«Бум!» - он донесся издалека этот глухой удар. - «Бум!» Что стучит? Я приподнялся на локте, ощупал шею. Естественно ранения как не бывало - диск сработал. Где я? Все тот же перелесок, но за ним нет руин зданий разрушенного взрывами поселка, а только крепкие дубравы стучат ветвями на сквозящем ветру.
Лес. Я в лесу на опушке. Небо колышется белыми, судорожно мечущимися облаками - как живое. Вместо привычного лесного шума, щебета птиц, шорохов прошлогодней листвы - пение тонкого женского голоса, точнее сотен тонких женских голосов, и о чем поют не разобрать, но красиво, чисто, опасно красиво и чисто, предупреждающе звонко и тонко.
Лес дремуч, сумрачен, шевелится будто живой, шепчет - каждая травинка дышит, каждый цветок и росток, букашка, будто наблюдают с опаской за мной. Куда же я попал? Что это? Я будто во сне.
В изголовье послышался кашель и шорох. От неожиданности я вздрогнул и обернулся, механически рыская рукой в поисках оружия - но оружия нет, оно осталось на поле боя, в другом мире, и в другом времени. А то, что я оказался в этом другом мире и другом времени, я понял, когда увидел его. В шкуре, с седыми волосами по плечи, на валуне - качающемся, словно желе и пищащем как мышь, сидел доктор.
Доктор, что из подземного города в Египте - я несомненно узнал его. Но у этого доктора рост гораздо выше, борода по грудь, лицо обветренное и красное, в плечах он косая сажень, а цепкий взгляд металлических глаз - помутневший и воспаленный, как у прожженного вояки, коих я встречал немало в последнее время.
Доктор встал, приведя камень на котором сидел в видимый желеобразный восторг, выгнулся, хрустнул шеей, и протянув ладонь сказал хрипло:
- Вставай! Вставай, надо уходить!
От оторопи, непонимания ситуации, от живого камня под задом доктора, от завлекающего женского пения в лесу, от мира что красками, дыханием, осязаемым даже воздухом - вверг меня в ступор, я послушался, схватил шершавую руку и поднялся.
Доктор дёрнул меня, развернул в ту сторону, откуда были слышны стуки, и подтолкнул в спину:
- Варвары! Они повсюду! И весь этот лес, все его обитатели, весь мир вокруг с ними заодно. Надо поторопиться.
- Варвары? Где я? Что это за место? И… какой год?
Доктор усмехнулся:
- Какой год? Этого сейчас подсчитать невозможно, скажу только: задолго до появления календаря. А место… - мир незадолго до появления человека…
Перебежками мы пробираемся по лесу - сухие сучья стонут и ломаются под моими ногами, земля живая и ходит ходуном, доктор же безучастен и беззвучен - ступает мягко, пригнувшись и оглядывая каждую травинку и кусты. А они норовят задеть прутьями, лезут, цепляют одежду, в слепой попытке остановить наше бегство, вмешаться, задержать. Лес не пускает нас. Травы выставляют скрытые в зелени щупальца, деревья глазеют черными дуплами, еще немного, вырвут из земли свои корни и пустятся в погоню.
Странный мир, странное место, странный доктор…
- Варвары были здесь! Штук десять, не меньше, лазутчики мать их… - шепчет он.
- Вы о чем? – голос мой в сравнении с глухим доктора звучит эхом в закоулках дивного леса.
- Т-шш! – доктор прикладывает палец к губам – Не ори, все эти твари не только чуют тебя за версту, еще и слышат как звери…
Я замолк - озираюсь пугливо, пригибаюсь поближе к земле, и прыгаю как заяц по прошлогодней листве, стараясь поспеть за своим сопроводителем.
Живое все вокруг, от солнца и неба, до мягко дышащей земли под ногами – живое, и от этого понимания я несусь как ошпаренный, смотрю под ноги, дабы не наступить ненароком на камень или молодую поросль, не задеть, не поранить. Я во сне - так я подумал тогда. Я в коме после ранения - таково мое восприятие этой действительности. Я умер, и попал в потусторонний мир. Но диск врос в щеку, а голос доктора торопит, значит, возможно, это реальность? Не сон, не кома, не смерть? А дикая, сумбурная реальность?
Наконец, заканчиваются сумрачные смертоносные буреломы и чащи, редеет волшебный лес, все больше полян и опушек зеленеют веселой светлой травкой. И солнце повеселело - глядит ласково, улыбаясь видимым оранжевым ртом, все чаще освещает прямыми лучами путь, заставляя щуриться и прибавить шагу. И с каждым этим шагом, меньше напряжения в осанке доктора, а под конец пути, озаряется его напряженное лицо улыбкой, хоть и нелепо растянутой по багровым щекам.
Видимо мы пришли. За стволами кустарник - плетками-ветками бьет в лицо, в тщетной попытке помешать сделать последние пару десятков шагов, но за его вытянутыми в струну хлесткими ветками уже видно, что за ним выстроен частокол высотой с четыре метра. Частокол этот гладкий, обработанный - сияет он на солнце неприступностью и надежным монолитом и по всему периметру ров с затхлой водой, будто кишит изнутри живностью, а справа замаскированы под частокол ворота с вышкой дозора.
Доктор крикнул стражнику, резво щелкнуло затвором замка, ворота тяжело и рывками сдвинулись наружу, а из щели вылезла длинная доска. Пролегла через ров, доктор махнул:
- За мной!
Я мнусь в сомнении: может я и воевал, и много чего насмотрелся, но при виде неустойчивой этой конструкции взяла оторопь.
- Смелее! – Доктор схватил мое запястье, потянул на себя и пропихнул вперед. – Иди, пока живой!
И повинуясь звукам властного голоса, и боясь остаться одному в одушевленном лесу, я вновь подчинился, прошел: а куда деваться? Точнее балансируя и растопырив руки, пробежал, не глядя и трясясь от напряжения всеми фибрами тела. И вот, мы на другой стороне, вблизи видно, колья частокола заточены, на вышке звонница, а за крепкими двойными воротами поселение.
Мощеные деревом дороги рассекают уютные улочки, крякают здесь утки и лают сторожевые собаки. По центральной дороге, то и дело нам встречаются люди - судя по всему, жители поселения. Но что это? Жители эти люди и не люди, с первого взгляда и не поймешь - насколько они высокие, в полтора роста обычного человека. Совсем как мой старый знакомец Пришелец.
Но эти не в пример Пришельцу - красивые, светлые, будто прозрачные, в белых одеждах, с длинными светлыми волосами, идеальными прекрасными чертами, и сплошь бесполые в отличии от него, - вопрос о принадлежности к мужскому полу Пришельца, у меня даже не стоял, - здесь же не угадаешь. Эльфы Толкина, ангелы во плоти, неземные, божественные, загадочные, насколько глубоки их взгляды - кротки и из-под ресниц, как у женщин, да и движения плавные, грациозные, но во всей осанке, в утонченной стати, в резкости плеч и бедер - достоинство, крепкий разум и мужская сила.
Заверещало за спиной, тысячей голосов запищало, затренькало и завыло в лесу, как на шабаше у ведьм, пока тянули канаты, закрывая за нами, но громыхнули тяжелые ворота, и сразу стало понятно, откуда тот стук, что слышал я недавно, и стало спокойней и вроде даже привычней.
- Кто эти люди? – вполголоса спрашиваю доктора. – Кто эти, гм,… создания?
- Пойдем в лабораторию, там все объясню... – Доктор окинул хмуро мое одеяние - военную экипировку моего времени, и вздохнул. - Переодеться бы тебе, ведь засмеют!
Идем. Мимо плетеных заборов, мимо окон с резными ставнями - я озираюсь с интересом: никогда не видел подобного! Все здесь гармонично и с душой, во всем золотое сечение, и все дома не под рост обычного человека, а под рост населения - выше, шире, совершенней, как и строители их.
Вот только, хотя и блистают фасады зданий тонким вкусом обладателя, но громоздки, объемны и для восприятия обычного человека тяжелы, да и сами здания, если бы им быть в миниатюре, хороши, добротны и в основном одноэтажны, все почти из сруба, и с входами без крылец и не поднимающими наверх, а скорее землянкой – по ступеням вниз. Они словно сказочные избы, резные терема, словно с картинки книги старых русских былин.
Зашли внутрь одной такой избы, с виду ничем не отличной от остальных. Внутри темно, лишь искра от лучины, да живой огонь каменной печи в углу тускло озаряет пространство. Грубые сколоченные лавки по стенам, дубовый стол в центре и лестница вниз - пугающая идеально черным завершением пути. Покорно следую за Доктором, что без страха шагает по крутым ступеням. В конце пути дверь - каменная и на ощупь ледяная, с пронзительным скрипом открывается, и свет, слепящий, синеватый - бьет в глаза.
Помещение огромное, с высокими потолками, гулко отдающимися в стенах нашими движениями, а на потолке светящиеся синеватые трубки, такие же, как в подземном городе Египта. По бокам деревянные стеллажи, заставленные глиняными пузырьками, колбами и горшочками, в середине, - каменный постамент, а на нем чертежи на бересте, металлический лом и золотые пластины.
Доктор указал на скамью:
- Садись, слушай!
Я присел, молчу, и весь внимание, что не сложно, учитывая мое онемение от увиденного.
- Война, друг мой, война старых с новыми… Ну, или, война двух видов за промежуточный… Тьфу-ты, не знаю как объяснить… как отец и мать решают, стоить делать аборт или рожать. Отец хочет аборт, потому что видит в потомстве конкуренцию, знает, что после рождения жизнь его никогда уже не будет прежней. Его мир, не будет - его,… а будет совершенно иным… Мать же, любит уже дитя, хотя и понимает, нелегко придется: детки-то не сахар - проказники, да и заботиться о них надо, зато через рождение познается великое счастье передать частичку себя, и жизнь станет полноценной…
Доктор прошел к постаменту, взял с него одну из пластин, вгляделся, покрутил, посмотрел на меня пристально и цепко, увидел, что я мало понял, вздохнул:
- Люди, которых ты сегодня видел в городище - не люди вовсе, не те, привычные тебе хомо сапиенс "моралис". Это "моралис" без хомо сапиенс. Это вид, следующий после, таких как ты, как вы, а заодно, еще и ваш прародитель… Они не из этого мира, они пришельцы… хотя смотря что вкладывать в это слово. Для тебя пришелец даже ты сам… Да и мир этот, как ты успел заметить - отличается от твоего. Но то за воротами, а здесь, в городище, уже видны перемены… Впрочем, перемены в этом месте не за горами, на другом конце материка… один человек, гм, как раз перевоспитывает уже варваров.. гм, пытается перевоспитать, пока мы создаем «ядро».
И едва я раскрыл рот, чтобы порасспросить об этом, как он продолжил:
- Варвары, предыдущий вид - отец, что сторонник аборта. Моралисы же - мать…
Я хотел прокомментировать его слова, сказать, что не забыл про Египет и генетические эксперименты в нем, но он не дал и слова вымолвить,
- Варвары не нацелены истребить моралисов. Варвары нацелены на «ядро»… на хомо сапиенс "моралис"… именно в подсознании хомо сапиенс "моралис" привычная тебе реальность. Пока варвары живы и нацелены - мы не можем выпустить людей… Впрочем, ты знаешь весь механизм, здесь он мало отличается от Египетского. За исключением разве что наличия пластин и скипетра. Пластины я еще не создал, ведь эти события происходят гораздо раньше событий в Египте, да и скипетр ждет пока своего формирования. Не здесь и не сейчас тебе владеть им. И вряд ли ты поймешь сейчас о чем я говорю, и вряд ли ты поймешь какая на тебе задача, моя же задача в данном отрезке, просветить тебя, направить и уйти…
От потока слов я растерян, но понятно мне: вот ДНК высоких прекрасных существ из городища, вот женщина - варварка. Первая ночь, первенец… Люди, родившиеся от этого союза - они и есть ядро, и заперты где-то в подземелье. Одно только "но". Или не одно. Много - "но". Откуда взялись эти моралисы? Почему они и последующие, и праотцы одновременно? Что за человек перевоспитывает варваров? Откуда этот Доктор: он тоже перемещается во времени? И эта реальность, и реальность в подсознании хомо сапиенс - тоже загадка. Может, я все же сплю?
На всякий случай спрашиваю:
- Лес... Тот лес, по которому мы шли, что с ним не так? Я никогда не сталкивался с подобным.
- Лес, как и все вокруг, не совсем планета Земля. Хм, не знаю, поймешь ли ты? Но на всякий случай поясню... - доктор нахмурился и снова принялся разглядывать пластину. - Такие материки как Ваальбара или Ур… - огненное пристанище мутантов-исполинов, с них все началось… Паннотия - нечто новое, что чуть было не раскололась уже на обычные твоему восприятию континенты, но в тот раз не сошлось - наше упущение… варвары истребили тогда хомо сапиенс. Быстренько так, истребили менее приспособленный вид и вернули себе прежнее существование. На плоской как блин суше - под которой ничего.
Доктор нахмурился ещё больше:
- Три кита стоящие на слоне, три слона на черепахе, безбрежный океан-спрут, и что еще там может породить их примитивная однобокая фантазия. Везде и во всем у них идолы, божки, плоскость и косность, а ковырни поглубже, внутри пусто как в барабане. Им никогда не сделать планету круглой, им никогда не познать Бога, они примитивны по уровню фантазии! Пангея. Это место зовется Пангея - пока варвары хозяйничают здесь. Но как только их восприятие сменится восприятием хомо сапиенс - увидишь, что произойдет!
Для меня, все его объяснения полная белиберда, да и Доктор распалился, и я, чтобы охладить его пыл, задаю вопрос, который мучает меня больше всего:
- Кто же здесь вы, Доктор? К какому виду причисляете себя? Какой у вас во всем этом интерес?
Доктор выдыхает с такой силой, что колышется его нечесаная борода:
- Без хомо сапиенс не будет меня, нас… не будет "моралис" и вселенной, из которой они прибыли не будет. Мы всего лишь плод...
Я ни черта не понял, но доктор уже уходит в себя, отвлекается на пластину, и я уже ему неинтересен, да и объяснения на этом видимо, исчерпаны:
- Мне тут надо закончить один эксперимент. Ты свободен. Иди, переваривай, а если будут еще вопросы по поводу цели твоего пребывания здесь, не стесняясь, можешь задавать их Воеводе, он знает почти все, что тебе сейчас нужно. Пойди, найди его… - бросил на меня уставший рассеянный взгляд. - да переоденься, не то засмеют. Они у нас такие - твои соратники, с юморком… Кстати, добро пожаловать в отряд защитников… я говорил что война? Ах, да… - он совсем отключился от реальности, зажег смоляную трубку и взял долото. Махнул. - Иди! Найди Воеводу!