-Федор, где тебя окаянная носит, поросенок убежал – кричала баба Прасковья, бегая под дождем по двору.
Дверь в сарае давно сгнила, и поросенку не составило труда пятачком вытолкнуть ее наружу. А тут во дворе ему раздолье, сначала поросенок Митька вывалялся в большой грязной луже и тут же резво пробежался мимо постиранного белья, зацепив простынь грязным боком. Прасковья, с хворостиной в руках безуспешно пыталась поймать беглеца, но чувство свободы только придавало Митьке сил.
На подмогу поспела соседка Евдокия и они, кое как, поймали шустрого поросенка.
-Кузьминична, а твой то где? – еле отдышавшись спросила Евдокия – что же он дверь то в сарай не починит, так вся живность разбежится, только ищи свищи потом.
-Да знала бы я где он, получил бы он у меня на орехи. Небось у Семеныча опять бражку хлещут. Ох, и задам я ему, как придет, пьяница беспробудная– ворчала Прасковья Кузьминична, снимая грязное белье с веревки.
-Ой беда эта бражка, как в голову стукнет, так и поминай лихом, дураками мужики становятся – рассуждала Евдокия – А ведь наш конюх Семен то от этого и повесился, то ли ему привиделось, никто теперь и не знает.
-Ой беда, ой беда, молодой, какой был, жить бы еще и жить – покачала головой Прасковья и перекрестилась.
Она сразу вспомнила Семена, крупного, сильного мужика. После смерти жены пить стал безбожно, да так, что порой хату свою найти не мог, да прям на земле и спал. Вот и случилась однажды беда, как люди говорят, привиделся ему бес и что, сказал, никто не знал, но в ту ночь повесился Семен на дереве в саду.
Муж Прасковьи последнее время тоже сильно закидывал за воротник. Вроде и дел полно и хозяйство не малое, а жена как отвернется, так он уже пузырек и вытаскивает. Только был трезвый и уже лыко не вяжет. Как ни боролась с ним Кузьминична, толку нет.
-Прасковья, а ты к Серафиме сходи, да принеси ей картошки и гуся, что пожирнее, попроси бабку – поможет она тебе избавить твоего деда от пристрастия эдакого.
Серафима жила на краю деревни возле леса. Местные ее дом стороной обходили, мол, ходили слухи, что она ночами ходит в лес, собирает там коренья и потом варит зелье, которое от всех болезней лечит. Когда Серафима на улице появлялась, собаки заскулят, да и спрячутся под лавку, вот и ходила слава о ней, как о колдунье.
Был случай как то, понесла Марфа жена Потапа, а ребеночек то не дышит. Так послали за Серафимой и когда она пришла, что-то пошептала на ухо младенцу и лоб помазала чем то, но сразу заплакал ребенок, на радость родителям.
Серафима ни с кем беседы не вела, всегда молчала, но местные взгляда ее побаивались и при встрече голову опускали.
- Твоя правда, надо пойти да поклониться, а то ведь мало ли что, сопьется совсем, что делать то буду с таким хозяйством да одна -вздохнула Кузьминична
Так и порешила, на следующий день зарубила гуся, собрала овощей с грядки, да еще пирогов положила и пошла, как свечерело, к Серафиме.
Во дворе ее встретила одноглазая собака, которая усердно пыталась залезть в мешок, учуяв гусятину.
Прасковья получила указания от Серафимы, когда и сколько наливать зелья, оставила гостинцы и подалась восвояси.
Утром она незаметно подлила деду Федору зелье в рассол, который тот обычно пил по утрам.
-Ой голова чугунная, что-то у Семена эта бражка не хороша, надо сказать ему – ворчал дед – говорил, что сильно жгучая, а он пей да пей....
-Так если ж ведро выпить, от любого пойла плохо будет –злилась Прасковья – на, пей рассол, да иди за дровами в лес, некогда бездельничать
Дел у Кузьминичны было полно и она, оставив деда наедине с больной головой, поспешила кормить кур, да щипать зарубленную утку. Потом она почистила в сарае, прополола грядки, залатала носки. Так время пробежало незаметно, и наступил вечер.
Зайдя в дом, Прасковья сразу присела на лавку и выдохнула
-Ой, уморилась я сегодня, дед поди за водой сходи –сказала она Федору
Но в ответ была лишь тишина. Прасковья встала и пошла в комнату. На лавке крепко спал дед, лежа на спине.
-Хватит спать, говорю натаскай-ка воды, – сказала Кузьминична и потрепала Федора по плечу.
Но тот никак не отреагировал. Прасковья со всей силы начала его трясти, но признаков жизни так и не было.
-Не пойму, дышит или нет – испугалась Прасковья и побежала за соседкой – вот наделала я дел, отравила Серафима голубчика моего.
Евдокия обошла деда вокруг и поднесла голову очень близко к его лицу.
-Проша, да вроде помер дед твой, ей Богу не дышит он, надо за доктором Никифором идти – может ты налила ему много? Вот угробила ты мужика, ой угробила – причитала Евдокия
-Это я его угробила? Ах ты хитрая баба, это ты сама мне сказала к Серафиме идти, что она поможет – накинулась Кузьминична на соседку.
-Мужика отравила и виноватых ищешь, вот скажу всем, что ты его и напоила зельем – не унималась Евдокия, все больше краснея от злости
Дело бы дошло до кулаков, только в дверь постучал Егор Пантелеевич.
-Хозяйка, нет ли соли у тебя, не обидь уж, отсыпь мне – громко сказал нежданный гостить
Прасковья и Евдокия переглянулись и поняли, что теперь появился еще одни свидетель. По их испуганным лицам и взъерошенным волосам было понятно, что произошло, что-то не хорошее.
-Беда у Прасковьи, горе, Федор от зелья помер, его Серафима наварила – тараторила, не покладая языка, Евдокия
-Вот это я зашел за солью, ну ка, где дед? –Егор Пантелеевич быстрыми шагами прошел в комнату. Ему тоже показалось, что дед не дышит, но он изо всех сил стал трясти его за плечи.
В это время из-за пазухи Федора выскочила и упала на пол литровая бутылка, на дне которой еще оставалось, что-то. Егор поднял ее и, сморщившись сказал:
-Гадость какая, за что же любят эту дрянь. Бражка чистой воды.
В это время Федор Богданович открыл глаза, шатаясь, присел на лавку и с трудом пытался сообразить, что нынче происходит.
-Господи, живой – закричала Прасковья кинулась обнимать и целовать деда- Живой, голубчик мой ненаглядный
-Хорошо, что живой, бутылку почти выкушал твой муженек – засмеялся Егор Пантелеевич.
-Так что же получается, Серафимино зелье не помогло ему? А ты может мало налила или что? – тараторила соседка Евдокия
-А ну ка иди отсюда, и больше, чтобы ноги не было твоей, советчица. Я от страха чуть Богу душу не отдала – махала руками Прасковья
-А вы нашли целительницу – засмеялся Егор – сплетники напридумывали, а такие дуры, как вы, верят и мужиков отваром из картофельных очистков от пьянства поят.
Федор Богданыч сидел на лавке и с трудом понимал, о чем говорят все эти люди.
Он бы не прочь был спросить, только язык пока не вязался совсем, одного он только не мог понять, почему жена его такая добрая и все обнимает его и целует.
«Ну раз Проша меня не колотит, значит все не так плохо, как могло бы быть, но пить все же надо меньше» подумал, улыбаясь Федор, и снова лег спать.