Упавший с неба ветер обдувал и тряс сторожку могильщика, которая, от старости своей, скрипела и скрипела.
Степаныч тихо выглядывал в изувеченное трещинами окно на Викторию, чёрные волосы которой развивались по ветру.
– Вот, мы снова встретились, бабуля, – скупо улыбнулась девушка, смотря на каменное изображение улыбчивой сильной старушки, которое будто бы смотрело на неё в ответ.
Могилка была ухожена. Вокруг неё росло много синих цветов, похожих на тюльпаны. Писательница продолжала поглядывать на каменную плиту Оси, от вида которой по коже острыми лезвиями проходил холод.
Ветер дул всё сильнее, набирая силу.
– Не так я представляла себе нашу с тобой встречу, – грустно, опустив глаза на землю, сказала Виктория, доставая конверт из борсетки, – знаешь, я хотела, чтобы ты сама прочитала своё письмо… а оно вон как получилось. Ну ты не печалься. Как только война утихнет, я снова приеду в Макошь и навещу тебя, обещаю. Прости, если веду себя как эгоистка, но я и есть эгоистка. Мне тут не место. Когда я ехала сюда, я думала, что спасусь от ужаса, который происходит в мире… а получилось так, что я попала в ещё более жуткое место, чем фронт.
На травинку упала холодная слеза. Помятый конверт вновь открылся, и глаза девушки, наконец, коснулись ровного строя букв.
Дорогая моя Виктория. С момента нашей последней встречи прошло много зим и много лет. Я надеюсь, ты стала отличной писательницей, которой мечтала стать ещё в детстве.
В Макоши неспокойно. Я чувствую, как это место меняется. Ты мне нужна, чтобы помочь разобраться в этом сплетении судеб. Каждый человек тут имеет свою загадку, в чём ты скоро убедишься.
Я чувствую, что мой конец уже наступил. Мне не хватило сил и времени, чтобы понять в чём дело. Всё оказалось слишком переплетённым и спутанным.
Я отправляю это письмо тебе, чтобы ты продолжила дело.
Начни с моего дома. Уверена, что Григорий уже разрешил тебе в нём находиться, а потому ты можешь смело зайти внутрь и найти то, что поможет тебе выйти на верную тропу.
Иди по следам, не доверяй никому и поверь в то, во что не верится.
С любовью, твоя бабуля, Мария Мирная.
Резкий порыв ветра вырвал бумагу из рук и поднял её в воздух, закружив и отправив в полёт. Виктория безнадёжно попыталась догнать её, оббегая могилы, пока не упёрлась в каменную ограду.
– Проклятье!.. – выругалась она и топнула ногой по земле.
Сразу после этого старая дверь, почти не державшаяся на петлях, открылась, и на улицу вышел сгорбленный Степаныч.
– Да не стучи же ты так подошвой! – размахивая руками, кричал он.
– Что?.. – удивилась острому слуху старика Виктория.
Могильщик держался за бок рукой, терпя тянущую боль.
– Да… иди уже! Хватит мне тут пыль поднимать…
Писательница послушно кивнула, и, взяв с собой борсетку и в очередной раз, глянув на доброе лицо Марии, что застыло во времени, покинула Глининки, не решившись бросить взгляд в сторону изображения Оси.
Старик проводил её сердитым взглядом, с трудом нагнувшись к одной из могил. Затем он положил костлявые, кривые пальцы на землю, погладив ту, словно спящую кошку.
– Спите, родные… спите. Не потревожат вас… пока я живой, – дрожащим, заботливым тоном прохрипел он.
***
На встречу шла знакомая женщина. Виктория сразу вспомнила её, заметив красные от слёз глаза.
– Что с вашим сыном? – остановила она женщину, и та нервно посмотрела на неё. В её взгляде всё стало ясно.
– Ни словечка не вымолвил. Языка словно нет, – снова начав терять слезинки, сдуваемые ветром, жаловалась отчаянная мать, – он пытается… сказать что-то… а не может!
Писательница нахмурилась. Внутренняя интуиция не давала ей покоя, когда она видела, как левая рука женщины что-то держит, пока правая скрывает вещь под платком.
– Вы не всё сказали, – взяв женщину за плечо прищурилась писательница, заглядывая под платок, – поймите, я не пытаюсь вам навредить. Я просто хочу найти других детей… и хоть как-то помочь вашему.
Вытирающая с щёк слёзы, мать резко поменялась в лице. Скорбь и грусть вдруг сменились страхом и дрожью.
– Когда… Егорка успокоился, он… Он рисовать у нас любит. Постоянно рисует на стенах, на бумаге… - женщина робко улыбнулась, будто на секунду забыв о реальности, погрузившись в воспоминания о беззаботных, как сейчас стало ясно, временах, – и вот, сейчас он тоже нарисовал… В-вот это.
Женщина достала листок бумаги, на котором яркими красками был изображён обычный детский рисунок. Таким он казался, пока Виктория не взяла его в руки.
– Видите… камыши, вот, – женщина водила пальцем по бумаге, – это болото наше. Оно не далеко от Макоши… А вот, – когда палец дошёл до странного силуэта, похожего на что-то между человеком и свиньёй, женщина замерла на месте, – а кто это… я не знаю. Это оно на мальчиков напало! А Егорка… Егорка видел. Поэтому и немым стал. От испугу!
На рисунке чётко было видно, как непонятный человек с головой свиньи и копытом вместо одной ноги разрывает одного мальчишку на части. Почти весь задний фон был обрисован красным карандашом, и несложно было догадаться, что это значит.
Виктория отдала рисунок обратно маме Егорки, положив руку той на плечо.
– Простите, что потревожила. Попросите мальчика ещё что-то нарисовать. Только мягко и… лучше не сегодня. На него сейчас нельзя давить.
Женщина кивнула, похромав по улице вперёд. Виктория задумалась, быстрым шагом пойдя к своему дому, размышляя о письме Марии.
Зайдя внутрь, она долго бродила по комнатам, открывала шкафы, отодвигала мебель, но кроме пыли и старой посуды ничего так и не нашла. Сев на кровать, она корила себя за то, что упустила письмо из рук, а вместе с ним и незамеченные возможные подсказки.
Вскоре в дверь постучали. Несложно было догадаться, что это кто-то и Порядков, но, всё-таки, перед тем как открыть, писательница заглянула в окно перед столом, пройдя мимо картины пруда.
Перед дверью стоял Михаил с кожаной сумкой на плече.
– Вот вы то мне и нужны! – воскликнула девушка и побежала к порогу, – Михаил, как вы вовремя!
– Профессия такая-с, – улыбнулся врач, радуясь радушию писательницы.
Та завела его в дом, закрыв дверь и усадив на стул.
– Михаил, я знаю, как вы были близки с Марией. Скажите, где она могла прятать что-то для меня? В письме было написано, что в этом доме есть что-то, что поможет мне решить какую-то большую загадку!
– Вот оно в чём дело… Я-то думал, что соскучилась по мне… - задумался Михаил, обводя стены взглядом, – признаюсь честно, не часто я у неё в гостях бывал. Обычно она-же ко мне приходила.
Вдруг и врач, и писательница вместе уставились на картину. Виктория только сейчас заметила, что та была криво повешена, словно кто-то её двигал.
Слегка толкнув раму рукой, Михаил просунул руку под картину, достав оттуда чистую красную ткань, в которой был завёрнут твёрдый, холодный на ощупь предмет.
– Вот те на… - удивился он, разворачивая красный узелок.
– Что-же ты искала, бабушка…
Вскоре под тканью показался совершенно обычный камень. Михаил едва ли не засмеялся, когда увидел это.
– Ох Мария! Умела же шутить старуха!
– Нет, это никакая не шутка…
Виктория взяла камень и ткань, почувствовав ужасный холод, исходящий от осколка, который был размером с всю её кисть. Казалось, что кровь застывает в ладони. Из пореза на одном из пальцев вдруг внезапно выползли алые капли.
Писательница скривилась от неприятного ощущения и завернула серый осколок обратно в ткань.
– Я вообще, чего пришёл-то… – почесал затылок Михаил, – …я когда уходил от Жолудевых, меня Григорий попросил тебе за забором проводить до ребят его.
– Попросил? Мне казалось, он этого не умеет. Только приказы отдаёт. – нахмурилась Виктория, положив странный камень обратно за картину, где в стене, будто бы специально, было вырезано достаточно большое отверстие.
– Ну я ж не последний человек в местах этих. И он это знает. Пошли, в общем. Мне самому туда надо.
Врач взял свою сумку, из которой, как всегда, выглядывал кончик серпа, и они, вместе с Викторией, пошли за забор.
Ветер вне улиц Макоши дул с ещё большим напором. Среди полей и редких деревьев для его веселья не было никакой преграды и он, словно молодой жеребец, скакал по траве, заставляя ту танцевать отточенный до совершенства танец.
Солнце спрятали тучи, будто бы охраняя его от любопытных глаз людей. Было чувство, что с минуты на минуту пойдёт дождь.
– Выходит, что это сюда вы ходите каждый день? – задала вопрос писательница, наблюдая, как Михаил достаёт из сумки серп.
– Да уж. Тут много травы всякой. Есть и полезная, и ядовитая.
Врач медленно ходил, осматривая каждый колосок и цветочек, пока не нашёл растение, отдалённо похожее на крапиву, но имеющее куда более тёмный цвет и больший размер листьев.
– Зачем же врачу ядовитая трава? –усмехнулась девушка, наблюдая со стороны.
– А затем! – делая лёгкий, как перо, взмах серпом, ответил Михаил, – ничего в этом мире бесполезного нет. Всё лечит и всё убивает. Надо только меру знать. И свойства.
Набрав достаточно травы, мужчина достал из кармана прочный шпагат и обвязал каждый вид стеблей, положив готовые связи в сумку.
Затем он поднял руку ладонью вверх, разматывая на ней бинт. Под белой тканью показалось множество шрамов и царапин. Он взял серп и сделал лёгкий надрез. Алая кровь стекла по ладони вниз, капая на землю.
Виктория отвела глаза в сторону леса, неохотно наблюдая за действиями доктора.
– Да ты не пугайся так, это не больно, – улыбнулся старик, заново обматывая руку заранее смоченным в настое трав бинтом. – я у степи взял что-то и даю взамен своей крови, чтобы жизнь в неё новую вдохнуть. За всё надо платить равную цену.
– Вот от кого… а от вас я точно не ожидала подобного, –ответила писательница, подав несобранные связи травы Михаилу, - вы ведь тоже приехали с Большой Земли, имеете образование. Почему верите во всё это?
– Это место… заставляет верить. Потому что за отсутствие веры наказывает. Жестоко наказывает, – Михаил смутился, словно что-то вспомнив, – ну да ладно, я своё дело сделал, теперь тебя провожу. Тут до болота рукой подать.
Мужчина пошёл вперёд, расталкивая разноцветные травы ногами, пока писательница шла по вытоптанной им дорожке.
Вскоре деревьев на тупи становилось всё больше, да и сами они были куда выше и ветвистее. Почва под ногами заметно смягчилась, а природа вокруг подбиралась всё настойчивее.
Вскоре пара зашла в лес, который оказался в низине. При входе в него создавалось впечатление, будто бы ты ныряешь в необычное, зелёное озеро.
Первое кваканье лягушек не заставило себя долго ждать, ровно также, как и первые люди.
– Ну наконец-то! – вдруг крикнул появившийся из неоткуда Порядок с рыжими усами, – мы тут… нашли одного.
– Нашли?! – на секунду обрадовалась Виктория.
– Да, только вот… - Порядок снял кепку, посмотрев в сторону топей, – …не всего. Его будто бы порвало что-то. Только верхняя часть нашлась. В общем, не для женских глаз вид.
– Опознали хоть? – встрял в разговор Михаил.
– Опознали конечно! Даже родителей уже оповестили. Это Витька Малинов, храни его Мать.
– Да что же вы о Матери этой вечно! – вспылила Виктория, пойдя вглубь болот, где мелькали силуэты других Порядков.
Мужчины бродили между трясины, прощупывая почвы длинными палками и кидая вперёд камни. Виктория поступила также, сломав первую попавшуюся сухую ветку.
Подойдя к одному молодому Порядку, она посмотрела туда-же, куда и он, а именно - на землю.
– Следы нашли?
– Нашли. Вон, смотрите.
Парень показал палкой на отпечаток голой человеческой стопы. След был в два раза больше следа взрослого мужчины, но не это было самое страшное. Следующий найденный след был копытом. Будто-бы левая нога была человеческой, а правая животной.
В голове писательницы тут-же промелькнуло изображение рисунка Егорки.
– Эти улики ведут с полей. Видимо падла эта шла за ребятами, пока те на болота не пришли. А как темнеть начало, она и напала, – показывая рукой направление, подумал Порядок.
– Бред какой-то. Кто это, свинопас? – нахмурилась Виктория.
– Да у какого же свинопаса вместо ноги копыто? Чёрт это, точно говорю!
Внезапно сзади показался сам Григорий, у которого на лице почти не было эмоций. Он, словно тень, бродил между деревьев, обходя лужи и грязь.
– Нам надо зайти глубже. Третий ребёнок где-то там, – решительно сказал он и пошёл впереди всех.
Все Порядки без раздумий двинулись за ним, оставив Викторию и Михаила впереди.
– С ним не то что-то, – прищурившись, подумал врач, нагнувшись поближе к девушке, – сам на себя не похож.
– Он не должен быть тут. Иначе зачем он послал вас, чтобы проводить меня? – подтвердила подозрения писательница.
Выбора не оставалось. Михаил и Виктория пошли вслед за остальными, наблюдая за их поведением.
– В ваших поверьях есть что-то… что может создавать иллюзии? – вдруг спросила Виктория.
– Поверьях? Это ты не у того спросила. О таких вещах лучше всего Георгий знает. Кажется мне порой, он вообще всё знает.
Вдруг один из Порядков содрогнулся. Приглядевшись, Виктория поняла, что он вот-вот упадёт в болото. Так и произошло. Выронив палку и не удержав равновесия, мужчина упал в одно из озёр, закричав со всех сил.
Несколько других Порядков тут-же кинулись к нему, напрочь забыв о безопасности.
– Отставить! – строго приказал Григорий, – он уже по горло, ему не помочь. А вот ребёнку, который, возможно, ещё жив, помочь можно!
– Что за глупый цинизм! – в ответ выкрикнула Виктория, полностью обнажив лезвие, спрятанное в рукаве.
Михаил встал перед ней. Двое Порядков продолжали пытаться вытянуть сослуживца, подав ему длинную палку, которую он и выронил. Тот схватился за неё мёртвой хваткой, пальцами цепляясь за жизнь.
– Вы чего, совсем обнаглели?! – оскалился Григорий, продолжая стоять на месте.
Кое-кто уже поглядывал в сторону писательницы и врача. Виктория пригляделась к Григорию и от сомнений ни осталось ни следа. Его глаза были карие, а не зелёные.
– Какая дешёвая копия… – скривилась писательница.
– Это ты напал на мальчиков? – выкрикнул Михаил, держа серп наготове.
– Ребяты, вы чего? – непонимающе озирался усатый Порядок, смотря то на писательницу с врачом, то на Управителя, который уже даже не пытался скрывать свою истинную сущность.
Внезапно его кости захрустели, а кожа местами начала рваться, падая под ноги, которые неестественным образом удлинялись.
Порядки, успевшие спасти друга, мигом отпрянули от монстра, который всё это время притворялся Григорием.
– Отвечай на мой вопрос, сила нечистая! – продолжал угрожать серпом Михаил.
– Да. Они нарушили правило. Они поплатились. Вкусно поплатились! – неестественным, словно животным голосом ответило создание, сдирая кожу с своего лица.
Перед Порядками предстал тот самый монстр, которого нарисовал Егорка. Деформированное, высокое и злое создание с головой свиньи и копытом вместо одной из ног. Оно отвратительно похрюкивало, постепенно приближаясь.
Несколько мужчин сразу же достали револьверы, выстрелив в него. Но неуклюжее, на первый взгляд, создание оказалось быстрым и в миг одним ударом разбило голову одному из них.
Михаил схватил Викторию за руку, метко метнув серп в чудовище. Лезвие вошло прямо в шею, отчего дикий визг оглушил присутствующих.
– Боже мой, что это за тварь?! – в ужасе бежала Виктория, догоняя бежавшего впереди врача.
– Беги быстрее!
Девушка бежала так быстро, как не бегала никогда в своей жизни. Ноги заплетались и спотыкались друг об друга, но она продолжала двигаться вперёд, пытаясь не упасть.
Деревья незаметно расступились и за ними показалось поле. До забора было недалеко.
***
Виктория не помнила, как оказалась в доме Михаила. Тот ходил туда-сюда, заглядывая в закрытые шторами окна, нервно переминаясь с ноги на ногу.
– Сколько времени прошло? – задала вопрос девушка, смирно сидя на стуле в дальнем углу кухни.
– Три часа… Я чувствую, что эта падла за нами пошла, – испуганный голос врача казался непривычным.
– Надо сообщить Григорию, – решила Виктория, встав и заметив, как крепко всё это время её руки сжимами борсетку, - настоящему Григорию!
– Нет! Ты никуда сейчас не пойдёшь. Уже темно на улице.
Девушка заглянула за штору. На Макошь действительно упал мрак. Ночь казалась темнее обычного. И даже свет из окон других домов не мог полностью осветить улицы и дороги.
– Он придёт за нами. Как пить дать! Я ему по самую рукоять серп вогнал… а сумка там и осталась.
– Не думаю, что даже чудовища выживают после такого ранения, – подумала Виктория.
– Он выжил. Я видел, как он шёл за нами. В крови весь, –хриплым голосом ответил Михаил, подойдя к шкафу.
Подставив стул, он встал на него и достал с самого верха шкафа пыльное, но ещё рабочее ружье, проверив патроны.
Сев на стулья, они принялись ждать, пока сон не начал налегать на головы. Прошло двадцать минут. Колокол ударил звон, который вырвал писательницу из дрёмы.
Михаил продолжал сжимать ружьё, незаметно выглядывая в окно. В доме не было света. Ни врачеватель, ни писательница не произносили ни звуки, слушая, что происходит там – на улице.
– Он тут... – вдруг сказал мужчина.
По телу Виктории пробежали мурашки. Она встала со стула и подошла к врачу. Тот показал пальцем, уткнув тот в стекло, и нервно сглотнул.
Покачивающийся высокий силуэт бродил по дороге, злобно хрюкая и поднимая дым мощными ударами копыта об землю. Оно заглядывало в окна, ища своих обидчиков. Воткнутый в шею серп так и остался там, разрезая плоть с каждым поворотом окровавленной, злобной головы.
Виктория закрыла рот рукой, сдерживая рвотный позыв. Михаил задвинул штору, сев под окном и глубоко дыша.
– Боже, помоги… - тихо молился он.
Шаги существа было слышны то громче, то тише, но его тяжёлое дыхание доходило до ушей всегда.
Когда в тонкое стекло кухонного окна постучали, у Виктории едва не остановилось сердце. Михаил замер, готовясь стрелять.
– Я чувствую… как вы тяжело дышите, – вдруг послышался хриплый ужасный голос с улицы и стекло громко разбилось, разлетевшись на сотни осколков.
Прозвучал оглушительный выстрел и крик Михаила. Девушка подскочила и упала на пол, потеряв сознание.
Сквозь темноту в голове она продолжала слышать ещё несколько выстрелов и истеричный поросячий визг, а затем и крики людей. Последнее, что она почувствовала, это красная жидкость, которая плеснула на её тело, обжигая кожу. После этого лишь пустота и страх за единственное, что было ей дорого в то мгновение – жизнь.
