Серебряный век – период с 1890-х гг. до 1920-х гг. Это время столкновения технологических возможностей и духовного упадка. За одно только XIX столетие было достигнуто, изобретено и открыто столько же, сколько за всю предыдущую историю человечества. Причем практически каждое из изобретений сразу отбрасывало мир далеко вперед, даря не просто новую интересную безделушку, а множество сопутствующих, сопряженных с ним явлений. Так, фотография не просто подарила возможность запечатлеть любимые пейзажи и лица, но и продвинула вперед рекламу, СМИ, образование, криминалистику, медицину, науку, искусство. Телеграф и телефон буквально сжали пространство и время, ускорив ход истории, дипломатии, в корне изменив политическую, экономическую, социальную стратегии.
На фоне всего этого в моральном плане человечество оставалось на уровне своих средневековых предшественников. Рабство все еще царило даже среди вполне цивилизованных стран, как и бедность, и недоступность прав большинству населения. Такое несоответствие духовного и физического уровней, да еще и на рубеже веков, вызывало противоречивые настроения в обществе, искусстве, философии, самой культуре бытия. Традиционные устои рушились, уступая место сверхновым тенденциям или наоборот, хорошо забытым старым. Античным, к примеру.
Так, в интеллектуальной около богемной среде институт брака перестал существовать в своем привычном формате. Хранить верность, беречь реноме, дорожить парностью в браке считалось вчерашним днем. Где-то на показ, а где-то и органично, в соответствии с духом времени, применялась теория «стакана воды», согласно которой удовлетворение интимных потребностей приравнивалось к утолению жажды. Когда все просто, без экивоков и условностей, и тогда, когда этого хочется.
Если теория сохранялась и в первые годы Советской власти, что уж говорить о разгаре декаданса – в конце 1890-х гг. и 1900-х гг. Многие семьи среди студентов, рабочих, служащих поддались этой зыбкой идее, но в богемной среде это было выражено более ярко и выпукло.
Самая известная нетривиальная семья той среды и тех лет – Брики и Маяковский. Полвека спустя в своих автобиографических «Пристрастных рассказах» Лиля Брик писала, что влюбилась в Осипа еще в гимназии. Случайно встречаясь, они расставались без особого понимания «статуса» по отношению друг к другу. Не осталось ли это таковым и после того, как они стали семьей в 1912 г? Вполне в духе того времени, сменяли друг друга возлюбленные Лили, она путешествовала по Европе, но Осип Брик неизменно оставался в ее жизни. «Семь лет мы встречались случайно, а иногда даже уговаривались встретиться, и в какой-то момент я не могла не сказать, что люблю его, хотя за минуту до встречи и не думала об этом», – удивлялась сама Лиля.
В 1915 году семья знакомится с Владимиром Маяковским и тот без памяти влюбляется в роковую женщину. И Лиля им увлечена, о чем сообщает мужу, ставшему на тот момент, впрочем, весьма формальным супругом. Дорожа сохранившейся, несмотря ни на что, духовной связью, дружбой с Осипом, Лиля предлагает бросить Маяковского, если муж ее об этом попросит. Столь радикально решать вопрос Осип был не намерен, желая жить, как прежде, вместе. То есть, согласно веяниям тех лет и тренду на жизнь вне «семейного рабства» и притеснения, просто попросил жену не расставаться ни с Владимиром, ни с ним. Увы, все стороны этого треугольника были не равными: Маяковский мучился по Лиле, Лиля не находила гармонии с Осей, Ося как будто и не держал Лилю с собой, но и в свободное плавание отпускать не спешил.
Даже для тех свободолюбивых нравов эти отношения были из ряда вон. Разумеется, обрастали слухами. О том, как Маяковский бился в двери, за которыми уединялись Брики. О том, что якобы Лиля вообще предпочитала не реальные связи, а домыслы вокруг них. О гомосексуальности Осипа, о связи с женщинами Лили. Что из этого было правдой, что вымыслом – мы уже не узнаем, да и вряд ли оно того стоит. Но сама Брик не раз подчеркивала, что не гениальный поэт Маяковский, а ее первый муж Осип Брик (а она была замужем еще дважды) был мужчиной всей ее жизни.
Вряд ли подобный опыт «новой формы» брака можно назвать счастливым. Да и двое из троих (Маяковский и Лиля) впоследствии покончили с собой. Впрочем, вполне в духе декадентства.
Чуть менее знаменитая «семья нового формата» (и это не фигура речи, ибо все участники и правда состояли в самоназванном, но браке втроем) – трио Мережковских-Гиппиус и Философова. Поженившись в 1889 году, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус тоже стремились расширить привычные рамки отношений. Супруги рассчитывали создать своего рода интеллектуальную мини-коммуну, где сочетались бы интимная связь ее участников и близость их мировоззрений. В это же время происходило становление Дмитрия Философова, в будущем критика, философа и политического деятеля. Его мамой была Анна Дягилева (в замужестве Философова), активистка женского движения в России, тетя создателя легендарных «Русских сезонов» Сергея Дягилева. «Русское декадентство родилось у нас в Богдановском, потому что главными заправилами были мой сын Дмитрий и мой племянник Сергей Дягилев», - говорила Анна о царившем в ту пору времени и влиянии на него ее семьи.
Мережковские принимали у себя (в знаменитом доме Мурузи на Литейном проспекте в Петербурге) по четвергам всю богемную братию. Критики, философы, литераторы, художники встречались, обменивались мнениями, выдвигали идеи, читали произведения, обсуждали их. Поэт Михаил Кузмин был нарасхват у мужчин и женщин, стал яблоком раздора в семье художника Судейкина и его жены Ольги. Все гости попеременно влюблялись, сходились и расходились – в основном, конечно, друг с другом. Потому знакомство спустя два года брака с критиком, редактором литературного отдела журнала «Мир искусства» Дмитрием Философовым, уже периодически встречавшимся со своим знаменитым кузеном Сергеем Дягилевым, отлично совпало со вкусами Мережковских. И одними интрижками дело не обошлось. В один из четвергов – в Великий, предпасхальный четверг 29 марта 1901 года, ночью в том самом доме Мурузи Философов, Гиппиус и Мережковский совершили своеобразный венчальный обряд: читали молитвы перед образами, пили вино из одной церковной чаши, вкушали хлеб, пропитанный вином, трижды обменялись нательными крестами, поцеловали друг друга крестообразно, прочтя Евангелие. В течение последующих 16 лет троица, по возможности (ибо времена грянули непростые), повторяла ритуал ежегодно. В 1920 году после отъезда в эмиграцию жизненные пути Мережковских и Философова разошлись. Последний разорвал связи как с братом Сергеем, так и с семьей Зинаиды и Дмитрия.
Другой пример неоднозначного формата семейной жизни – Иван Бунин и две дамы его сердца второй половины жизни. В 1906 году Иван Бунин встретил Веру Муромцеву. В ту пору она всерьез занималась химией и иностранными языками и была далека от богемы. «Я никогда не хотела связывать своей жизни с писателем. В то время почти о всех писателях рассказывали, что у них вечные романы и у некоторых по несколько жен», - писала Вера. Однако они поженились, и уехали в эмиграцию.
В 1926 году, когда пара была вместе уже больше 20 лет, 56-летний писатель встретил юную Галину Кузнецову. Галина ушла от мужа, а в 1927 году и вовсе переехала в Грасс на виллу «Бельведер», где жили Иван и Вера. Галина поселилась там в качестве ученицы и помощницы писателя, но об их романе скоро узнали. Вера Николаевна была в отчаянии, но, верная Бунину, она в итоге примирилась с такой жизнью. «Я вдруг поняла, что не имею даже права мешать Яну любить, кого он хочет, раз любовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину... только бы от этой любви ему было сладостно на душе», - писала она.
Семья Буниных, всегда жившая на широкую ногу, обеднела. Вере даже приходилось донашивать одежду Галины. В 1933 году вместе с Верой и Иваном Галина ездила в Стокгольм, где Бунину вручали Нобелевскую премию, а на обратном пути в Германии познакомилась с оперной певицей Маргой – сестрой старого друга Бунина Федора Степуна – и вскоре ушла к ней. Бунин переживал, написал выстраданный цикл рассказов о любви «Темные аллеи». Вера же оставалась с мужем до конца его дней, пережив его на восемь лет.
…Список странных семейных формаций тех лет – куда шире. В нем теснятся и Владимир Набоков с женой Верой Слоним и его возлюбленной Ириной Гуаданини. И Константин Бальмонт с женой Екатериной Андреевой и любовницей Еленой Цветковской, родившей уже женатому поэту дочь. И Александр Блок с женой Любовью Менделеевой, вопреки тенденциям, не терпевшей любовницу, а самой избравшей мужчину «на стороне» - Андрея Белого. O tempora, o mores - о времена, о нравы? Как бы то ни было, и времена, как и нравы меняются. Зато искусство вечно. Ars longa, vita brevis.
Автор: Юлия Милович-Шералиева
📕 Подпишитесь на Лекторий Dостоевский:
📚 YouTube: https://www.youtube.com/channel/UCtsCAuG4sK9had2F-nnUfyA
📚 VK: https://vk.com/lectorydostoevsky
📚 OK: https://ok.ru/dostoevsky.lectory
📚 Rutube: https://rutube.ru/channel/23630029/
📚 Telegram: https://t.me/dostoevsky_fm_dostoverno
📚 Наш сайт: https://dostoverno.ru/