...Прошла зима.
…Анна, подставив первому яркому солнышку лицо, жмурилась не только от этого нехитрого, но приятного удовольствия. Мысль, что комедия с замужеством и ее «материнством» скоро закончится, приводила ее в совершенно хорошее расположение духа. Если все сложится, как задумано, то уже к осени она сможет вернуться на материк, никогда в жизни не вспоминая больше о ненавистном ей семействе. Она устала. Анна тряхнула головой, отогнала нечаянную слабость. Она не имеет права расслабляться, она должна дожать это дело, чтобы навсегда избавиться от необходимости играть подобные роли.
...Аннушка запрокинула руки за голову, зажмурилась еще сильнее, рассмеялась тихим мурлыкающим смехом. Тимошка, не отходивший от нее ни на шаг, обнял, прижался к ее коленям.
- Почему ты радуешься?
Анна подхватила малыша на руки, закружилась с ним в танце.
- Потому что весна! Потому что я вас люблю!
Григорий с Танюшкой наблюдали, как они, дурачась, танцуют «собачий вальс», улыбались и, подставляя солнцу счастливые лица, еще не знали, что по-сути, уже прощаются с ним...
* * *
…Веселое настроение Анны быстро прошло, едва она приступила, наконец, к осуществлению главного и, как ей представлялось,самого простого этапа своей операции. К ее немалому удивлению Григорий оказался крепким орешком и не таким как ей хотелось простофильным дурачком. Любя и уважая ее за хорошее к нему и его детям отношение, заботясь о ней и гордясь, он, тем не менее, умел держать язык за зубами, ни разу не проговорился о главном для Аннушки «предмете» их отношений. Она испробовала казалось бы всё, денно и нощно доказывая ему свою преданность и любовь. Как трудолюбивая пчела, трудилась она на благо новой семьи, всякий раз натыкаясь на глухую стену его отчужденности, когда речь заходила «о том самом», так интересовавшем ее, вопросе. Епифанцев мрачнел, отмалчивался, впадал в какую-то так не свойственную ему теперь угрюмость. Все еще не желая, просто отказываясь верить очевидному факту, Анна словно трезвела, приходила в себя, обнаруживая, что ее безупречный до гениальности план по захвату чужого золота на этот раз не сработал. Она была на грани отчаяния и едва не провалила всего дела, когда Епифанцев «не клюнул» и не попался в ее последнюю, совершенно, как ей думалось, безотказную ловушку.
…Пригласив «прогуляться» в тайгу, она привела мужа к уже известному схрону Павла Андреевича.
...Анна даже обиделась, когда вместо ожидаемых радостно-счастливых с его стороны ахов и охов, Григорий равнодушно посмотрел на тяжелый неподъемный мешок с золотом, пнул его ногой.
- Откуда это у тебя?
- Не важно... - Она выпрямилась и строго, торжественно, с трагически-возвышенным пафосом сказала. - Мы все ходим под богом, и если завтра со мной что-нибудь случится, я хочу быть уверена, что наши дети голодать не будут. Это все, что у меня есть. Теперь оно, это золото, не только мое — оно наше общее...
Григорий похоже не оценил ее жертвы. Он как-то легкомысленно ухмыльнулся, посмотрел на нее веселыми глазами, спокойно сказал
- Золото не съедобно, Анна...
Аннушка вспыхнула. Поджав губы, она молча завязала мешок, стала раздраженно запихивать его обратно под корягу. Мешок не слушался, упирался и вдруг лопнул по шву, вывалил в молодую траву драгоценное содержимое. Анна ахнула, заплакала от обиды. Заворачивая сокровища в куртку, она глотала соленые слезы, торопливо собирала рассыпанные самородки. Григорий присел рядом, поднял маленькую блестящую звездочку, повертел в руках.
- С Воропаевских приисков... Отца, что ли, золото?
Анна кивнула. Григорий запустил свою громадную лапу в мешок, сгреб целую горсть драгоценных завитков, уставился на их причудливую вычурную форму.
- А старик не жаден был, однако... За столько лет всего-то и накопил...
Анна, успокаиваясь, вопросительно уставилась на мужа.
- Андреич правильный был мужик, работяги его уважали... Только...
- Что только?
- Глупый был. Как все...
- Почему?
Григорий вернул золото и, струшивая с руки последние его барашки, недобро ухмыльнулся.
- Вот копил, копил его человек. Ночей не досыпал. Тревожился: как бы украсть, да чтобы все «по-честному». А вот поди ж ты... умер… и так и не попользовался... Чего ради старался, спрашивается?.. Чтобы оно, золото, так и осталось лежать под этой корягой?.. - Григорий согнал с лица ухмылку. - И сколько еще в тайге таких вот схронов... И за каждым своя судьба... Не счастливая...
Он поднялся, отрусил колени, повернулся уходить.
- Ну, прячь свои "сокровища", домой пора, вечереет...
Григорий курил, косился на Анну, которая упаковав мешок, суетилась, обследуя каждый миллиметр почвы, боясь проронить хоть крошку из нечаянно рассыпанных богатств.
Домой шли молча.
Анна нервничала. Она совершенно растерялась, не знала, как и подступиться к провалившейся своей затее - Епифанцев оказался ей явно не по зубам.
* * *
...Скрип тормозов замер у самого дома. Захлопали дверцы машины и четверо незнакомцев, не обращая внимания на отчаянный, скорее испуганный, нежели злой лай сторожевого пса, пошли к крыльцу.
- Мир дому...
Анна смутилась, посмотрела на мужа, который продолжал невозмутимо хлебать из миски, залепетала.
- Здравствуйте. Проходите, пожалуйста... Может, перекусите с дороги? Мы как раз обедаем...
- Нет-нет... Благодарствуем, хозяйка, сыты. Извините, что так не вов...
Григорий, не поднимая головы, перебил .
- Анна, возьми детей, погуляйте...
По тому как притихшие дети сразу полезли из-за стола, Анна поняла, лучше уйти...
...Они гуляли недолго. Гости ушли скоро, видимо, так и не договорившись с хозяином.
Григорий был мрачен и не разговорчив.
Анна покосилась на мужа, стала прибирать со стола.
- Странно мы с тобой живем, Гриша...
Епифанцев поднял глаза, уставился в жену.
- Ты сам по себе... Мы с детьми - сами...
- Не ерунди...
- Да куда уж мне...
Анна замерла с тряпкой в руках, задумчиво и грустно смотрела на смущенного Григория.
- Что с тобой происходит, Гриша? Вот только не лги мне, не надо... Лучше промолчи... - Анна нетерпеливо прервала хотевшего что-то возразить, супруга. - Да и я не буду лезть к тебе в душу - нет у меня такой привычки. Только семья, Григорий, это не общежитие, где просто хлебают из одной миски. Семья - это когда и радость, и боль - все поровну. Гложет тебя что-то. А вот что - не пойму. Почему не поделишься?.. Может, и я на что сгодилась бы, совет дала... Жена все-таки...
Ничего не ответил ей тогда Епифанцив, молча полез из-за стола, вышел на крыльцо, долго курил. Ему было о чем подумать...
(продолжение следует...)