Сегодня горькая дата – 10 лет назад умер Сыч Степан Степанович. Он был любимым и любящим. Он был самым лучшим отцом и дедушкой. Все эти годы нам его очень не хватает.
Осень 2012 года – заболел папа. Его болезнь была какой-то неожиданной. Он никогда не жаловался. А тут, казалось бы, банальная простуда вдруг на глазах превратилась в рак крови. Не верилось и не понималось. Он и в больницу то не хотел ложиться. Все дома, полечусь, полежу, все пройдет. Но он стал плохо дышать и его увезли по скорой. Оказалось – уже никакая не простуда. а воспаление легких. И воспаление это было каким-то очень странным, оно не поддавалось лечению, ему становилось хуже и хуже. Врачи заподозрили рак крови, взяли анализы, куда-то их срочно отправляли и диагноз подтвердился.
Когда узнали диагноз – нас с Ромой вызвала заведующая отделением где лежал папа. Сказала, что надо везти его в Тюмень на лечение. В Муравленко, где мы тогда жили – просто ничего не смогут сделать. Дорогу папе и сопровождающему врачу оплачивает больница, но хорошо бы, чтобы поехал и кто-то из нас. Дома порешали, что я полечу с папой самолетом, а Ромка поедет поездом и встретимся уже там в Тюмени.
Перевозили мы папу так: утром привезли его вещи в больницу, его одели, он плохо дышал, у него отдышка появлялась от малейшего напряжения. Он практически не мог сам идти. На каталке его перевезли в машину скорой помощи и уложили на кушетку, я сидела рядом и укрывала его, потому что в машине было прохладно. В аэропорту приняли документы и машину скорой помощи пропустили прямо на летное поле. Самолет был маленький, наши кресла были в самом хвосте. В Тюмени машину скорой помощи тоже подогнали к самому самолету. И сразу отвезли в больницу, это была вторая областная. В приемном покое врач сдал все документы и ушел – его работа была окончена. А мы остались ждать осмотра – там было очень много людей, большой город и больница в эту ночь была дежурной. Просидели долго. Рядом проверяли разных людей, помню одного пьяницу, который просто не держался на ногах, он упал с кушетки, разбил голову и это жуткое пятно расползающейся крови из-под его головы по мокрому кафелю. Приняли папу через какое-то время, посмотрели, послушали и забрали в отделение. А я осталась в приемном покое сидеть ждать Ромку, потому что идти мне было некуда. Ромка ехал поездом, приехал ночью, взял такси, забрал меня с больницы, мы среди ночи заехали к его товарищу и он дал нам ключи от своей новой, еще толком не обустроенной квартиры. Все это происходило 28 ноября 2012 года, в этот день мне исполнилось 45 лет.
Папа лежал в больнице около 10 дней. Как мы потом поняли – это была химиотерапия. Ему постоянно вливали через капельницу большие пакеты крови. Мы с Ромой тоже находились все это время в Тюмени. Приходили к нему в отделение, сидели там по несколько часов. В первый же день, когда в больнице снова проверяли его диагноз – мы снова ходили к заведующей, узнать – что с папой, что делать дальше. Только в этот раз я впервые увидела, как спрашивают у пациента – можно ли говорить родственникам о его диагнозе. Конечно, папа сказал, что нам все можно озвучивать. И тогда нам сказали, что было еще подозрение на рак легких, очень уж плохо он дышит. Но этот диагноз не подтвердился, в отличие от лейкоза. Врач сказала, что все сильно запущено, что это уже последняя стадия, что сделать ничего нельзя и сколько ему осталось – никто не знает.
И все равно, в голове это никак не укладывалось. Я же знала, что с раком живут и по несколько лет…. Почему я не понимала, что у папы уже нет этих нескольких лет? Я не знаю…
В больнице папе стало немного легче. Он уже мог дышать более-менее нормально. Правда от быстрой ходьбы все равно появлялась одышка. Нам надо было возвращаться в Муравленко, на работе ждали и меня и Ромку. Папе оставалось полежать еще день-два до выписки. Но он категорически не хотел оставаться там без нас. Настоял на выписке, и нам дали на последний день лечения лекарства с собой. Домой мы уехали поездом.
Новый год отпраздновали дома, все вместе. А в январе, буквально под конец новогодних каникул ему снова стало хуже. И он снова молчал и не говорил, что у него поднялась температура. Видимо понимал, что его снова положат и не хотел в больницу. Но его снова госпитализировали, дома такое не лечится, да и в больнице тоже((((
Папа умер 18 января, в пятницу, в половине восьмого вечера. Я пришла нему после работы. Он лежал с трубкой во рту, это был кислород видимо. Накануне перед смертью ему приснился какой-то сон, какая-то компания, куда его не принимали, или наоборот принимали. Он пытался рассказать этот сон, но из-за кислородной трубки во рту говорил плохо, и я не совсем разобрала, что именно он говорил. А переспрашивать не стала, потому что ему было трудно говорить. Буквально за полчаса до смерти он отправил меня домой, сказал: «Я посплю, иди домой, иди к маме, к деткам». Он всех нас называл детками.
Я даже подумать не могла, что вижу его в последний раз, как-то совсем не приходило это в голову. Да и из врачей никто ничего такого не говорил, только в Тюмени, куда мы ездили на химию – заведующая отделением сразу сказала, что сделать что-либо уже поздно, надо крепиться и сколько времени осталось – никто не знает. Я приехала из больницы от папы, а потом нам позвонили. Это был шок, было очень больно и не верилось. Рома поехал в больницу, потом привез домой папины вещи. А утром в субботу начались горькие хлопоты по организации похорон. Хоронить его в Муравленко не хотелось, потому что мы очень хотели переехать с севера, и как-то сразу было решено, что повезем его на родину, в Новые Петровцы. Ездили в церковь, заказали панихиду, купили нужные вещи в гроб. Ездили выбирали сам гроб. На понедельник было назначено вскрытие и бальзамирование. Еще ездили брали справки-разрешения на перевоз – там сложное оформление через полицию, и закрывание гроба после прощания тоже происходит с полицией, потому что везти надо же через границу. Заказывали билеты на самолет Сургут-Москва-Киев. Прощание было в городском морге. Объявления по местному телевидению мы не давали, посчитав, что друзья папы уже пенсионеры и большинство из них из города уже уехали в более теплые края. На прощание пришли те, кто знал и наши сотрудники с работы. Была заказана машина до Сургута и после прощания мы поехали. Всю дорогу у меня было жуткое дурацкое ощущение – я никак не могла отвязаться от мысли, что папе там в кузове холодно. Прям жуткая какая-то мысль была неотвязная, умом себя останавливала, что холодно ему уже быть не может, а потом снова накатывала мысль – ему же холодно там… Это было очень гнетущее ощущение. Когда все очень плохо и ты ничего не можешь сделать.
Немного о самом маршруте – почему через Сургут? Можно было брать прямо билет с Ноябрьска на Москву, но нам сказали, что в Киев, это же через границу, значит надо будет проходить таможню, это долго, времени между самолетами в Москве может просто не хватить, а в Сургуте в аэропорту есть таможня и все можно пройти там. Ну мы думали так и будет. Оказалось, все не так. В Сургуте мы ничего не прошли, мы не знали, как это делать, а работники аэропорта просто сняли с себя лишнюю работу. И оформление через таможню таки пришлось делать в Москве. Время между перелетами было 6 часов, я наивно думала, что этого времени не то чтобы хватит, что это даже много. Оказалось, все сложнее. Очень долго несли документы на оформление, мы стояли под окошком, где оформление должно было проходить – фактически не отходя, там работала молоденькая девушка, смотрела на меня, зареванную. Ей было неудобно, она звонила, запрашивала эти документы раз 10, но их все равно принесли уже буквально в последний момент. Не знаю, может и правда вся эта процедура длительная, но у меня тогда сложилось такое впечатление, что от нас просто хотели денег, тем более, что время от времени к нам с Ромой подходили какие-то странные люди и шепотом высказывали опасение – типа, ой, как долго, вы не успеете, самолет улетит без вас… все это было очень напряжно. Но лишних денег у нас не было, простояв там больше 4 часов – все-таки начали процедуру оформления и на самолет мы успели. В Киеве по прилету, в аэропорту нас ждал Сережа. Он заказал и оформление и сразу машину с фирмы ритуальных услуг. На следующий день в церкви в Новых Петровцах была поминальная служба, было очень много людей. Пришли папины друзья, одноклассники, родственники – их обошел и позвал Сережа.
На следующий день после похорон мы с Ромой уехали обратно домой, на север.