- Эй, полегче! Опрокинемся к свиньям!
Угольно-чёрная туша «блимпа» возникла на фоне едва сереющего восточного неба не сразу – проявилась, как проявляется изображение на фотопластинке, которую окунули в проявитель. Я вскочил и замахал руками, не обращая внимания на тревожный окрик Яши.
Сверху, разворачиваясь, упал верёвочный с деревянными ступеньками-выбленками трап. Я оглянулся – напарник вытащил из-под банки мешок с рацией и торопливо запихивал в него приводной фонарь. Я взялся за выбленки и полез вверх. До гондолы, нависшей над лодкой, на глаз было метров пятнадцать.
- Давай мешок! - крикнул я, преодолев метра два, и свесился вниз, держась за трос левой рукой. Яша – он стоял, едва удерживая равновесие на банке – раскачал мешок и подбросил его вверх. Я перехватил парусиновую лямку, неловко действуя одной рукой продел неё голову и плечо. Жёсткий угол радиопередатчика больно впился между лопаток, но сейчас было не до мелких неудобств – я глянул вверх, на нависающую прямо над головой гондолу, и полез. Лестница не очень даже и раскачивалась – спасибо Яше, всем весом повисшему на нижнем её конце.
Дирижабль завис на высоте примерно десяти метров, едва слышно тарахтя мотором - пара двухлопастных винтов справа и слева от кормовой части длинной гондолы неторопливо вращались на реверсах, удерживая корабль над лодкой. Один из воздухоплавателей – в кожаном шлеме, с лицом, наполовину закрытым очками-консервами – махал мне рукой. Когда я добрался почти до самого верха, он перегнулся через борт и ухватился за мою ношу, помогая мне влезть в гондолу. Я с облегчённым выдохом повалился на фанерное днище, отозвавшееся на неожиданную тяжесть негромким гулом.
- Иван? Семёнов? – спросил второй воздухоплаватель. – Ты, что ли?
Он сидел примерно посередине гондолы, держа руку на большом спицевом колесе, тросы от которого уходили вниз, под «палубу». По голосу я узнал цесаревича.
- Он самый, кто ж ещё?
Штурман уже втаскивал в гондолу Яшу. Я подмигнул напарнику – мол, всё путём! – и поискал глазами второй «блимп».
- Вон, два огонька справа по борту, видишь? – цесаревич, угадавший мои мысли, ткнул пальцем в темень за бортом, где в самом деле висели примерно на нашем уровне две яркие бело-голубые точки. – Это «Свеаборг», до него футов двести.
Что-то менялось… точно! Давление на ступни чуть заметно ослабло, будто днище гондолы у меня под ногами проседало, подобно полу в идущем вниз лифте.
- Жор, это только кажется, или мы опускаемся?
- А ты что хотел? – отозвался Георгий. - Вы с мсье Гершензоном и вашими бебехами – верных пудов девять пудов, вот мы и снизились. Но не бойся, так оно и задумано. А пока держись за что-нибудь, сейчас немного потрясёт…
Я послушно ухватился за какую-то трубку. Цесаревич толкнул вперёд медный рычаг, мотор загудел громче, раздался свист винтов. «Блимп» двинулся вперёд – вряд ли быстрее идущего человека. Я глянул вниз – лодка осталась позади, но водная поверхность всё ещё приближалось – до неё, насколько я мог определить, осталось метров десять семь… пять…
Я открыл рот, чтобы крикнуть, предупредить цесаревича, но в этот момент второй воздухоплаватель в носу гондолы вскинул руку.
- Сброс!
Он рванул на себя изогнутую рукоять у левого борта. Под днищем что-то протяжно заскрежетало, гондола дрогнула, и почти сразу снизу раздался сильный всплеск.
- Первая пошла! Чуть правее, градуса три!
Дирижабль шевельнул рулями, словно гигантский кит хвостом и нос его чуть заметно поплыл в сторону. Воздушный корабль всё ещё снижался,– хоть он и избавился разом от девятисот с лишком фунтов нагрузки, но и этот пузырь с лёгким газом тоже обладал некоторой инерцией. Снизу раздался звучный шлепок, днище задрожало – «блимп» всё же ударился о волны. И в этот самый момент штурман рванул другой рычаг, с правого борта. Скрежет под днищем повторился, но шлепка на этот раз не было – видимо, в момент сброса торпеда была в воде. Дирижабль словно бы нехотя оторвался от поверхности воды и стал быстро набирать высоту. Гул мотора усилился – оглянувшись, я увидел, как цесаревич всем весом навалился на штурвал, уводя нос дирижабля в сторону моря.
- Четыре… три… два… - Штурман отсчитывал секунды, необходимые торпеде на то, чтобы преодолеть пять кабельтовых до борта британского броненосца. - Сейчас!
Ничего не произошло, но когда он привстал на своём сиденье, стараясь разглядеть, что творится впереди, ударил сильный взрыв. За ним последовал ещё один, «блимп» тряхнуло.
- Попадание! - радостно завопил штурман. – «Свеаборг тоже отстрелялся и тоже попал! Уносим отсюда ноги, покуда они не опомнились!
- …а потом мы обогнули остров Уайт и пошли на зюйд. На траверзе Шербура, километрах в двадцати от французского берега нас уже ждал «Гамаюн» - чтобы не мозолить глаза англичанам, они снова подняли германский торговый флаг. В газетах потом писали, что русский царь продал кайзеру два новейших военных дирижабля, и как раз их испытания там и проходили…
- Так и есть. – отец согласно кивнул. - Я слышал, что в Германию отправили два комплекта, включая двигатели. Дядя Юля поначалу протестовал, но Корф заявил, что они и так почти на две трети изготавливаются в Германии, так что скрывать особо и нечего. Вместе с аппаратами туда направились инструктора – учить немцев обращаться с новой техникой. Так что, можно сказать, газеты не соврали.
- Да нам на это было плевать. Было уже довольно светло, «Гамаюн» скоренько принял «блимпы» и полным ходом двинулся на запад, вокруг Ирландии, и дальше – к берегам Скандинавского полуострова и в Архангельск. Немного опасались встречи с английскими крейсерами, но зря – один только раз увидели канонерку, под «Юнион Джеком», но она быстро отстала. Хорошо, что здесь нет ещё радио, удобно…
- Скоро появится. – сказал отец. – В войска и на флот уже пошли первые радиостанции местного производства, так что надолго этот секрет сохранить не удастся.
Мы прибыли в Архангельск неделю назад, в первых числах ноября, пробившись через осенние шторма в арктических водах. Усталый «Гамаюн» (окончательно уже переквалифицированный в дирижабленосец Российского Императорского Флота) отстаивался в порту, залечивая раны, нанесённые ледяными ветрами и волнами Баренцева моря. Мы же с Яшей, а так же весь личный состав авиагруппы во главе с Георгием по железной дороге покатили в Питер. В грузовом вагоне, прицепленном к литерному составу, ехали оба дирижабля – в разобранном виде, разумеется.
В столицу мы прибыли сегодня утром, хорошенько выспавшись под стук вагонных колёс. Отец встретил меня на вокзале – и сейчас мы неспешно прогуливались по Невскому.
Кстати, во в позавчерашней Таймс» был большой очерк об испытании двух военных дирижаблей. – сообщил отец. - Стартовали где-то близ Лондона, сделали круг над городом, прошли вдоль реки до устья Темзы и благополучно вернулись. Пишут, что на нём присутствовал сам сэр Рэндольф Черчилль с сыном, причём тот находился во время полёта на борту одного из дирижаблей?
Я удивлённо хмыкнул.
- Это, что же, Уинни решил податься не в политики, а в воздухоплаватели? Ему же сейчас только тринадцать!
- Вот-вот исполнится пятнадцать. Сейчас он учится в харлоу, и отец настоял, чтобы сын поступил в военный класс. В «Таймс» пишут – «юноша показывает довольно посредственные результаты в учёбе».
- Англичане хоть поверили, что нападение было с воды, а не с воздуха?
Отец пожал плечами.
- Спорят до сих пор, поди их, пойми. Официальная позиция – броненосцы подверглись нападению минных катеров, спущенных с проходящего торгового судна под нейтральным флагом. Так прямо и пишут: «Русские известны своим коварством и ещё во время недавней войны на Балканах не раз устраивали своим противникам подобные каверзы…»
Он зашелестел «Петербургскими ведомостями».
- Напечатано в какой-то из лондонских вечерних газет. Вот, послушай: «Важно, однако другое – после нападения их парламент будто с цепи сорвался. Как вице-адмирал Хорнби не протестовал – его буквально вынудили вести эскадру на Балтику прямо сейчас, не дожидаясь весны. И это в конце октября, когда для активных действий времени осталось месяц, не больше!..»
- Ну, нашим тоже несладко придётся. – заметил я. – Осень, шторма – не лучшее время для действий дирижаблей. Да и с минными постановками могут возникнуть проблемы.
- Никонов уверяет, что справится. Вот, держи, специально для тебя сохранил…
И протянул номер «Таймс двухнедельной давности. Я развернул - на первой же странице имела место большая схема Спитхэдского рейда - со стрелками предполагаемых направлений атаки русских катеров, отмеченными стоянками «Адмиралов», и жирным крестиком на месте третьего от головы ордера броненосца.
- «Энсон» получил торпеду под мостик и затонул после трёх часов борьбы за живучесть. «Бенбоу» ваша рыбка попала под корму, оторвала перо руля и покалечила дейдвуды с валами – пишут, ремонт продлится не меньше полугода. Ещё одна торпеда прошла между ним и «Коллингвудом» и взорвалась, угодив в пирс.
- Это тоже наша. – сказал я. – В смысле, одна из двух, пущенных с «Кронштадта».
А вторая торпеда с «Свеаборга», похоже, затонула. – добавил отец. – Во всяком случае, англичане не сообщали об её находке. Но, так или иначе, у Хорнби теперь будет на два новейших броненосца меньше.
- И даже без «Энсона» и «Бенбоу» - перевес серьёзный. Наши, вроде, успели ввести в строй «Александра Второго», но команда ещё толком не освоилась, и считать его полноценной боевой единицей я бы поостерёгся.
Отец пожал плечами.
- В любом случае – Корф с Дубасовым добивались именно такого результата. Они рассчитывали, что англичане, получив такой демонстративный щелчок по носу, съедут с катушек и двинутся на Балтику – наказывать возомнивших о себе русских.
-… что они и сделали. - я страницу, сложил газету и засунул её за отворот шинели. – Нисколько не сомневался, что барон в совершенстве владеет высоким искусством провокации ничуть не хуже, чем палашом. Что ж, теперь слово за броненосцами Дубасова.
- И за Никоновым с его «особой минной дивизией». – кивнул отец. – Ну ладно, об этом мы ещё успеем поговорить. А сейчас, поехали, я тебе кое-что покажу!
И махнул рукой, подзывая извозчика.
Огромное веретено было словно поймано в гигантскую сеть,– на тросах, прицепленных к этой сети, висела длинная, в две трети протяжённости веретена, решётчатая ферма. С одной стороны на ней были закреплены жёлтые этажерчатые крылышки, а с другой – пара медленно вращающихся пропеллеров футов двадцати в поперечнике. Примерно посредине фермы темнел неразличимый с такого расстояния механизм, от которого к пропеллерам расходились почти невидимые ниточки приводных ремней. Из недр механизма вниз и назад торчала коленчатая, плюющаяся чёрным дымом труба, а перед ним скорчились на сиденьях две человеческие фигурки. Собравшаяся на краю огромной лужайки толпа то и дело разражалась рукоплесканиями криками восторга. Вверх летели шляпки и котелки; дамы рассматривали летучую невидаль в лорнеты и нарочно прихваченные сс собой театральные бинокли.
- Перед вами, леди и джентльмены, управляемый аэростат, построенный по конструкции французского инженера Гэбриэля Иона, ученика изобретателя этого типа воздушных кораблей, Анри Жиффара. – объяснял офицер. Было он в форме мичмана королевского флота; интонации и некоторая скука в голое выдавала, что речь была заучена наизусть и повторялась уже не в первый, да, пожалуй и не в третий раз. – Аппарат приводится в движение компактной паровой машиной, тоже созданной по чертежам Иона и доработанной конструкторами фирмы «Виккерс». Это новейшая система тройного расширения. Пар, пройдя через первый, малый цилиндр, пар поступает во второй, средний, а затем - в третий, самый крупный. Потом по трубе он идёт в конденсатор, где охлаждался и конденсируется, чтобы снова вернуться в котел. Таким образом, паровой агрегат действует по замкнутому циклу, что безусловно, выгодно для воздушного корабля – не приходится таскать с собой лишний запас воды для котла. Сам котёл трубчатого типа отапливается нефтью, распыляемой в топке из особых
форсунок. Нефть в топку подаётся насосом, а воздух – вентилятором. И тот и другой приводятся в действие вспомогательным приводом от паровой машины…
- Я слышал, Ион предлагал своё изобретение русским? – спросил молодой человек – скорее мальчик, лет пятнадцати. Стройный, светловолосый, с привлекательными чертами лица, он щеголял в тёмно-синей куртке, расшитой витыми шнурами – знающий человек без труда узнал бы в этом наряде униформу одной из старейших в Англии частных школ Харроу.
- Так и есть. – мужчина, к которому он обращался, солидно кивнул. Был он крепко сложён, с овальным лицом, главное украшение которого помимо высокого лба составляли пышные, «бисмарковские» усы. Над этими усами нередко подшучивали газетные писаки – по большей части, из тех, что специализировались на политической хронике, новостях из Парламента и многочисленных министерство Соединённого королевства. Уж они-то с первого взгляда бы узнали и сэра Рэндольфа Генри Спенсера Черчилля, в недавнем прошлом министра по делам Индии в кабинете лорда маркиза Солсбери. Сейчас лорд Рэндольф был одет в охотничий костюм из клетчатого твида – загородная увеселительная прогулка вполне это допускала.
Так и есть. – повторил он, обращаясь к сыну. – Наши эмиссары переманили изобретателя из России вместе с его идеями. Хотя, надо признать, русские сами виноваты – они затравили Иона бесконечными придирками, а потом поставили ему перерасход средств. Как будто технические новинки в подобной области могут обходиться дёшево!
- Но ведь русские сейчас лидируют в воздухоплавании, не так ли? – спросил молодой человек. – Газеты писали о демонстрационных полётах их управляемых аэростатов новейшей конструкции даже во Франции. К тому же, эти слухи о том, что наш «Инфлексибл» был потоплен именно бомбами с русских аэростатов!
- Слухи обыкновенно врут. – сэр Рэндольф поморщился. – То есть русские воздухоплаватели действительно попали в броненосец одной или двумя бомбами и нанесли ему некоторые повреждения, но на дно "Инфлексибл» ушёл после таранного удара русского крейсера. Скажу тебе больше, Уинстон: недавняя диверсия на Спитхэдском рейде, стоившая Англии двух новейших броненосцев, тоже не обошлась без их участия, что бы не говорили всякие фантазёры насчёт минных катеров. Хотим мы этого или нет, но воздушные корабли рано или поздно станут грозной силой как на морском, так и на сухопутном театрах военных действий...
Лорд Рэндольф помахал тростью. Заметив этот знак, от группки военных держащихся в стороне от наблюдавших за полётами зевак, отделился морской офицер.
- Познакомься, это лейтенант Чарльз Оушенборо из Королевского Флота. - представил моряка сэр Рэндольф. – Чарльз, это мой сын Уинстон.
Последовали вежливые кивки и обмен рукопожатиями.
- Надеюсь, вы всё приготовили?
Разумеется, сэр Рэндольф. – подтвердил лейтенант. Через полчаса из эллинга выведут второй аэростат, и ваш сын сможет занять на нём место.
- Спасибо, Чарльз, я знал, что на вас можно положиться. – ответил сэр Рэндольф и, дождавшись, когда офицер отойдёт, обратился к сыну – изрядно, надо сказать, удивлённому.
- Тётушка, леди Родни рассказала, что ты как-то говорил ей: «Если бы у меня было две жизни, я бы одну прожил солдатом, а другую политиком. Но поскольку в мое время войны не предвидится, я стану политиком».
- Верно, было такое. – кивнул молодой человек. – Три месяца назад, когда я гостил у неё в поместье во время летних каникул…
- Должен сказать, Уинстон, что ты тогда ошибся. – сэр Рэндольф словно не заметил попытки сына возразить. – Впрочем, это не твоя вина, на тот момент любому могло бы так показаться. Но теперь жизнь меняется слишком быстро, грядёт война, и не с какими-нибудь зулусами или афганскими горцами, а с самым страшным врагом, который когда-либо бросал вызов Британии.
- Вы снова о России, отец? – юноша удивлённо поднял брови. – Но даже если сэру Хорнби надоест отстаиваться в гавани и он двинет свои броненосцы на Балтику – я-то смогу разве что сопереживать нашим морякам, изучая ход боевых действий по газетам. Царь Александр признает своё поражение задолго до того, как я окончу Харроу.
- В пятьдесят четвёртом кое-кто тоже полагал, что десант в Крым, и уж, тем более, военные экспедиции на Балтику, в Белое море и на Камчатку окажутся лёгкими прогулками.
- Но мы в итоге победили!
Лорд Рэндольф покачал головой.
Это как сказать. Одержали несколько не слишком значительных пообед в Крыму, за которые заплатили огромную цену в английском золоте и английских жизнях, заставили русских принять унизительные условия мира, от которых они отказались спустя всего-то двадцать два года. А балтийская кампания и экспедиция на Камчатку вообще закончились позорнейшими провалами!
- Но победа есть победа…
- Сейчас на нашей стороне нет технического превосходства, как это было во время Восточной войны. То есть кое-кто в Адмиралтействе и особенно, в парламенте, считает, что оно есть по-прежнему, но вот эти новшества. – лорд Рэндольф указал набалдашником трости на маневрирующий над лугом дирижабль, многих заставил призадуматься. – И в результате мы вынуждены копировать технические достижения русских, а не наоборот, как это было до сих пор.
- Копировать? Полно, отец, какие могут быть достижения у этих варваров?
- Не стоит отзываться о них так неуважительно. Русские продемонстрировали, на что способны эти игрушки, и многие – и я в том числе! – считаю, что Англии в этой войне без них не обойтись без этих штуковин. А ведь, если верить нашим агентам в Петербурге, это лишь малая часть их военных новинок…
Он снова умолк. Сын ждал, провожая взглядом парящий в небе аппарат.
- В этой войне, как считают многие - – и я в их числе! – главенствующую роль будут играть именно военные изобретения… - заговорил, наконец, лорд Рэндольф. - Было бы полезно, чтобы ты потратил некоторое количество времени и усилий, чтобы ознакомиться с одним из них. Харроу никуда не денется, я напишу директору школы, он предоставит тебе отпуск на полгода. Не исключено.. – тут он снова сделал паузу, давая сыну возможность оценить важность услышанного, - не исключено, что именно в воздухе однажды будет решаться судьба Британской Империи!
Конец первой части