Продолжение. Предыдущая часть здесь⤵️
Беседовал Игорь ОБОЛЕНСКИЙ, Тбилиси – специально для «Лилит»:
-- Вы вместе с мамой жили?
-- Да. Мы вообще очень тяжело жили. Пока мне не исполнилось 16 лет, жили в бывшей кухне, спали на цементном полу. Из-за этого потом и у мамы, и у меня всегда проблемы с ногами были. Но у нас не было возможности даже сделать деревянный пол. Потом уже мы поменялись с соседями и стали жить в бывшем коридоре -- комнате с тремя заколоченными дверьми. Уже у нас восемь метров было, и при этом деревянные полы. Мы назвали нашу дверь окном, потому что ее нельзя было закрывать, тут же задыхались. Я спал на раскладушке, которую утром надо было убирать, так как иначе было не развернуться.
И все равно о детстве у меня остались очень хорошие воспоминания. Люди тогда любили друг друга. О каких-то решетках на окнах и английских замках на дверях и подумать никто не мог.
Мама была очень своеобразным человеком. Когда я уже на ноги встал, то хотел купить ей квартиру. А она обожала соседей, а они ее. Не могли жить друг без друга. А я же не мог всем соседям по квартире купить. Мама согласилась переехать, только когда Циала, ее любимая соседка, получила в этом же доме жилье. Я, разумеется, там все делал. Оттуда ее и хоронил.
Когда пришли новые времена, мама никак не могла понять цифры на купюрах -- миллионы, сотни тысяч. У нее в голове не укладывалось, как сыр может стоить 900 тысяч. Я как-то принес ей сыр, картошку, овощи. Мама спросила, сколько это все стоило. «Три миллиона», -- ответил я. «Я не буду это есть», -- отрезала она. Тогда я сочинил, что в Тбилиси есть один район, в котором все продают по старым ценам. И мой друг там, секретарь райкома, помогает мне купить все по советским ценам. Только тогда мама согласилась принимать продукты. И почти все раздавала. После этого мне уже приходилось покупать на весь дом, чтобы мама микроинфаркт не получила. «Берите, Буба все по старым ценам покупает», -- говорила она соседям. Вот так мы тогда жили.
-- У вас есть ностальгия по тем временам?
-- Есть, конечно. Людей и быт вспоминаю. Не хватает главным образом духовности. А так я всегда ненавидел этот серп и молот. Меня ведь даже выгнали из пионеров. Выстроили всю школу и объявили, что Кикабидзе недостоин быть пионером: меня засекли, когда я красным галстуком вытирал ботинки. Играл после уроков в футбол и боялся, что мама меня побьет за то, что я испачкал единственную пару ботинок. Ну я и взял галстук и почистил им обувь.
После этого и в комсомол не пошел. А в 50 лет мне почему-то на киностудии предложили вступить в коммунистическую партию. Какую-то, видно, должность хотели дать. Но я отказался.
-- То, что у вас в жизни все получилось, -- это судьба?
-- Думаю, большую роль играют гены. Мой отец тоже, оказывается, очень хорошо пел. Я вообще считаю, что важна семья. Человек же не рождается преступником. Но что-то закодированное в нем есть, конечно. И уже семья и общество воплощают этот код в жизнь.
Я всегда жил в доме, где половина жильцов была расстреляна, все у всех было отобрано. И все равно приходили гости, люди умели радоваться. Старшая сестра мамы, тетя Тамара, была женой Николы Мецишвили, который входил в группу поэтов «Голубой рог». У них дома удивительные люди бывали -- включая Бориса Пастернака. И нам, детям, разрешали присутствовать на их вечерах. Они не пили, а до утра сидели и беседовали об искусстве.
Дядя Нико был известным поэтом и прозаиком. В один из вечеров кто-то за столом поднял тост за Берию. А Нико сказал: «Я за этого негодяя пить не буду». И той же ночью его забрали. Через два дня забрали Тамару. И она семь или восемь лет провела в Магадане в ссылке. А она красавицей была. Именно с нее великий Гиго Габашвили писал царицу Тамару. С этого портрета потом печатали открытки.
А моего деда звали Константин Багратиони-Давитишвили. Их было четыре брата. Династия Багратионов с девятого века царствовала на грузинском престоле. Мне нравилось гулять по Тбилиси с дедушкой, потому что когда он выходил на улицу, с ним все здоровались, его знал весь город. «Батоно Котэ, батоно Котэ», -- раздавалось со всех сторон. А бабушка, мамина мама, рано умерла. Они куда-то поездом ехали, и там плакал ребенок. Бабушка взяла его на руки и стала нянчить. А оказалось, что он был болен тифом. И она заразилась и в 32 года умерла. Дед не женился больше.
Он умер в 1949 году, до последнего дня ждал Тамару. Говорил, что пока дочь не вернется, с ним ничего не случится. И Тамара вернулась. Она была уже инвалидом -- работала в ссылке на лесозаготовках. В тот вечер к нам в дом пришли гости. Дед за столом стакан вина выпил и ушел к себе. А утром почему-то долго не выходил из комнаты. Оказалось, он во сне умер.
В это время его младший брат лежал в больнице, и там всех предупредили, чтобы ему не говорили ничего. Но кто-то проговорился. Он пришел из больницы на панихиду, увидел брата в гробу и на месте умер. И обоих братьев хоронили вместе.
Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал и читай:
