Илья Рыльщиков о том, как петраркизм убивал дракона, но обыкновенного чуда не случилось. Неожиданный взгляд на русскую историю XX века сквозь призму кинематографа и литературы.
У Никиты Михалкова в не самом лучшем его фильме «Солнечный удар» герой многократно твердит недоуменно: «Как это все случилось? С чего все это началось?». На вопросы из фильма исчерпывающе ответил историк А.В. Пыжиков своими книгами «Грани русского раскола» и «Корни сталинского большевизма» – двести пятьдесят лет зрело, до предела пружина сжималась, а в 1917 году разжалась. Верхи, сжимавшие пружину, хотели сломать ее, но у них не получилось – материал оказался слишком прочным. В данной статье речь не о 1917. Мне просто формулировка Никиты Сергеевича очень нравится. Меня интересует мой 1985. Или 1988. Или 1989. И мои 1991, 1993 и 1994. Все эти мои и наши годы меня интересуют и вызывают вопрос: «Как это все случилось?», как это вообще могло случиться? Как нас сподобили отказаться от своей страны, от великих достижений, от самих себя? Как нас угораздило?
Оставим все экономические и политические вопросы соответствующим экспертам. Мы, население, и этого не скрыть и не забыть, с радостью расстались со страной. Мы ликовали. Почти все мы ликовали. Но почему же мы профукали свою великую державу? Как?
Алексей Колобродов утверждает, что этому поспособствовал в том числе и нездоровый смех – юмор, сатира, ирония, хохмачество со смехачеством, направленные на низвержение и развенчание ценностей Советской Империи. «Даже Гагарин из этих гиблых мест сбежал – улетел в космос». Можно и нужно с Алексеем соглашаться. Но одним смехом такого масштабного переворота в мозгах не произведешь. Деструкции мало для разрушения великой невиданной доселе идеологии общества справедливости, взаимопомощи, жертвенности. Был ведь у вражьих разрушительных сил еще и позитивный проект. На месте снесенного советского идеологического здания предлагалось советскому народу воздвигнуть нечто прекрасное и совершенное. Что? В итоге получилось безобразное и похабное общество потребления. А что предлагалось?
На днях я пересмотрел культовый, сверхпопулярный в свое время фильм Марка Захарова «Обыкновенное чудо». Уже не раз я слышал, и это никакое не открытие бинома Ньютона, что можно один и тот же выдающийся фильм десять раз пересматривать и открывать каждый раз новые смыслы. А книг это даже в большей степени касается. Читая хорошую книгу в энный раз, прочитываешь ее по-новому. Речь, однако, я завел о фильмах. «Обыкновенное чудо» в этот двадцатый или сотый просмотр, я считал совсем для себя иначе.
В нынешний просмотр я понял, что в фильме «Обыкновенное чудо» сакрализована любовь. К 70-м – 80-м годам ХХ века в интеллигентской среде возникла потребность на кого-нибудь молиться. Художественное отображение физического влечения сексуального характера к единственному и неповторимому избраннику противоположного пола приобрело почти религиозный смысл. Интеллигенция создала себе оазис, «не оскверненный» социалистическим реализмом. Всякое религиозное течение нуждается в развитии учения и в житиях святых. «ОЧ» – пример религиозной легенды культа истинной любви.
Нужно отметить, что эту религию придумали не в Советском Союзе. Она оформилась в Западной Европе в эпоху Возрождения, когда началось освобождение общественного сознания от всевластия христианства. В советской / антисоветской литературе самую яркую историю для любовного жития святых создал М.А. Булгаков в «Мастере и Маргарите». Подчеркну, Маргарита у Булгакова пошла на службу к Сатане. После кончины главным героям романа Булгакова путь в христианский Рай заказан. Ну, это так, к слову.
Сейчас понятно, что мода на воспевание любви в советской литературе и кино означает разворот фокуса внимания от проблем построения общества справедливости и созидания к интересу к своей личности, к себе любимому, к своему удивительному, тонкому, внутреннему миру, к своей ироничной, ранимой, творческой душе. Ведь каждый юноша примерял на себя образ героя Абдулова, а каждая девушка – героини Симоновой, не так ли? Разглядывать под микроскопом изгибы собственной души стало в те времена популярным занятием. В те же самые годы вышла в прокат «Ирония судьбы…» Эльдара Рязанова. Она о том же, а еще о сорокалетних детях, отказывавшихся взрослеть и брать на себя ответственность за собственную жизнь. Ведь фраза мамы Жени Лукашина: «Ты ж мой ребенок», является ключевой в фильме. А сколько трендовых песен в те времена композиторы в союзе с поэтами-песенниками сочинили – «Не спрячешься, не скроешься, любовь тебя настигнет…».
Ровно в те же годы Шолохову на самых верхах рекомендовали не рассказывать всю правду о войне, которая, война, была коллективным актом самопожертвования ради выживания народов и цивилизаций.
– Правда нужна, но не вся – прекращайте людей пугать.
Катаевскую повесть «Уже написан Вертер», тоже с кричащей, сложной, порою страшной правдой, ровно тогда же стыдливо и пугливо заметали под ковер. А еще были романы «Дорога на Океан», «Чего же ты хочешь», «Вечный зов», у фантастов – «Час Быка» и другие. Романы страшили. Какие-то – власть, какие-то – интеллигенцию, а чаще – и власть, и интеллигенцию одновременно. Примерно тогда же любимейший и народный Владимир Высоцкий в дни Пражской весны хрипел «Спасите наши души». Все это происходило под заклинание: «Лишь бы не было войны» и лозунг: «Нет войне»…
Я, без лишней ложной скромности, могу причислить себя к знатокам русского ХVII века. В ХVII веке заклинание «Лишь бы не было войны» в кратчайшие сроки привело бы заклинателя на курорт Южного Берега Крыма с перспективой дальнейшего трудоустройства за границей. А дальше уже все зависело бы от выносливости борца за мир. В те времена наши люди и без всякого пацифизма попадали в Евпаторию, Судак и Феодосию. Всегда пешком от своей Окской или Северской земли до самого моря и обязательно в железах на руках и ногах. Именно поэтому служилые люди все, как один, писали государю: «И дед мой на самой главной твоей военной государевой службе погиб где-то под Смоленском, и отец сгинул под Ригою, и два дяди полегли в Крымских походех, и братья мои, государь, давно лежат в земле, а раны их были велики, а я, государь, во многих походех был и многими ранами ранен, но готов к ратной службе по-прежнему; а еще, государь, у меня подрастают в ратную, твою самую лучшую, службу три сына», или что-то подобное. Дальше служилый человек просил пожаловать его землицей и крестьянишками. Сразу после Смуты в крестьянишки часто шли дети тогдашних дворян. Эти дети имели антивоенные убеждения. Не думайте, что фантазирую – на все есть документальные подтверждения. В те же самые времена в самые горячие точки государства, например, в Воронеж или в Белгород, валом валили беглые крестьяне и под чужими именами записывались в служилые люди. И эти случаи также подтверждены документами. В ХVII веке лозунг «Нет войне» был немыслим. В последующие два века – тоже. Про ХХ вы все знаете. Однако, начиная с 60-х годов ХХ века, советских людей усиленно кормили пацифизмом. К началу 80-х пища стала привычной и легкоусвояемой.
Вот тогда-то и вышла на первый план всепобеждающая любовь в качестве новой религии. И вовсе не талантливые режиссеры Захаров, Рязанов и иже с ними вывели ее. Она была востребована прячущимся от знаний об ужасах войны в иллюзии, уже мягкотелым, уже немного отгородившимся от реальности обществом. Фильмы режиссеров лишь придали некую форму абстрактной потребности в новой религии. Ей, кстати, вполне подходит название Петраркизм. Еще есть вариант – Лауреанство.
Фильмы о принцах и принцессах именно в 70-е полетели к зрителю так же, как косяки теплолюбивых птиц с югов к маю летят в наши суровые края. Марк Захаров и свою режиссерскую карьеру-то начал с лирической комедии, полной любви и волшебства. В 80-е фильмов о сверхлюбви на советских экранах стало появляться больше. Марк Захаров два раза не захотел заходить в одну реку. Он в 1979 году спел гимн свободе («Тот самый Мюнхгаузен»). В конце 80-х он создал манифест о приступной природе власти («Убить дракона»). Этот фильм был принят зрителем без восторга. Эльдар Рязанов не оставил тему утонченности душ человечьих и в 80-е. Свой гимн свободе Рязанов тоже пропел. В нем прозвучали характерные для Рязанова лирические плаксивые нотки. Невероятной популярностью тогда же у народных масс пользовался фильм «Не могу сказать прощай» и подобные ему. Возможно, это был эксперимент по пересадке индийских болливудских саженцев на советскую почву. Если так, то прививка прижилась и пошла в рост – опыт удался. Религиозную экзальтацию подкрепляли песни о вечной любви и хранимой ей верности, звучащие из телевизоров, радиоприемников и динамиков магнитофонов. В 70-е песни эти сосуществовали с духоподъемными композициями строителей коммунизма, с военными песнями и с другими нелирическими. Новые коммунистические композиции со временем получались все более и более казенными и барабанными. К концу 80-х популярная музыка бесповоротно «ослащавилась», превратившись в невыносимый сироп. Цой в ответ пропел «Перемен». В 90-е в кино победило мыло. Мыло освоило лирические штампы, созданные за последние двадцать лет, а если учесть западный опыт, то и за все пятьдесят. Мыло под группу «Мираж» и Таню Буланову – это кошмарная витрина 90-х. За витриной прятались безработица, повальное пьянство, бандитизм, коррупция и прочие прелести свободного мира. Режиссер Марк Захаров закончил достойно профессиональную деятельность. Такт, вкус и чувство собственного достоинства не покинули его и в последних его работах, далеко уже не таких ярких. О других его коллегах первого ряда этого сказать нельзя.
В поздние 70-е были сняты десятки лирических фильмов, в том числе замечательных, о подростках и для подростков. В большинстве из них дебютировали будущие звезды советского и российского кино. В лирических молодежных фильмах конца 70-х главные герои изящны и томны душой, будто это не советские люди, а юные барчуки. Закрываешь, бывало, глаза и видишь девочку Таню Друбич. Если хорошенько постараешься, то можно и ее тихий, шелковый шепот услышать. Подростковые фильмы о любви – это очень закономерное явление, так как влюбленность – нормальное подростковое состояние. Когда в поздних фильмах Рязанова шестидесяти-семидесятилетние старики ведут себя инфантильно, хочется этих героев отправить изучать Библию, древних философов, всемирную историю, поэтические творения, написанные на исчезнувших языках, изучать термодинамику, наконец, если им не доверяют нянчить собственных внуков, лишь бы они прекратили нянчиться со своим влечением сексуального характера. Ведь и на долю подростков и молодежи тоже хоть что-нибудь после стариков должно же остаться, не нужно им все земные страсти тянуть на себя.
Ранее, в ранние 70-е, к зрителю пришли подростковые коллективистские фильмы: «Тимур и его команда», «Старая крепость», «Кортик». Тренд в то десятилетие менялся прямо на глазах.
Новая религия, массово накрывшая население в 70-е – 80-е, закономерно раздула самооценку у огромной массы молодых людей, ее адептов, и повысила их требования к избраннику. Неизбежные разочарования в собственных иллюзиях приводили людей с раздутым самомнением к коллекционированию партнеров в поисках принца или принцессы. Некоторые выбирали одиночество, чтобы не предавать идеалов юности. К сорока годам некоторые идеалистки начинали понимать, что тот нелепый мальчишка негероической внешности, который двадцать лет назад катал принцессу на велосипеде, он и был ее принцем. Однако поздно спохватывались принцессы – велосипедисты были уже заняты. У них уже к тому времени и внуки рождались… К некоторым счастливчикам ближе к сорока приходило смирение, а с ним и тихий семейный быт, счастье отцовства или материнства соответственно. Но вера в принцев и принцесс заставляла немолодых родителей сдувать пылинки со своих чад – будущих принцев / принцесс, стелить им соломку и перекармливать развлечениями. Дети подросли и ушли в Верхний Ларс. Кто-то эмигрировал в себя.
Не спешите осудить меня. Я и сам верю, что великая любовь существует, что она в силах крушить каменные стены. Если бы я в это не верил и не знал, что она существует, разве бы я пересматривал по двадцать с лишним раз фильмы «Обыкновенное чудо» и «Ирония судьбы…»? Ведь я их люблю по-прежнему. Просто наконец-то понял, о чем они. Мы же знаем, что Киплинг, Конан Дойл, Джек Лондон порою прославляли исключительный, победительный англосаксонский дух. Знаем, и что с того? Мы Киплингов и Джеков Лондонов все равно до сих пор любим.
Во второй половине ХХ века в Советском Союзе создавались различные фильмы о настоящей любви. Вот «Алые паруса» – он исключительно о ней, об ожидании встречи с назначенным судьбой избранником и больше ни о чем. Именно поэтому он был нам интересен в юности до поры до времени. Ну, потому что эта история может быть востребована узким возрастным сегментом, только юным зрителем. Возрастной зритель, в первую очередь – зрительница, пересмотрев картину про девочку Ассоль или перечитав книгу о ней, вздохнет только – да, когда-то мне это было интересно. Однако фильм «Обыкновенное чудо» заходит публике самого разного возраста. Наверное, из-за персонажей, которых блистательно сыграли Леонов, Миронов, Соломин, Васильева, Янковский, Купченко, Долинский. Тут нужен стоп-кадр. Короли, министры, охотники, советники, фрейлины – это же модель общественного устройства, не иначе. Сразу после войны в СССР были популярны фильмы о колхозах, заводах и стройках. И тут, в «ОЧ», тоже есть потешный колхоз. А может, и не колхоз это, а модель государственного устройства? Если не колхоз, а другое, то любопытная картина вырисовывается, если учитывать дату написания пьесы «Обыкновенное чудо» драматургом Евгением Шварцем. Персонаж Евгения Леонова – это Сталин, Владимира Долинского – Берия. Монолог бунтующего министра на тему подвижничества короля, при отсутствии его святости, вообще напоминает передовицу 1954 года из газеты «Правда». Славным военачальникам, недавним победителям, в модели места не нашлось. Правильно – в этой модели нет места войне. Возможно, автор пьесы не захотел делать шарж на победителей. Молодец. Автору плюсик.
Если герой Евгения Леонова просто король выдуманного королевства, то это одно дело – король уморителен, обаятелен, афоризмами сыплет. Если он в недавнем прошлом грозный, кровавый, мстительный, мнительный, коварный, а сегодня беспомощный правитель, то изображение короля в фильме Захарова и, особенно, в пьесе Шварца начинает смахивать на изящную месть покойному всевластному правителю. Ох уж этот эзопов язык носителей интеллигентских фиг в кармане!
– На тебе, кровопийца! Мы на твоем портрете кошачьи усы намалюем, бороду паклей пририсуем, получай! А еще – ослиные уши, и, обязательно, рожки.
– Кого мы там еще боялись? Палача Берию? А пусть у него будут пухлые женственные щечки и усталые, грустные глаза. А еще пусть он на дереве сидит и стишки крапает. Умора же. И совсем не страшно.
Сверхлюбви мало создателям фильмов. Для них важно было разрушить своей религиозной конструкцией сакральность власти, спустить ее на землю, а там высмеять и растоптать. Привет Алексею Колобродову. Тандем эффективнее сработает – этот тумблер до упора вниз, рядом тумблер – вверх на полную катушку. Армию в своей конструкции вообще лучше отменить. В другом фильме Марка Захарова, в «Том самом Мюнхгаузене» – армия присутствует. Она там вся сконцентрировалась в ярко-красочных мундирах, пошитых по моделям героя Броневого – главного главнокомандующего. Тоже совсем не страшно.
Нужно сказать, что фильм, точнее пьеса, «Обыкновенное чудо» конфликтует с одной из подростковых лирических мелодрам первого ряда конца 70-х, с фильмом «Вам и не снилось», вернее – с одноименной повестью Галины Щербаковой, по которой молодежный фильм был снят. Создатель выдуманного королевства в «ОЧ», названный Волшебником (герой Олега Янковского), сообщает одному из своих персонажей, что он терпеть не может убивать выдуманных им героев для того лишь, чтобы тронуть зачерствевшие, охладевшие читательские сердца. Спорная мысль. А как тогда писателям в читателях воспитывать сострадание прикажете? Достоевский, Толстой, Тургенев, Пушкин, Лермонтов, – все убивали своих положительных или беззащитных героев. Тургенев собачку утопил. Шолохов, убивая героев, возносит читателей на вершины гуманизма. Изречение Волшебника способствовало воспитанию поколений принцесс обоих полов, восседающих на розовых пони, скачущих по радуге. Создатели фильма «Вам и не снилось» как раз последовали совету Волшебника и пощадили героя в финале. В повести он, судя по всему, погибает. Все как у классиков. Кстати, воспитание прекраснодушных идеалистов всегда приводило и приводит к тому, что идеалисты рано или поздно обнаруживают, что в их идеальном мире обитают отвратительные орки, портящие этот мир. У идеалистов возникает потребность либо поработить, либо уничтожить мерзких недочеловеков-орков.
Какова же дальнейшая судьба сверхлюбви уже после фильмов 70-х? В 90-е и 2000-е Пугачева о ней спела: «Любовь, похожая на сон», а Киркоров: «Единственная моя», только им уже никто не поверил. А еще позже лауреатка-нобелиатка родом из бывшего СССР предельно точно сформулировала новые аспекты старой религии: «Любовь – это любовь. Важно, что чудо произошло, а с кем – это менее существенно. Я сама любила в жизни и женщин, и мужчин».
Тут важно следить за ловкими руками.
– Смотрите, смотрите: Кончиту Аргуэльо-Резанову превращают в Кончиту Вурст! Единение душ Николая Резанова и Кончиты пытаются представить в виде то ли бородатой бабы, то ли мужиком в вечернем декольтированном платье, осыпанном блестками.
Естественно, от Одиссеи русских в Америке в таком случае остаются мелкие осколки, пыль, тлен.
В фильме «ОЧ» кто-то из героев с иронией спрашивает главную героиню про рай в шалаше с любимым. Правильно, что вопрос задан с иронией – шалаш достоин осмеяния, а королевская дочь и королевский зять достойны хорошей квартиры в элитном районе, дачи, тачки и прочей упаковки. Сразу после утончения собственной натуры, индивидуалистическая идеология требует достойной среды обитания. Высмеянное в фильме мещанство и делячество героя блистательного Андрея Миронова, это следующая остановка маршрута сверхлюбви – лучше быть здоровым, красивым и богатым для борьбы бабла со злом, «Найди свою любовь», построй свой Дом-2. Цинично строй свой дом любви, ведь любовь – это нечто очень приятное и немного смешное. В фильме все не так. Зато так было в жизни. Такое случилось через двадцать, тридцать, сорок лет пути по указанному направлению подальше от коллективизма, в сторону идеалистического индивидуализма, чуждого всяких там идеологических догм. Случилось – это мягко сказано. Свалилось на наши ошалевшие головы.
Вы спросите: «А что же, до 70-х в советском кино не было любви?». Была, и еще какая. «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Молодая гвардия» – это фильмы о любви. О любви к людям, к жизни (к своей – не в первую очередь), к родным долам и далям, к миру на земле, к будущим поколениям. И о трепете сердца от присутствия человека, находящегося совсем рядом с героем, человека, который внезапно становится дорогим и родным. Чувственная любовь в таких картинах резонирует с большой всеобъемлющей любовью. Такие фильмы о любви напрочь лишены заламывания рук, закатывания глаз и высокопарных пафосных изречений. В 70-е картины о всеобъемлющей любви тоже снимали. У нового поколения создателей таких фильмов получалось делать свое дело так же талантливо, как и у их старших товарищей. Взять хотя бы «В бой идут одни старики» или «Калину красную». К слову, в упомянутом фильме Василия Шукшина все события развиваются поперек новой религии (Петраркизма). Посудите сами: герой Шукшина с героиней Федосеевой-Шукшиной познакомился по переписке, когда он отбывал срок в заключении. А мог ведь с кем угодно переписываться или с несколькими дамочками одновременно; путевые бабы не будут зэкам писать. Он долго сомневался, ехать ли к ней. Приехав, засомневался, стоит ли ему здесь оставаться. Решив остаться, герой отказался от всех своих прежних «свобод», согласился на общежитие с незнакомыми стариками, пошел на самую обыкновенную работу в колхоз в деревне, до которой даже асфальт не проложен. В колхоз работать герой Шукшина пошел, чтобы стать частью общества. Собственно, за это его и порешили приверженцы касты свободных людей с истонченной душевной конструкцией. Можно представить дело так, что это Надя, Ипполит и примкнувший к ним медведь-Абдулов подъехали по полю на двадцать четвертой «Волге» и шмальнули из обреза в Женю Лукашина за то, что тот решил закрыть свое ИП (индивидуальное предприятие) по до́быче алмазов из недр собственной души и ушел работать презренным шо́фером или еще более презренным трактористом в колхоз. Ну, предатель же! Такое не прощается. Словом «колхоз» свободные, возвышенные люди в 70-е – 80-е ругались: «Колхоз, деревня, тьфу… Ты что, с Урала?»…
Именно так принцы, оседлавшие пони, победили советских героев.
Мы, зрители, массово поверили в сверхлюбовь на излете советской эпохи. А сейчас в нее никто не верит. Сейчас она выглядит наивной и старомодной. В нынешнее время сюжет «ОЧ» безнадежно устарел. Ремейка не ждите. По крайней мере, с героями, существующими в двугендерной системе координат. В наше время тонкое душевное устройство (скорее расстройство) предполагает полное отсутствие любви и любых других форм привязанности к кому-либо / чему-либо. Привязанность – это зависимость. Теперь такое нельзя терпеть. Теперь главным идеалом стала свобода. Вера в свободу – это тоже своего рода религия, модная и трендовая.
И создатели фильмов и пьес о любви свято верили в то, что создают. Если бы не верили, то Шварц написал бы неискреннюю пьесу, Захаров снял бы такой же фильм. А фальшь и ложь всегда видны. Они не могут быть востребованными. Они неминуемо вытесняются из памяти читателя / зрителя. Авторы сработали по чесноку, на полной искренности. Они и в самом деле считали, что пока кровожадные драконы кушают хороших невинных людей, у еще несъеденных хороших людей есть одно спасение, одна отдушина – настоящая любовь. Если все люди это поймут, думали они, то все сразу же подобреют, и наступит всеобщее счастье. Драконы ведь кушали, такое было. А еще драконы укрепляли границы, повышали обороноспособность, строили дома, создавали рабочие места, учили, лечили, пенсии старикам платили. Прекраснодушные авторы воспринимали все это как само собой разумеющееся. А авторы, пытавшиеся и старавшиеся воспеть деятельность драконов или правдиво описать ее или описать результаты этой важной деятельности, воспринимались прекраснодушными авторами, как скучные, тягостные зануды. И массовый читатель с таким же зрителем потянулся за иллюзиями прекраснодушных авторов и поверил в эти иллюзии. Потому что в красивое и простое как-то быстрее верится. Какую роль тут сыграли зловещие силы, разрушившие Советский Союз? Не спрашивайте, я не знаю. Скорее всего, подсуетились и поймали попутный ветер, с целью извлечения своекорыстной выгоды. Когда общество превращается в сборище индивидов, оно теряет силу общества. Сборище индивидов можно брать голыми руками.
Позже, после катастрофы перестройки и ельцинизма, и гораздо позже, когда началась война на Украине, многие поняли, что надо было быть недалекими наивными людьми, чтобы поверить в красивые сказки. Неприятное чувство испытываешь, когда разочаровываешься в своих идеалах. Помню, как накрывало оно меня в предпоследние просмотры любимых фильмов о любви. Ничего, со временем досада уходит. И сейчас мы уже можем воспринимать старые фильмы, такие как «Обыкновенное чудо», в качестве памятников своим личным и общественным заблуждениям и иллюзиям. Нам созидание когда-то казалось скучным. К тому же верхи под конец прекрасной эпохи совсем заврались. Как нам было вослед за авторами пьес и фильмов, выплескивая с водой дитя, тоже не податься в прекраснодушные? Как же все-таки в тех иллюзиях нам, обманутым и самообманутым, комфортно жилось. Хорошее было время. Понятное. И фильмы соответствующие – добрые, про любовь.