята ушли в машины, в телефонах тупить. Копаем мы значит, нарыли банок, крышек, два железных крюка. Монет так и нет.
А все равно весело, главное не холодно. Находки хоть и непутевые, но есть же. С 3 января не копали еще!
Зарыли назад свои шурфики, спать охота, домой охота. Время почти три часа ночи.
Пока все складывали, решила к Маринке подойти, а та уже спит во всю.
Как она так в земле перепачкалась, я не знаю, все лицо, как у шахтера, весь костюм в грязи, а у меня только перчатки грязные.
Я ее разбудила, а чо она спит уже, а я нет. Поприкалывались, сами над собой, да до дому поехали. Как раз дождь начался, вот вам и крещенские морозы, однако.
На работу еле проснулись, но все равно радостно, хоть пробок покопали. Скоро опять поедем, проволоки накопать, или опять дирхемов бухарских.