Современные научные достижения почти невозможны без кооперации учёных разных стран. Но сейчас российских исследователей отлучают от мировой науки точно так же, как Автоваз от глобального автопрома. Если американские микроскопы можно завезти через Китай или заменить китайскими, то научное сотрудничество с Европой и США альтернатив не имеет. О фрустрации отечественной науки в моём репортаже из новосибирского Академгородка.
Невозможно, чтобы в большом современном технопарке «не нашлось» ни одной компании-резидента, готовой встретиться с корреспондентом уважаемого федерального СМИ. Но это случилось в новосибирском Академпарке. Именно так я понял ответ представителя площадки. Равно, и сама администрация технопарка не загорелась желанием пиарить кластер. А ведь здесь занимаются био- и нанотехнологиями, приборостроением – описание монетизации исследований украсило бы репортаж.
Второй неожиданностью стало письмо пресс-службы Института ядерной физики (ИЯФ) им Г.И. Будкера Сибирского отделения РАН: «Мы готовы ответить на ваши вопросы о научном аспекте работы института письменно. Но провести экскурсию по объектам инфраструктуры и организовать личные интервью в настоящий момент не можем».
А ведь ещё в 2013 году, возможно, те же самые люди с удовольствием организовали мне и встречу с резидентами технопарка, и репортаж в ИЯФ. Например, сотрудники института тогда гордо показывали производство промышленных ускорителей для Китая.
«Ситуация нынче не та, чтоб раскрывать двери перед корреспондентом пусть и выпускаемого по лицензии, но изначально американского журнала», - пожали плечами местные наблюдатели.
А с другой стороны, это ж Академгородок. Сибирская наука. Здесь ещё в 1968 году, наплевав на всё, Галичу позволили спеть самые крамольные песни. Учёным по определению не пристало бежать от истины.
Место истины
Для репортёра каждая сфера деятельности имеет чёткую региональную прописку. Рыба – это Приморье, уголь – Кузбасс, политика – Старая площадь, да несколько дач по Рублёво-Успенскому шоссе. А вот квинтэссенция российской науки, как ни странно, - не Москва. Да, в столице - МГУ, президиум РАН, куча НИИ и прочее. Но это всё размазано по гигантской площади, растворено в многомиллионной толпе. Настоящий же концентрированный микромир фундаментальной науки спрятан за тысячи километров, за четыре часовых пояса от столицы. В новосибирском Академгородке.
«Мы отличаемся от наукоградов, таких, как Обнинск или Дубна - там занимаются, преимущественно, «одной» наукой, - объясняет мне хранитель истории Анастасия Близнюк, хозяйка «Интегрального музея-квартиры Академгородка». – А здесь в конце 1950-х создан первый в мире междисциплинарный научный центр – Сибирское отделение Академии наук СССР».
Фактически, в 1958 году в Новосибирске на случай войны создали резервную копию Академии наук. В уютном городке между лесом и пляжем Обского моря были заложены институты по всем основным направлениям фундаментальных исследований, включая гуманитарные – на сегодняшний день их уже тридцать.
Там же был построен и Новосибирский государственный университет.
Согласно концепции, принадлежащей инициатору создания и первому председателю СО АН СССР академику Михаилу Лаврентьеву, рядом должна была появиться и производственная площадка. «Наука-образование-производство» - так называемый, треугольник Лаврентьева полностью сложился лишь в 2007 году с началом строительства в Городке технопарка (Академпарка).
«Мой папа, Герман Безносов, был один из активистов легендарного клуба «Под интегралом», организатором знаменитого концерта Галича, - замечает Анастасия Близнюк. – А я выросла здесь. И могу утверждать, что заложенное Лаврентьевым, академический дух, даже кастовость научного мира тут сохранены».
Действительно, если прогуляться по проспекту Лаврентьева, «самой умной улице в мире» по версии книги рекордов Гиннеса - одни только вывески на фасадах институтов создадут уникальную атмосферу. И понимаешь, что буквально каждый второй прохожий тут если не профессор, то с высокой вероятностью кандидат наук.
«Однажды вечером решила срезать дорогу через лес, - рассказывает Анастасия Близнюк. – И вдруг навстречу какие-то возбуждённо разговаривающие типы. Доносится ненормативная лексика. Стало тревожно – слишком агрессивно они выглядели. Когда подошли поближе, оказалось, что это айтишники обсуждают проблемы кодирования. Свои».
Скинуться «на шторы»
Сердце Академгородка - президиум СО РАН, включающий объединённые учёные советы под председательством академиков. А вот институты, хоть в их названиях ещё осталось приписка «СО РАН», уже «академическими» не являются. В результате реформы, начатой в 2013 и завершившейся в 2018 году, исследовательские организации изъяты из структуры РАН и переданы минобрнауки. Теперь административное управление ими осуществляют чиновники, а РАН привлекают лишь в качестве «экспертной организации» - для оценки проектов тех же институтов. Принципиально это мало что изменило, но, как говорится, есть нюансы.
Например, рядовые учёные в лабораториях проходят по категории научных «сотрудников», а завлаб - научных «работников». Подразумевается, что последний просто менеджер: занимается не научным руководством, а организацией научной деятельности. Понятно, что завлаб - по определению, именно научный руководитель, а потому выполняет эту функцию как и раньше. Вот только показатели эффективности «работника» рассчитываются по менеджерской шкале - личная научная деятельность к ним не относится. Достижения руководителей – заведующих лабораториями не идут «в зачет» определенных показателей института, как в случае с научными сотрудниками. В итоге, зарплата может оказаться ниже.
«Вот поэтому лично я официально старший научный сотрудник - и.о. завлаба», - прокомментировал Олег Терещенко, заведующий лаборатории физики и технологии гетероструктур Института физики полупроводников (ИФП) СО РАН им. А.В. Ржанова.
С тех пор, как собирать деньги «на шторы в класс» с родителей запретили, на них, зачастую, скидываются сами учителя из своих премий. С учёными аналогично. Бюджет института обеспечивает основное оборудование. А исследуемый материал, реактивы и прочие расходники многие лаборатории покупают на «внебюджетные средства». «Скидываемся из грантов, - объяснили мне. – Закупаем с них необходимое и для той работы, которая идёт в рамках основной деятельности по госзаданию». Подобную схему мне описывали сотрудники разных институтов. Один завлаб очень сетовал, что вновь пришедшая молодёжь не понимает, почему из своего персонального гранта должны скидываться, допустим, на покупку в лабораторию общей холодильной камеры.
В советское время кандидату наук полагались дополнительные метры «под библиотеку» - при распределении жилья мог рассчитывать на лишнюю комнату. Защита докторской означала, что жизнь удалась. Звание профессора подразумевало должность с окладом 500 руб., к которому добавлялись всякие авторские и прочие гонорары – при средней зарплате в стране меньше 200 руб. Ну, а академик считался небожителем генеральского, а то и маршальского уровня.
Зато в 1990-е мой знакомый пожилой кандидат наук, умеющий взвесить заряженную частицу в плазме, по утрам подрабатывал дворником – на заплату в НИИ выжить не мог. Люди помоложе бежали из науки в коммерцию или эмигрировали. Оставшиеся пытались выжить на грантах иностранных фондов. В частности, финансируемых Джорджем Соросом.
А вот когда я приехал в Академгородок в 2013 году, картина предстала совсем иной. Выпускники университетов уже рассматривали Европу лишь как место стажировки, а профессура поверила, что вошла в средний класс.
«До 2014 года зарплаты в институте, плюс надбавки по проектам РФФИ и РНФ успешно работающим ученым хватало, чтобы почувствовать себя достаточно обеспеченными. Я, например, мог себе позволить на эти деньги вместе с семьей ежегодно ездить в Ниццу», - вспоминает член-корреспондент РАН Иван Кулаков, главный научный сотрудник Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука.
Согласно «майским указам» 2012 года зарплата учёных должна быть не ниже 200% средней по региону. Как это выполняется, в феврале 2021 на совещании Совета по науке и образованию при президенте РФ рассказала как раз учёный из Академгородка - кандидат наук Анастасия Проскурина, сотрудник Института цитологии и генетики (ИЦиГ) СО РАН. Её оклад составлял 25 тыс. руб. При среднем по региону 39 тыс. руб. Дабы приблизиться к установленному показателю в 200%, руководство института предложило поднять ставку до 50 тыс. руб., но саму Проскурину просто оформить как полставочницу. То есть, она так бы и получала 25 тыс. руб.
Впрочем, полная зарплата учёных в институтах состоит не только из оклада, но и грантов, в основном, Российского научного фонда (РНФ), и хоздоговоров с отраслевыми организациями. Но найти грант или хоздоговор, зачастую, нужно самому сотруднику.
Из приятных традиций: учёным Академгородка до сих пор предоставляют служебную жилплощадь. Кандидаты наук могут рассчитывать на жилищный сертификат – покупку квартиры с заметной скидкой.
«Выжить можно, - вывели мне резюме. – Тем более, мы ж не столице – тут соблазнов меньше».
Последнего поколения
На столе младшего научного сотрудника лаборатории ближнепольной оптической спектроскопии и наносенсорики ИФП Нины Курусь новая современная японская техника. Установка атомно-силового микроскопа, спектрометра комбинационного рассеяния света Horiba и оптический микроскоп Olympus. Сейчас с их помощью визуализируются складки толщиной несколько нанометров на слоях графена. Для сравнения - толщина человеческого волоса, примерно, 20 тыс. нанометров. Понимая отклик взаимодействия такого слоя с каким-либо веществом, можно создавать сенсоры. Например, для тест-систем биологических материалов.
В соседней лаборатории физики и технологии гетероструктур младший научный сотрудник Владимир Голяшов демонстрирует установку фотоэлектронной спектроскопии. Немецкая, куплена в 2021 году за 85 млн руб.
Служит для исследования новых материалов, на основе которых будут разработаны электронные устройства следующего поколения.
Так в прошлом году под руководством Олега Терещенко был создан первый в мире мультищелочной источник спин-поляризованных электронов. От направления вращения электрона (спИна) зависят свойства материалов. Создание вышеописанного источника – фактически, научное открытие, существенный шаг к созданию новой электроники.
Возможно, меня специально водят по самым оснащённым подразделениям - дальше по коридору тоже самое. «Вот этот сканирующий электронный микроскоп Hitachi-SU8220 купили в 2015 году, когда он только вышел – даже раньше, чем наши коллеги в Германии», - показывает Дмитрий Рогило, научный сотрудник лаборатории нанодиагностики и нанолитографии.
Подобная картина не только у физиков. Например, в Институте цитологии и генетики мне показали новенькие установки секвенирования (расшифровки) ДНК от американской компании Illumina.
«За несколько лет буквально совершен прорыв: в научные институты закупили много самого современного от мировых лидеров – производителей уникального высокотехнологичного оборудования, - подвёл итог академик Валерий Бухтияров, директор Института катализа им. Г.К. Борескова СО РАН. – Однако, сегодня многие из этих лидеров скуплены компаниями из США. Поставки в Россию нужно согласовывать с американцами. По понятным причинам, у нас сейчас проблемы и с покупкой, и с обслуживанием уже купленного».
Суверенный синхротрон
В соседнем Кольцово под руководством учёных Академгородка строится синхротрон поколения «4+» - один из самых современных на сегодняшний день в мире. Он станет основой Центра коллективного пользования «Сибирский кольцевой источник фотонов» (ЦКП «СКИФ»). В отличие от коллайдера, где заряженные частицы разгоняют для столкновений, здесь по кругу периметром 476 м будет просто носиться поток электронов. Само по себе такое движение создаёт вокруг потока электромагнитное поле: если совсем примитивно, то это аналогично магнитному полю вокруг электрического провода. Выражается это поле потоком фотонов – так называемым синхротронным излучением. Выведенным пучком фотонов можно изучать материалы гораздо точнее и быстрее, чем обычной рентгеновской трубкой. Чем ярче пучок, тем выше класс синхротрона. Пользователями такого своеобразного «рентген-аппарата» являются исследователи, практически, из всех областей знаний.
Синхротронов четвертого поколения в мире всего три. По словам заместителя директора по научной работе ЦКП «СКИФ» Яна Зубавичуса, Россия оплачивала 6% от содержания синхротрона в Гренобле (Франция) –распоряжалась соответствующей долей исследовательского времени. Наличие в стране источника синхротронного излучения повышает интенсивность собственных исследований, но не только. Исследовательское время на синхротронах учёным из любых стран предоставляется бесплатно на конкурсной основе. В заявке требуется описать идею эксперимента. Получившим же одобрение полагается поделиться результатами проведённого исследования – опубликовать статью. В итоге, страна-владелец получает приток идей и материала для развития собственной науки.
Из-за санкций запуск СКИФ сдвигается на год – по новому плану начнёт работу в декабре 2024 года. «Какое-то оборудование будет замещено поставками из дружественных стран, а большую часть мы сделаем у себя в ИЯФ, - рассказал член-корреспондент РАН Евгений Левичев, заместитель директора ИЯФ. – Да, быстрее было закупить, но и мы это прекрасно умеем делать».
СКИФ это не только труба с электронами, но и так называемые экспериментальные станции на ней - места вывода пучка. В зависимости от видов исследования, станция оснащается соответствующим оборудованием. И здесь ограничения поставок тоже внесли коррективы – от некоторых методов на станциях пока придётся отказаться.
Запрет на поставку в Россию оборудования означает остановку целого ряда исследований во многих институтах. «Недавно сломался немецкий насос, - рассказывает Олег Терещенко, кивая на девайс на полу. - Он безмасляный –наши такие хорошо делать не умеют. Сейчас думаем, как самим починить. Один подобный починили благодаря токарю 6-го разряда. У нас есть токарь старой школы - 75 лет ему».
Банальный насос – уже проблема. А ведь в лабораториях стоят сложнейшие электронные приборы. Наверное, какое-то оборудование и расходники удастся завезти через Китай. А что-то просто заменить на китайские аналоги. Но это лишь одна сторона санкций для российской науки. Другая значительно серьёзнее.
Назад к жигулям
Современный автомобиль любой марки является продуктом глобального автопрома. Дизайн, инжениринг, поставки различных блоков и комплектующих, сборка – всё это распределено между компаниями-партнёрами из разных стран. Сегодняшние научные открытия – буквально, собираются как автомобиль. Почти все серьёзные исследования проводятся в кооперации с учёными, лабораториями не только из других областей знаний, но и других стран. «Современная наука – это международная коллаборация. Например, мы работаем с французами. У нас хорошо отработаны одни методы исследований, а у них другие. Разделение труда в любом случае всем выгодно», - объясняет член-корреспондент РАН Андрей Кривошапкин, директор Института археологии и этнографии СО РАН.
В 2021 году лаборатория молекулярной генетики и селекции сельскохозяйственных животных ИЦиГ получила грант миноборнауки на изучение полезных генов и вредных мутаций пород скота. Результаты, в частности, должны помочь вывести высокоудойные или мясные, но приспособленные к нашему холоду породы. «Мы договорились о партнёрстве с коллегами из Великобритании и Финляндии, - рассказал заведующий лабораторией Николай Юдин. – Сравнивали гены мясных быков-герефордов из этих стран с нашими быками, выявляли мутации. Успели выпустить совместную публикацию. Но теперь из-за санкций этот проект на паузе – финны и англичане не могут с нами сотрудничать. Вот сейчас мы с вами поговорим, и я пойду писать заявку китайцам. С ними будем изучать не коров, а овец».
Многим иностранным лабораториям официально запрещено передавать российским коллегам вещества или информацию. Некоторым учёным запрещено участвовать соавторами россиян в публикациях. Одни организации вынужденно подчиняются решениям своего правительства, иные наложили на себя ограничения добровольно. Есть и те, кто продолжил сотрудничество, но лишь по начатым ранее проектам.
И если изначально СКИФе представлялся центром притяжения учёных со всего мира, то сейчас с уверенностью называются лишь страны вроде Казахстана и Китая.
«Россию не исключили из международных научных советов, но членство приостановлено, - рассказывает Евгений Левичев. – Например, я был председателем одного комитета. И сейчас могу участвовать в заседаниях по Zoom. А вот голосовать даже не пробую – не хочу ставить коллег в неловкое положение».
На международные конференции с докладами больше не зовут. Приглашения в качестве гостя, впрочем, присылают до сих пор. Вот только приехать на конференцию стало значительно сложнее и дороже.
Вопрос с публикацией в авторитетных иностранных научных журналах вообще чёрный ящик. Официальных отказов только на том основании, что автор работает в России, нет. Но частота публикаций явно снизилась.
Более того, даже прочитать журнал стало проблемой – российской карточкой невозможно оплатить подписку.
«Заменить научное сотрудничество, складывающееся с 1990-х годов с теми же французами, на работу с китайцами в короткие сроки невозможно. Научные контакты и кооперация развиваются десятилетиями. Да и у китайцев уровень исследований в области молекулярной биологии вряд ли можно сравнить с европейским или американским. Кстати, они сами очень активно кооперируют с американцами и европейцами, перенимают у них опыт исследований, - рассказывает академик Ольга Лаврик, член президиума СО РАН, заведующая лабораторией Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН. – Учёным обязательно нужно ездить на международные конференции, чтобы получать самую последнюю информацию. Чем выше «узнаваемость» учёного, тем выше его авторитет, тем охотнее рецензенты пропускают его публикации в ведущие мировые журналы. Важную роль играют стажировки в ведущих мировых лабораториях – это необходимый опыт для развития науки в России».
Отлучив, ну или ограничив российских учёных в дискуссиях, совместных исследованиях, страну, фактически, выкинули из мировой науки. Как тот же Автоваз из глобального автопрома. Результат примера нам известен – завод лишился возможности производить ряд моделей. А у возвращённых на конвейер Lada Granta отсутствует антиблокировочная система.
«Навсегда в памяти»
«Поздравляю вас с праздником: ровно сто лет назад принято решение о создании СССР. Большинство здесь сидящих выросло под тем знаменем и гимном. Это важнейшее событие – оно должно навсегда остаться у нас в памяти», - такими словами 22 декабря 2022 года открыл заседание президиума СО РАН его председатель академик Валентин Пармон.
Слова академика можно воспринимать равно как ностальгию, так и этакое грустное ехидство. Присутствующие учёные, разумеется, ничего не забыли.
СССР первый запустил спутник и человека в космос. Один из первых создал атомную промышленность. Но по многим направлениям мы отстали от Запада ещё при СССР.
«Времена лысенковщины, когда генетика считалась лженаукой, противоречащей большевистской теории, тогда отбросили нас назад лет на семьдесят. И до сих пор мы ещё догоняем», - заметил заведующий лабораторией нейрогеномики поведения ИЦиГ Владимир Науменко.
Но если генетику полностью реабилитировали в 1965 году, то ограничения в археологии продолжались до самого конца советской власти. «Русская, советская археология была передовой до 1930-х, - рассказывает Андрей Кривошапкин. – А дальше обнаружили, что выводы учёных идут вразрез с марксизмом. Например, вдруг на основании анализа находок социальное устройство в таком-то веке оказывается совсем иным. Или пирамиды вообще строили не рабы, а свободные подёнщики. Поэтому советскую археологию быстро свели к изучению лишь материальной культуры, вроде, эволюции орудий труда. Не касаясь социологии. В результате, в нашей археологии не развиты многие виды исследований. Например, генетические».
Отставали и в развитии молекулярной биологии. «Был невозможен свободный научный обмен опытом с коллегами-иностранцами. Не хватало необходимых приборов, реактивов», - вспоминает Ольга Лаврик.
По соседству с госизменой
На том же заседании президиума СО РАН мне показали в зале плотного пожилого мужчину, явно не научного сотрудника: «При СССР он был к нам приставлен органами. Видимо, и сейчас занимается той же работой».
30 июня 2022 года в Академгородке по обвинению в госизмене был арестован Дмитрий Колкер, заведующий лабораторией квантовых оптических технологий Новосибирского университета. Больного раком поджелудочной железы в четвёртой стадии, питающегося через трубочку 54-летнего Колкера этапировали в Москву, где тот 2 июля умер.
Госизменой, разглашением секретов посчитали лекцию китайским студентам. Как рассказывают в Академгородке, «Колкер пострадал из-за недоработки 1-ого отдела». Вот как потом комментировал это сын учёного, Максим Колкер: «Рядом с ним всё время был сотрудник ФСБ. На английском выступления и разговоры были запрещены. Как лектор, который участвовал в конференциях, сообщаю вам: любой, даже постерный доклад заверяется в специальных местах для подтверждения отсутствия гостайны».
И это не единственный случай в Академгородке в 2022 году. В августе арестовали главного научного сотрудника Института теоретической и прикладной механики им. С.А. Христиановича СО РАН 75-летнего профессора Анатолия Маслова. Его обвиняют в передаче данных, связанных с гиперзвуком, представляющими гостайну. Маслов сотрудничал с учёными из Китая, США и Германии. Позже по этому делу арестовали и директора института Александра Шиплюка.
Судя по всему, именно из-за этих историй администрации Института ядерной физики и Академпарка не рискнули пустить «американского» журналиста.
Всем, начиная от младших научных сотрудников и заканчивая академиками, корреспондент Forbes задавал вопрос, как дела о госизмене отразились на их собственном общении с иностранными коллегами. Почти все отвечали одинаково. Каждый, даже если занимается исследованиями двойного назначения, говорил, что лично он с гостайной не работает. Что статьи, отправляемые в иностранные журналы, согласовывать на предмет секретности нужно было всегда. Насчёт каких-то новых установок начальства никто не рассказал, хотя заметили, что переписку с иностранцами теперь ведут только с личных мейлов. Историю с Колкером обсуждать избегали.
«Конечно, это всё произвело впечатление. Просто говорить не хотят», - замечает Андрей Кривошапкин.
Точка фазового перехода
Пока ничего катастрофического в российской науке не произошло. Государство деньги выделять продолжает. В институтах за счёт снижения расходов на покупку оборудования можно даже повысить зарплаты.
А вот прекращение международного сотрудничества ставит под угрозу реализацию учёных.
«Наши студенты съездили на стажировку в Европу, - замечает Дмитрий Насимов, научный сотрудник лаборатории нанодиагностики и нанолитографии ИФП. – Проводили там высококлассные эксперименты. В соседней комнате даже нобелевский лауреат работал. Есть чему поучиться. Но сравнивая с Новосибирском, поняли, что и у нас есть перспективы, научная школа самого высокого мирового уровня».
Однако, если страна окажется в изоляции, по мнению Андрея Кривошапкина, удержать молодёжь остаться делать науку в России станет сложнее. «Стагнация в науке уже началась. Самая большая фрустрация сейчас у тех, кому 40-45 лет. Они накопили материал, опыт, который нужно реализовать в открытия, публикации. Но теперь это невозможно. Знаю людей, которые за последний год не выпустили ни одной статьи – не видят будущего. Некоторые просто запили. Если нынешняя ситуация затянется на десять лет, то для нынешних 40-летних в России всё кончено».
Впрочем, кейс с эмиграцией уже наглядно отыгран предыдущим поколением.
Как вспоминает Ольга Лаврик, в 1990-х из её лаборатории за границу уехало около 30% коллег. «Это были лучшие, перспективные молодые учёные. Но далеко не все из них сделали достойную научную карьеру, – комментирует академик Лаврик. – Мало кто из них стал руководителями лабораторий. Значительная часть уехавших из нашего института работает в фирмах на средних позициях. Заметных открытий тоже не сделали, несмотря на изначально высокий потенциал. Эмигранту реализоваться в Европе, Штатах именно как ведущему учёному весьма непросто. Даже при несопоставимых с нашими условиями для научной работы в смысле финансовой поддержки и организации научных исследований».
В целом, нынешнюю ситуацию учёные сформулировали как точку фазового перехода. Этакий, ноль градусов по Цельсию. Когда ни состояние, ни дальнейшее направление графика вообще непонятны.
(моя статья, опубликованна на Forbes.ru)
Подписаться на мой тг-канал: https://t.me/alexboyr1