Крещение Руси АСКОЛЬДОВО, до-Владимирово… Русская Северная Традиция понимает о нем иначе немного, чем официальная историческая наука нынешняя.
Последняя представляет вот как: Летом 860 года князья киевские Аскольд и Дир осадили Константинополь с моря и суши. Тогдашний византийский патриарх Фотий омочил ризу Богородицы в море. Тут же поднялась буря и разметала 200 кораблей русских! Аскольд и Дир, видя такое чудо, устрашились и пожелали креститься. Фотий отрядил им епископа.
То есть историки просто приняли версию хроники греческой, поскольку обнаружено списков таковой аж 12 разных. Посомневались, правда, на тему чуда, но не предложили какой-то внятной альтернативы.
А ведь в изложении греков чувствуется попытка сделать, что называется, хорошую мину при плохой игре.
Традиционалисты верят, конечно, в чудо Богородичное христианское. Но не передернуты ли тут греком некоторые нюансы? Ведь если бы буря рассеяла русский флот — разве не проделала бы она то же самое и с кораблями греческими? Ромейская императорская эскадра как раз вела тогда сражение с русским, осаждающим город с моря.
Или тут явилось чудо сугубое (двойное): буря, родившаяся внезапно из ничего, да к тому еще разметавшая избирательно только корабли русские? Однако почему тогда о чудесной столь избирательности ни звука в хронике греческой?
Наверное, потому, что чудо то Богородицино, как о нем сохранило предание Традиции нашей, не против руссов Ею сотворено было. И буря, хоть и произошла, кораблей ничьих особо не потрепала (разве только какие греческие как раз, осажденные русскими в этой гавани, куда кунал плащаницу Фотий).
Предание Традиции говорит: Богородице вовсе не требовалось тогда посредством чуда убеждать руссов принять крещение. Потому как Аскольд и Дир отправлялись не столь за данью, и не столь отомстить за очередное коварство эллинское (а было коварство греков, отмщенья требовавшее — см. книгу Сергея Лесного «История руссов в неизвращенном виде»), сколь вот за крещением именно. Причем за таким крещением, чтоб весь христианский мир — а сердцем его тогда был Константинополь — признал, наконец, в Руси православное государство, как признавал он веками раньше во времена Русколанской церкви.
Аскольд и Дир ведь были соратники Рюрика. А Рюрик-то был КРЕЩЕН (малоизвестный сегодня факт, однако не одна лишь наша Традиция сведение такое имеет). Мудрый Гостомысл не только потому призвал Рюрика на Русь «володеть и княжить», что тот был внуком ему, но также и промыслительно: ХРИСТИАНИНОМ возглавленная, да восстановит Русь православный статус в глазах всего мира христианского!
То-то возжелал Рюрик взойти на русский престол не абы когда, но именно 21 сентября, то есть на Рождество Богородицы, которая покровительствовала Руси задолго еще до ее Владимирова крещения.
Из статьи Северины Сталь: «Очень важно, что Рюрик (по сообщению „Бертинских анналов“) был христианин и во святом крещении получил имя Георгий (отсюда на гербе Москвы — Георгий Победоносец, попирающий Змия). Поэтому, почитая христианскую веру и землю русскую, взошел на престол последней именно 21 сентября, то есть на Рождество Богородицы, покровительницы Руси.» (Сталь С., Абарид Рюрик, 2012) Подробней в книге «СТРЕЛА И КРЕСТ«.
Итак. Соратники Рюрика силой оружия требовали крещения от патриарха Фотия византийского. Да только тот Фотий был, как это бы сказали сейчас, русофоб. «Скифский народ руссы» заслуживал у него всегда лишь эпитетов отрицательных (см. любые сохранившиеся его проповеди).
К тому же и вообще не хотелось Фотию добавлять себе каких-либо конкурентов. Тут дело вот в чем. Еще за века до Аскольда главы официальных церквей христианских составили подобие некое… закрытого религиозного клуба, который обладал мощнейшей геополитической властью. И не желали они поделиться ею, кого-либо еще допуская в свой «клуб христианских стран».
А как же миссионерство? Оно распространялось только на завоеванных или слабых. Никто не желал вхождения в этот «клуб» кого-либо СИЛЬНОГО. Способного всем создать конкуренцию внутри «клуба».
Вот Фотий и попросил Богородицу не дать руссам нарушить монополию на христианство, которую заполучили еще до времени ранних Рюриковичей все эти латино-греко-германцы.
А Богородица что же? Ответ Ее на своекорыстную и богонеугодную просьбу прилетел политизированному архиерею БУРЕЙ морской!
Что может навлечь архипастырь, вздумавший просить ограничить распространение христианства по соображению политическому? Гнев, конечно же! (Хоть и понятно, что применительно к Матери Божьей о каких-либо страстях человеческих можно говорить лишь условно.)
К тому же, Богородица всегда покровительствовала земле русской. Задолго даже еще до ее крещенья Андреева (хоть это и понимают лишь посвященные в Традицию).
Согласно преданию, как сохранила его Русская Северная Традиция, Фотия немедленно смыло бурной волной, как только наклонился омочить ризу!
Да Фотий ведь и сам проговаривается: «Море тихо и безмятежно разстилало хребетъ свой, доставляя имъ [руссам] пріятное и вожделенное плаваніе, а на насъ воздымая свирѣпыя волны»!! (Свт. Фотій Константанопольскiй, Беседа Вторая на нашествіе россовъ.) И ни слова про разбитые бурей корабли руссов. Ни даже про макание ризы в море. Только — что носил эту ризу по стенам города, руссы же вдруг подняли паруса, да и ушли безмятежно. Тогда, видать, Фотий не успел еще продумать во всех деталях ту версию, какую нынче принимают на веру.
Свита едва сумела выловить византийского патриарха из разбушевавшегося вдруг моря и, устрашенный, он согласился на все условия руссов. И отрядил им крестителем епископа Михаила.
Однако задним числом представил, хитрец, обстоятельства дела так, что будто бы и не он, а руссы как раз оказались устрашены чудом, которое сотворил он, патриарх Фотий, располагая богородичной ризой, — почему они затем и просили у него, устрашенные, крещения христианского.
Крещение с перепугу? Такая версия Фотия, принятая на веру большинством живущих теперь, не согласуется как-то с тем, что произошло реально дальше тогда на далее.
А именно, Михаил (епископа, которого послал византийский патриарх Фотий I крестить христиан киевских при Аскольде, называет МИХАИЛОМ и Кормчая книга, и предисловие к Патерику киевскому, и Четьи-Минеи, сказывая о чуде Евангелия, в огне не сгоревшего.), совершая хождение на Русь Киевскую, к тому же покрестил мимоходом (если только уместно такое выражение по столь высокому поводу) еще и Тмутараканскую Русь (то есть Черноморско-Азовскую, называемую тогдашними арабскими путешественниками Арсания). Знаково, что располагалась Тмутараканская Русь на землях, в какие достигали века назад Русколань и Русколанская церковь.
А в Киевской Руси крещение приняли от Михаила не только Дир и Аскольд, но также бояре многие, дружинники многочисленные, а с ними еще представители сословий других, собравшиеся специально на вече; в особенности купечество (как это засвидетельствовано в Густинской летописи, да и в Синопсисе Киевском).
Возможен был бы столь выраженный успех православия сразу в двух землях русских, если бы решение княжеское креститься принималось внезапно и с перепугу? Никоим образом! Охотное приятие руссами крещенья Аскольдова говорит о том, что это был народный князю наказ — отправиться добывать крещение.
Решение требовать официализации православия русского принято было князьями Аскольдом и Диром ПЕРЕД их походом на Византию. А вовсе не вдруг возгорелось по ходу дела.
Если бы то и вправду было крещение с перепугу, так и покрестились бы лишь свидетели чуда о буре с ризой. Да только на деле то чудо не ради устрашения руссов совершено Пресвятою Девою было, но ради вразумления недоброго ромейского пастыря, распространению христианства желавшего воспрепятствовать.
Позднее же сами руссы просили чуда-знаменья на вече в Киеве. И даровал Бог Всевышний. То было чудо о не сгоревшем в огне Евангелии.
Киевляне сказали о Книге, по коей Михаил благовествовал: ежели вправду СВЯЩЕННОЕ писание суть — то и в огне не сгорит; и коли не сгоревшим узрим его — все уверуем и покрестимся!
И развели «великий огонь», как повествуют о том «Великие Четьи-Минеи» (книга XVI века) и возложил Михаил с молитвой в огонь Евангелие. И выгорел огромный костер и увидели: среди мерцающих углей лежит Книга, огнем нетронутая! И, убежденные тем вполне, приняли крещение во Христа киевляне, присутствовавшие на вече.
«Повесть временных лет», знаменитая средневековая хроника, говорит о киевской «церкви Святаго Ильи, яже есть надъ Ручаемъ: се бо бе соборная церков, мнози бо беша хрестияны» (ПВЛ, 945 год). Много быть христиан стало в Киеве со времен крещения Аскольдова (хоть и до того они там имелись еще со времени крещения Бравлинова, которое совершил епископ Филарет в Суроже, в Таврии — см. книгу Кирилла Фатьянова «Семь крещений Руси»). И храм Илии предания поминают начиная с 867 года, когда возглавил Михаил в Киеве епархию Русскую.
А вот о СТРОИТЕЛЬСТВЕ церкви сей христианской не сохранилось ни письменного свидетельства, ни сказания. А ведь это великое дело было для того времени — возвести храм. А тут и не просто храм — собор целый!
И вот почему — ИЛИИ? Не Спасов; не Богородичен и не, хотя бы уж, архангела Михаила?
А потому что стоял этот храм века уже до прихода Михаила-крестителя. И представлял он собой святилище ПЕРУНА. Епископ же сей, как сказано, был против эллинизации, латинизации, иудаизации христианства исконного и потому не страдал нетерпимостью к богам (был твердым последователем тех, о ком сказано в Деян 19:37). И храм этот ведического русского божества Михаил… покрестил.
В соответствии кону Русколанской церкви, который он знал отлично.
Болгарин рассказал руссам, что воплощением Перуна небесного на земле однажды был пророк Илия. И в образе того Илии являлся Перун во время Преображения Христа-Даждьбога (подробнее в статье Лады Виольевой «Илия: свет миру»). И потому о храме Перуна можно сказать, что это храм Илии. Не надобно и веры менять, а стоит углубить ее только.
И вняли руссы болгарину, и стали в храме Перуна-Илии молиться «Богу [Всевышнему христианскому] и Перуну», говоря словами русско-византийского Договора 944 года, который во храме этом и освящен был.
Мирный договор великого князя Игоря с Византией оканчивается словами: «Если же кто нарушит написанное в хартии сей, да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил клятву свою». Сказано в договоре 944 года и то, в чем именно выразится это проклятье «от Бога и от Перуна»: клятвопреступнику суждено будет «в загробной жизни рабом родиться». Тогдашние христиане русские, подобно богомилам болгарским, не отрицали Перерождения и под загробной жизнью понимали воплощение души следующее.
Нынче нетерпимость к богам представляется врожденным, а не приобретенным, свойством (болезнью) церкви (не понимают свидетельство из псалма 81:6 «бози есте, и сынове Вышняго вси», как и другие свидетельства из Писания). Поэтому возопиют очень многие современники наши: могло ли такое быть?! А в основном ведь и было такое именно в первые века христианской эры (смотри работу той же Лады Виольевой с говорящим названием «Молились Христу и Серапису. Первый христианский храм», 2016).
Но скажут: это ж только в начале христианской эпохи! а тут уже конец ее первого тысячелетия, в середине которого ромейское христианство терпимость к богам утратило. И как же патриарх Фотий не только не запретил, но даже и похвалил в Окружном послании руссов, которые «христианское богослужение с великим усердием и тщанием прияли»? Разве не донесли ему: Михаил — от коего прияли — там с богом Перуном дружит?!
Ответ: а Фотий бы и претил, да не мог! А может и вправду донос тогда не успел услышать. Поскольку в опалу впал у императора византийского и смещен оказался Фотий как раз в том самом 867 году.
Причем не только лишился тогда он патриаршего трона — вовсе был отлучен от церкви! Прихотлив поток интриг византийских…
Как и непредсказуем: ведь и прилучился вновь к церкви, и даже восстановился на патриаршем престоле Фотий к 880 году! И вот уже тогда — да! — и донос услышал, и плотно взялся за епископа Михаила и за его вольно (а на самом деле исконно) мыслящую епархию Русскую.
Михаила повелел отозвать!
Богослужения на болгарском (а ведь староболгарский-то именно сделался в последствии церковнославянским и таковым и поныне здравствует) велел отставить немедленно, притом упирая на пресловутый догмат о трехъязычии (который вскорости опровергли его же собственные ученики Кирилл и Мефодий)!
Да ведь еще и принялся тогда Фотий пичкать епархию Русскую попами ромейскими всяческими происхождения неславянского.
Прямо вот какую-то мини-никонианскую реформу пред-произвел, сказать можно!
Мог ли бы при таких-то новых порядках Киев устоять в православии РУСКОЛАНСКОМ, сиречь христианском исконном? Не смог бы никоим образом!
А, напротив, град сей переродился бы в плацдарм духовного закабаления Руси Византией, затем и Западом.
Да и злыми соседями ближайшими. Ведь эллинизированное-то христианство получилось бы слабенькой лишь защитой духовной от иудействующей Хазарии, могучей тогда, коварной и агрессивной.
Могло бы уже тогда приключиться забвение киевской землей русской — русскости своей. А значит и превращение оной в угрозу всем иным русским землям.
Такую опасность понимали утесняемые пришлыми греческими попами пресвитеры, поставленные Михаилом из киевлян (о рукоположенных таковыми свидетельствует Иоакимовская летопись: «Олга научена быв от пресвитер, в Киеве сущих, вере Христове»). Ощущали ее и волхвы Перуна и прочих «сыновей Вышнего» (Пс 81:6). Поэтому говорит Иоакимова летопись: «Олег, муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Осколда». На то и жаловались, что не принимает Аскольд мер должных против насильственного вырождения — эллинизации — русколанского православия христианского, Михаилом отозванным в Киеве насажденного.
Да, начавшееся то вырождение, слава Богу, не укрылось от бдительного ока князя Олега, шурина Рюрикова, что сидел в Новгороде, пестуя там первого Рюриковича. В новгородской русской земле уже тоже стоял тогда христианский храм. Еще столетия до Олега стены его стояли, а вот христианское имя свое воспринял лишь век с четвертью назад — в середине века восьмого.
Произошло это в итоге крещения Бравлинова.
Князь ладожский, князя Гостомысла отец (согласно Иоакимовской летописи), Бравлин именем, а прозвищем Буревой — отправился со дружиной тогда воевать всю Таврию. И захватил города ее Корсунь, Корчин, Сурожь (Херсон, Керчь, Судак). И в Суроже воспринял крещение христианское в храме святой Софии, Премудрости Божией. (См. Иоакимовскую летопись и Житие св. Стефана Сурожского.)
Засим по возвращении Бравлина из похода ладожское святилище Велеса начали называть и Софийским, поскольку Велес — бог мудрости. И стали молиться в том храме Христу и Велесу. И продолжали так и после того, как из деревянного перевоплотился храм в каменный Софийский радениями великого князя новгородского Владимира Ярославича (см. Новгородскую Первую летопись).
А вот в Ильинском киевском храме не помолиться уж стало Христу и Перуну — радениями византийского патриарха Фотия, с 880 года им неустанно предпринимаемыми!
Князь новгородский Олег немедленно из сего почуял, куда теперь по-над Киевом, что называется, ветер дует! Не даром был прозван Вещим.
И предпринял сей Вещий с дружиной в году 882 известные предотвратительные (превентивные) меры.
Которые в целом и стратегически, сказать надо, были вполне оправданы. Тогда как вот в частностях и тактически — слишком крутыми вышли… Но это тема отдельная.
(Из книги Дмитрия Логинова "Протоапостол". ) Полный текст книги здесь:
(фото из сети интернет)