В военное время, особенно в самом ее начале, сделать качественную фотографию было очень сложно, практически не реально. А потому такие фотографии военной эпохи всегда были в цене и хранились бережно, с особой любовью, как семейная реликвия.
Однажды, когда война потихоньку переходила к стадии освобождения Европы от фашизма, в одной польской деревушке несколько советских солдат нашли местного фотографа и попросили сделать фото на память.
Фотограф им ответил:
- Нема ниц, вшистко герман забрал (Ничего нет, все забрали немцы).
Солдаты сразу же смекнули, что они просто не так просят и предложили за услуги фотографа около 5 килограммов сахара, и несколько килограммов свиной туши, которая была у них в качестве трофея.
Красноармейцы не прогадали с таким способом оплаты за услуги фотографа, ведь он через несколько минут раздобыл и фотоаппарат, и пленку, и даже удачные декорации для красочных фотографий. А уже на следующий день фото было готово.
В те времена лучшей валютой были продукты питания, средства личной гигиены, топоры, лопаты, полотенца и т. д. Были у солдат и деньги, и даже золото, но оно совсем не ценилось. В этом те же солдаты убедились, когда у местного населения хотели купить самогонки, или чего-нибудь из съестного. Ответ был всегда один и тот же:
- Нема ниц, вшистко герман забрал.
Бойцам попался по дороге один пан:
- Отец, самогонку не нальешь? Хорошо заплатим золотом или деньгами!
- Ничего нет, все немцы забрали - ответил мужчина.
- Налей тогда хотя бы воды из колодца, очень устали с дороги.
- Нема ниц, вшистко герман забрал.
И тут один из солдат не выдержал и сердито сказал пану:
- Пан, а совесть то у тебя есть?
- Нема ниц, вшистко герман забрал - уже практически на автомате ответил мужичок, сразу и не сообразив о чем его попросили.
- Ох, уж и подлый этот немец - ничего не оставил!
Солдаты в тот день так и не выпили ни грамму спиртного, да и студеной воды им никто не подал. За то настроение было поднято до максимума, ведь над ответом пана все красноармейцы хохотали в полный голос, и еще долго вспоминали не столько проклятого немца, сколько жадного пана.