Это случилось в 2005 году, жарким июльским вечером мне посчастливилось возвращаться домой из ИКЕА-Дыбенко, на модной в то время бесплатной желтой маршрутке. Народу в нее набилось как в последний шаттл с земли перед аннигиляцией ядра и все прихватили самое важное - полочки, стаканы, плюшевую крысу, одним словом все, что сейчас народ судорожно втридорога продает на авито тем, кто переживает из-за ухода компании с рынка.
Мне посчастливилось протиснуться внутрь и не ехать на крыше, как обычно это бывает. Активно работая локтями и коленями, с боем я прорвался к удобному месту у вертикального поручня, сбоку от водительского места. С моей позиции открывался прекрасный вид на дорогу, уходящую в перспективу, можно наблюдать как из-за горячего воздуха от асфальтового покрытия искажается картина. Но всем этим я не мог наслаждаться, так как был прижат к этому поручню спиной, словно мародер, привязанный к телеграфному столбу. Всё, что я мог лицезреть - это потных недовольных сограждан, засунутых в эту консервную банку, как бычки в томате. Водитель резко дал газу, а я ухватился обеими руками за спиной. Мы гнали со скоростью гепарда, в люки стал задувать ветерок, хоть и теплый, но освежающий наши мокрые лица и подмышки. Через двести метров счастье закончилось и мы уперлись в хвост длиннющей пробки, которая начиналась с выезда с территории парковки ИКЕА и заканчивалась примерно у станции метро "Улица Дыбенко".
Двигались мы медленно, в салоне жара и все атрибуты фильма катастрофы про самолет. Это прежде всего беременная женщина, которая в любой момент разродиться, а по салону будут искать акушера и собирать чистую воду, полотенца и что там еще нужно. Обдумывая данный вопрос, я нащупал на поручне странные толстые резинки, они как будто были намотаны. У меня совершенно не было возможности заглянуть себе через плечо, поэтому я стал развлекать себя тем, что пытался понять, что это может быть. Двадцать минут я их щупал, проверял плотность, оттягивал их, проверяя эластичность. Каждый раз как я их оттягивал, они со шлепком возвращались обратно. Мозг в моей ситуации явно не хотел тратить энергию и выделять лишнее тепло, поэтому выводов не было вовсе, абсолютная девственная пустота, ноль идей. Любые попытки извернуться и посмотреть себе за спину были сравнимы с тем, как человек пытается без зеркала разглядеть свой локоть. Поэтому я сосредоточился на сборе информации для анализа, мне необходимо было собрать больше научных данных, иными словами продолжал играться с резинками.
Время шло, мы преодолели половину пути, уже почти поворачивали на проспект Большевиков, я все еще тактильно обрабатывал пресловутые резинки. Я их гладил и даже щипал. Но потом, вдруг, встретился взглядом с тщедушной маленькой старушкой, которая стояла рядом со мной и испытывающе глядела прямо мне в глаза. В её взгляде читалась мольба и презрение, а её рука уходила мне за спину, в районе поясницы, примерно в том месте, где я старался разгадать свой ребус. Я вдруг понял, что это пальцы несчастной старушки, которыми она цепляется из последних сих за поручень, чтобы выжить в атмосфере постоянного дерганья транспорта, а не вовсе никакие не резинки. Она смотрела на меня, а я на неё, а мои пальцы в последний раз отпустили резинку, которая шлепнулась о поручень. Я медленно повернул голову в другую сторону и нам еще с ней было ехать около двадцати минут, бок о бок.
Двадцать минут бабушка цеплялась за жизнь, то есть за поручень, а я как настоящий кинематографический антагонист отцеплял её пальцы один за другим, чтобы повторить сцену из короля льва, чтобы Муфаса сорвался со скалы в безумную толпу пассажиров. Прошло почти двадцать лет и иногда перед сном я вижу этот взгляд.
