Рассказ о сафари в Ботсване сменяется повествованием о повседневной жизни Гарри вне школы — дома и в гостях, — уже фокусирующемся чуть подробнее на отношениях с Уильямом.
Гарри рассказывает о старых друзьях своего отца — Хью и Эмили, живущих в Норфолке, у которых было четверо сыновей и к которым «они часто ездили в гости на неделю-две во время школьных каникул». Можно представить себе, на что были похожи игры шестерых мальчишек-подростков, в которых «не было победителей, потому что не было правил»:
«Выдернуть волосы, выдавить глаза, выкрутить руки, произвести удушающий захват — это все было честно в любви и на войне, а также в загородном доме Хью и Эмили. Как самый младший и самый мелкий, я всегда принимал на себя основной удар. Но я также делал все возможное, чтобы обострить ситуацию, и практически просил об этом, так что заслуживал все, что получал. Синяк под глазом, фиолетовый рубец, раздутая губа? — я не возражал, напротив. Может быть, я хотел выглядеть крутым. Может быть, я просто хотел что-то почувствовать...
Это не всегда были «Виндзоры против остальных». Мы образовали разные сочетания. Иногда я сражался бок о бок с Вилли, иногда против него. Однако, независимо от заключенных союзов, часто случалось, что один или двое из сыновей Хью и Эмили поворачивались и нападали на Вилли. Я слышал, как он звал на помощь, и передо мной опускалась красная пелена, как будто в глазу лопнул кровеносный сосуд. Я терял контроль, терял способность сосредоточиться на чем-либо, кроме семьи, страны, племени, — и мог броситься на кого угодно. На каждого. Пинал, бил кулаками, сбивал с ног. Мальчики Хью и Эмили не могли с этим разобраться. С этим было никак не справиться.
«Уберите его, он сумасшедший!»
Я не знаю, насколько эффективным или умелым бойцом я был, — но мне всегда удавалось отвлечь остальных от Вилли, чтобы он мог отойти. Он проверял свои травмы, шмыгал носом, а затем сразу же прыгал обратно. Когда драка наконец заканчивалась и мы вместе ковыляли оттуда, я всегда чувствовал любовь к нему — и ощущал ответную любовь, но также и некоторое смущение. Я был вдвое меньше и вдвое легче Вилли. Я был младшим братом. Это он должен был спасать меня, а не наоборот».
По мере того как дети подрастали, «взрослели» и их игры. Они уже не устраивали шуточных сражений и драк, а бросали друг в друга петардами, хотя их «единственной броней были зимние куртки и шерстяные перчатки». Когда они стали старше, то начали использовать пневматическое оружие. Однажды во время игры на строительной площадке на территории поместья Хью и Эмили один из их сыновей, Ник, упал в яму, судя по всему, вырытую под часть фундамента, и получил травму — и все остальные сошлись на том, что ему «чертовски повезло выжить», но отметили, что перед ними открывается «прекрасная возможность», и бросили в яму несколько петард. Милое детское времяпрепровождение...
Когда рядом не было приятелей, против которых им с Уильямом можно было сплотиться, пишет Гарри, они затевали драки друг с другом — часто это происходило в машине Чарльза, который вез куда-то сыновей. Он рассказывает об одном запомнившемся ему случае, произошедшем в Шотландии: как обычно, они набросились друг на друга, «обмениваясь ударами на заднем сиденье», и окончательно вывели Чарльза из терпения. Он «свернул на обочину и прикрикнул на Вилли, чтобы тот вышел из машины»:
— Почему я?!
Папа не счел нужным объяснять:
— Выйди!
Вилли в ярости повернулся ко мне: он чувствовал, что мне все сходило с рук. Он вышел, потопал к следующей машине, в которой ехали телохранители, пристегнулся... Мы возобновили движение. Время от времени я выглядывал в заднее окно. Я едва мог разглядеть позади нас будущего короля Англии, замышляющего месть.
Приблизительно в то время, когда Гарри должно было исполниться 15, он прошел обряд посвящения в охотники в Балморале, впервые приняв участие в охоте на оленей: «Моему проводнику, Сэнди, было тысяча лет от роду. Он выглядел так, словно выслеживал еще мамонтов. Настоящая старая школа». Проводник выследил оленя, проследил за удачным выстрелом Гарри, а затем, по старому обычаю, вымазал ему лицо кровью (что тоже очевидно сильно потрясло его, потому что эта сцена описана в мельчайших малоаппетитных подробностях). Однако через некоторое время Гарри становится лучше и он даже начинает чувствовать гордость за себя — потому что наконец-то сделал что-то хорошее для природы и для общества. Эти ценности «проповедовались ему с раннего детства», но только теперь он по-настоящему осознал их значение: «Папа был глубоко религиозен, он молился каждую ночь, и сейчас, в этот момент, я тоже почувствовал близость к богу. Если ты любишь природу, всегда говорил папа, ты должен знать, когда следует оставить ее в покое, а когда — управлять ею... Все это было формой поклонения».