Сегодня хочу рассказать о Великом князе Дмитрии Павловиче, двоюродном брате императора Николая II и принца Филиппа, герцога Эдинбургского, супруга королевы Елизаветы II.
Но известен он в истории как один из участников "Дела Распутина".
О том, что думал Дмитрий впоследствии о том событии, лучше всего скажет он сам. Это из его письма от 1920 года Феликсу Юсупову:
Расстались мы с тобою 24 декабря 1916 года друзьями. Встретились в мае 1919 года и от дружбы нашей остались лишь воспоминания.
Почему?
Да потому, что мы смотрим такими разными глазами, с таких абсолютно различных точек зрения на один и тот же вопрос.
Ты, конечно, отлично понимаешь, про что я говорю. Говорю я про убийство Распутина. Для меня этот факт всегда останется темным пятном на совести…
Убийство всегда убийством и останется, как бы там не стараться этому факту придавать мистического значения!
…Неужели ты дошел до такой точки, что единственный способ обратить на себя внимание американской публики, это встать перед ними и сказать: Look at me – I killed Rasputin. (“Посмотрите на меня – я убил Распутина”).
Послушай, Феликс, я тебя считал умным человеком с чувством такта и некоторым чувством меры.
Но твое желание шантажировать этим убийством, к сожалению, приводит меня к заключению, что ты меры не знаешь, ибо человек, шантажирующий своею совестью, лишен этого чувства меры и приличия!
Дмитрий никогда и ни с кем не обсуждал ту ночь в Юсуповском дворце.
Почему? Ясно из его письма.
А это, из дневника великого князя Дмитрия:
16 декабря 1917 года.
Еще отдамся на минуту воспоминаниям, но воспоминаниям другого характера!
Сегодня 16 декабря. Год с того памятного дня.
И тут, на страницах этого дневника, где отражается немного моя душа, я должен прямо заявить, что я дал бы много, чтобы не иметь этих воспоминаний.
Всё-таки я участвовал, в прямом смысле этого слова, в убийстве человека. Конечно, для других, для людей en large¹, я это делал из высшего патриотического чувства.
Но я не могу здесь, на этих страницах, позировать на рыцарство. Тут приходится прямо сказать, что всегда на душе у меня останется чувство тяжести.
Какое счастье, что Господь не допустил меня до фактического убийства. Крови нет на руках моих.
И память матери моей не осквернена моей клятвой, когда мне пришлось это излагать в разговоре с Папа, которому, конечно, было страшно тяжело думать, что его сын – убийца. Помню, как он был счастлив и как он просиял!
...Ярко вспоминается трогательное отношение моих родных. Мария, ее приезд. Как она была тактична, никогда ни одного вопроса меня не спросила, удовлетворенная моей же клятвой, что на руках ее брата крови убийцы нет!
Из воспоминаний его сестры Марии:
...отец, не приближаясь к сыну, задал ему мучавший его вопрос:
- Ты можешь поклясться, что на твоих руках нет крови?
Дмитрий поднял руку, перекрестился перед висящей в углу иконой и ответил:
- Клянусь именем матери.
О том, какие отношение были между братом и сестрой, можно узнать из воспоминаний великой княгини Марии Георгиевны за 1907 г.:
В нашу первую осень в Хараксе приехала великая княгиня Елизавета Федоровна с моей племянницей Марией и моим племянником Димитрием.
Когда великая княгиня уехала, мои племянница и племянник жили в Ливадии, и я часто их видела.
Мария была только что обручена с принцем Вильгельмом Шведским. Она была полна жизни и очень весела, но склонна к своеволию и эгоизму, и с ней было довольно трудно иметь дело.
Конечно, ей очень мешали большие перемены в жизни, когда ее отец женился снова, и ее забрали из дома.
Ее тетя Элла и она были настолько диаметрально разными по характеру, что по-настоящему поняли друг друга только тогда, когда расстались.
У Дмитрия был гораздо более легкий характер, он перенял больше черт своих родителей.
Эти двое детей обожали друг друга и никогда не могли расстаться, что было очень трогательно.
А теперь о том, как сложилась жизнь великого князя Дмитрия после 1917 года
Опущу историю его романа с Коко Шанель (дам ссылку на статью ниже), и перейду сразу к свадьбе Дмитрия.
В 1926 году он встретил богатую американку Одри Эмери.
К моменту их встречи Дмитрия можно было бы назвать "бедным", его капитал, вывезенный из России, растаял.
Думаю, на свадьбе с богатой женщиной настояла его старшая сестра Мария Павловна. Так мне показалось из её воспоминаний.
Она до последних дней заботилась о младшем брате и своим женским умом пыталась облегчить ему жизнь.
В этом браке у Дмитрия и Одри родился сын.
Как и любой отец, он был горд появлению наследника. Воспитывать его он решил как Великого князя – мальчику наняли няню англичанку, а через 6 лет русского воспитателя.
Сразу после свадьбы супруги купили замок "Бомениль", это во Франции, недалеко от городка Депп. Купить замок была идея жены.
Выйдя замуж за Великого князя, она считала, что они обязаны иметь замок!
Это великолепное сооружение относится к эпохе Людовика XIII, построено оно из бело-розового кирпича. Замок надо было привести в порядок, точнее необходим сделать переделки – современные удобства.
Без них он был непригоден для жизни.
Наняли архитектора и декоратора, которые представили смету больше, чем на миллион долларов. Семья Эмери была категорически против таких расходов и, в итоге, ремонт так и не был сделан.
Но зато отремонтировали дом привратника около замка!
Постепенно отношения между супругами разладились. Причиной послужила меланхолия, которая все чаще находила на Дмитрия. В такие периоды его всё раздражало, в том числе и присутствие жены.
Они еще какое-то время были супружеской парой, но жили раздельно.
Развод был неминуем.
После развода семилетний сын Дмитрия и Этери жил в том самом французском замке, точнее в доме привратника, который отремонтировали. Конечно же мальчик жил там не один! Месяц с матерью, а месяц с отцом. Родители старались приезжать так, чтобы не встречаться.
У Дмитрия было увлечение – это поезда. В огромных залах замка были расставлены деревянные столы и по ним проложены рельсовые пути по всем правилам железнодорожной техники.
Кто-то называл это забавой, но сам Дмитрий объяснял, что таким образом можно изучать движение поездов, выяснять причины столкновениях их и крушение.
Сказать, что он жил уединенно наверное нельзя. Он с удовольствием посещал все семейные мероприятия родственников, как Романовых, так и других династий.
На свадьбах и похоронах, где должны присутствовать члены русской династии, частенько был именно Дмитрий Павлович.
Те, кто знаком с историей жизни Дмитрия и его сестры Марии, знает, что их мать скончалась через 6 дней после того, как родила сына.
Никто и не думал, что мальчик выживет. Так что, у Дмитрия с рождения было слабое здоровье. В детстве у него уже были зачатки туберкулеза.
В 1939 году Дмитрий продает замок, а в 1940 году по настоянию врачей, отправляется в горный санаторий для чахоточных в Швейцарии.
Через год, почувствовав себя лучше (так ему показалось) он уезжает из санатория. Как я уже сказала, санаторий был в горах, и быстро спустившись вниз Дмитрию вдруг стало резко плохо. Спасти его не удалось.
Что послужило причиной его внезапной смерти? Не выдержало сердце. В похоронной процессии участвовало всего два человека, ведь никто не знал его в тех местах.
Ему было всего 50 лет.
В 1958 году его перезахоронят. Это сделает его племянник, сын сестры Марии Леннарт Бернадотт.
Сегодня Великий князь Дмитрий Павлович покоится вместе с сестрой Великой княжной Марией Павловной на острове Майну в церкви святой Марии.
Каким был Дмитрий?
Сложно сказать. Основываться на воспоминаниях его сестры сложно, она любила его безгранично. Но то, что он не был трусом, это точно.
Дмитрия считали очень красивым молодым человеком.
Считалось, что гены отца, а тот был признан самым обаятельным из всех сыновей императора Александра II, достались Дмитрию с лихвой!
Дмитрий закончил Офицерскую артиллерийскую школу в Петербурге и его ждала, как и всех мужчин рода Романовых, военная карьера.
В 1914 году, он как и многие Романовы, отправился на передовую.
Принимал участие в боях, был награжден:
За то, что состоя в бою 6-го августа под Краупишкеном ординарцем у начальника конного отряда, в самый разгар боя, с явною опасностью для жизни, доставил верные сведения о неприятеле, вследствие чего были приняты меры, увенчавшиеся полным успехом.
Из его письма мачехе княгине Ольге Палей, он пишет ей уже из ссылки, куда его отправили после "Распутинского дела".
Сентябрь 1917 года:
Тегеран.
Дорогая Мамочка, так как представилась еще оказия с которой возможно вам послать письмо, и оказия "верная", то я и позволю себе немного более открыто Вам написать.
...Повторяю, что у меня волосы зашевелились на голове, когда я прочел письмо. Ведь если оно попало бы в руки кого следует, то его одного было достаточно, чтобы навлечь целую бурю на Вашу, на Папа и на мою головы!
Так что весьма понятно, что я не находил себе место, когда прочел о том, что Папа, Вас и Бодю лишили свободы!
Но видимо дело обошлось!
Что Вам сказать о себе. Я конечно сижу и буду сидеть здесь. Трудно немного не знать, что меня ждет впереди.
Ну да Бог милостив. Были бы Вы, дорогие мои, целы и невредимы.
Относительно Вашей работы думаю, что она пока больших результатов принесть не может, еще рано. Для того чтобы идти вперед нужно сначала пойти до конца, до отказа — назад! И много еще воды утечет. Но всеми святыми умоляю будьте осторожны.
Знайте, что мои мысли и молитвы постоянно с Вами. Душа болеет за Вас и хотя и издали, но внимательно следит за Вами. Прощайте родная. Крепко и нежно целую и обнимаю,
Ваш Дмитрий.
После событий 1917 года Дмитрию предлагали вернуться в Россию, но он отказался. Он отправился в 1919 году в Англию.
А это из дневника Дмитрия, его желания на новый 1918 год:
31 декабря 1917 года в воскресенье я и Marling`и обедали у Евреиновых и там следовательно встречали Новый Год! Кроме нас там были Эттер, Батурин, Котлубовская и Минорская.
После обеда играли в бридж, а когда время стало подходить к полночи – запаслись карандашами и кусочками бумаги для того, чтобы во время звона часов написать и проглотить свое желание.
Должен откровенно признаться, что я страшно волновался, ибо уж слишком много желаний было на этот год.
Да потом, вообще какое-то необъяснимое чувство мною овладело, не то волнение, не то таинственное ожидание в соединении с теми громадными надеждами, которые я, как и многие в России в эту минуту возлагал на наступающий 18 год.
Когда часы пробили полночь, я успел записать три желания: "Величие моего духа", "Монархия в России", "Спокойная жизнь".
Всё загаданное им в Новогоднюю ночь сбылось с точность до наоборот! Нет монархии. Нет спокойной жизни. О величии его духа я говорить не буду - это знал только он сам.
И пару слов о его сыне, это был правнук российского императора Александра II. Сына Дмитрий назвал Павлов в честь своего отца.
Жена Дмитрия Этери после развода жила во Франции и Англии.
В 1939 году она выйдет замуж за обрусевшего грузинского князя Дмитрия Георгадзе. Так что, у сына великого князя Дмитрия Пола будет русский отчим.
В 1954 году Одри уедет в Америку, к тому моменту она разведется и со вторым мужем и вернет себе девичью фамилию. Умрет Этери в 1971 году.
А сын Дмитрия Пол - Павел Дмитриевич Романов-Ильинский после окончания школы будет служить в корпусе морской пехоты США, дослужится до полковника.
Он занимался семейным бизнесом матери. В 1993 – 200 годах был мэром города Палм-Бич.
После смерти князя Владимира Кирилловича в 1992 году некоторые монархисты считали его главой Дома Романовых – он был старшим из ближайших родственников императора Николая II, хотя сам Павел Дмитриевич никогда таких претензий не имел.
Он присутствовал в Петербурге на захоронении останков семьи Николая II в 1998 году. Умер Павел Дмитриевич в 2004 году.
Он был женат дважды. Во втором браке у него родились четверо детей.
И, обещанная в начале статьи, ссылка на рассказ о романе Великого князя Дмитрия Павловича и Коко Шанель: