Вторую тумбу Зоя Петровна открыла уже без трепета. На душе было гадко. Тупая боль сдавила затылок, била в виски. Брезгливо скривив губы, Зоя Петровна уставилась на четыре выдвижных ящичка. Пересилив себя, выдвинула верхний.
Начало
Вторая часть
Калькулятор, по набору тонко отточенных простых и цветных карандашей, ластик, линейка, новая, большого формата, общая тетрадь, несколько шариковых ручек. Всё лежало и стояло настолько ровно, словно на дне ящичка сделана разметка под каждый предмет. Зоя Петровна представила, как педантично Феденька соединяет уголки упаковок с карандашами и раскладывает ручки клипами в одну сторону.
Сколько раз в начале семейной жизни Зоя выслушивала лекции о порядке в доме, когда скинув в прихожей туфли, не убирала их сразу на полку. Муж не ленился, наклонялся, переставлял на место, укоризненно покачивая при этом головой. Ей даже нравилось такая Феденькина дотошность. Женщины на работе часто обсуждали мужей, и почти каждая жаловалась, что они раскидывают грязные носки по квартире, будто метят территорию.
Зоя Петровна слабо улыбнулась. Однажды она пересказала Феденьке очередные жалобы напарниц. Он только посмеялся:
– Успешный мужчина никогда не позволит себе такого.
– Почему? – спросила Зоя.
– Он контролирует всё, что происходит в его жизни.
Зоя не поняла, в чём связь между носками и успешностью. Муж назидательно, как маленькому ребёнку растолковал:
– Бардак в быту порождает бардак в мыслях. Мужчине сложнее сосредоточиться на поставленных задачах.
– А почему ты выделяешь только мужчин? Разве женщин это не касается?
– Умница! Ты делаешь правильные выводы. Если каждый, неважно дома или на работе, будет соблюдать несложные правила, он облегчит жизнь себе и окружающим.
У Феденьки даже была своя философия порядка.
– Когда у вещи есть своё место, её легко найти, и ты точно знаешь, куда её убрать после использования. Следовательно, не тратишь времени на поиски, или разбор завалов. Ухаживай за вещами правильно, и они прослужат дольше. Продумано организованное пространство, и разумный распорядок дня позволяют меньше уставать. Всё, чем ты пользуешься каждый день, должно быть под рукой.
Сначала Зоя хихикала, когда Феденька с умным видом произносил эти тезисы. После бесшабашной студенческой жизни в общежитии, когда свою внезапно пропавшую кофточку могла найти в соседнем блоке, потому что она срочно понадобилась подруге, и та взяла и забыла об этом предупредить, ей трудно было представить вещи на своих местах. Но поразмыслив, признала правоту – ведь никому не придёт в голову убирать зубные щётки на антресоли, чтобы утром доставать их оттуда.
Но сейчас набор предметов в ящике вызвал у Зои Петровны недоумение. Неужели это те вещи, которыми Феденька пользовался каждый день? Или это только то, что на виду? Зоя Петровна просунула руку к задней стенке, извлекла из-под новой ещё одну тетрадь и пролистала её.
Ровные колонки цифр на расчерченных листах. Некоторые числа закрашены цветными карандашами, некоторые обведены овалами или квадратами. Каждый столбик подписан таинственной аббревиатурой. Вот он, хвалённый Феденькин порядок в делах, А как ей разобраться, что всё это обозначает? Зоя Петровна отложила тетрадь в сторону. Потом. Может быть, внучка поможет. Она на экономиста учится.
Во втором ящике лежали деньги. Много... Разного достоинства... Разложены ровными рядами...
Зоя Петровна, не веря глазам, ущипнула себя. Деньги никуда не испарились. Откуда столько? Она осторожно провела пальцем по пачкам перетянутых резинками купюр и только потом заметила органайзер для швейных принадлежностей. Восемь ячеек занимала мелочь от копейки до десяти рублей, а в двух последних жёлтые и зелёные резинки, рассортированные по цветам.
Она взяла упаковку пятитысячных банкнот, связанную зелёной резинкой, пересчитала. Сто штук. «Это же пятьсот тысяч в одной пачке?! – поразилась Зоя Петровна. Ряд с двух тысячными бумажками был короче – всего три пачки. Одна из них тоненькая, под жёлтой резинкой. – Неполная, – поняла Зоя Петровна. – Добивал до полной и менял резинку. Дальше шли тысячи, пятисотенные, сотки и полтинники. Она попыталась пересчитать количество денег, но сбилась, начала сначала, опять сбилась и разревелась.
– Козёл! – выкрикнула Зоя Петровна. – Ты же у меня сегодня утром деньги на яблоки брал... Фиг тебе, а не шарлотку. – Она побежала на кухню, схватила противень, хотела вытряхнуть пирог в мусорное ведро. – Стоп! Это готовила я на свои деньги. Я и съем! – Зоя Петрона, забыв, что на тарелке лечит отрезанный кусок, ломала шарлотку руками, запихивала куски в рот, сглатывала, почти не разжевав, давясь едой и слезами.
Обессилив, рухнула на табуретку.
– Что же ты наделал, Фе... – Она осеклась. Называть мужа Феденькой больше не хотелось.
Пирог комом встал в желудке. Выпила подряд две кружки чая. Накатила тошнота. Выворачивало долго, до желчи. Доплелась до дивана, прилегла и вскочила. Противно. Это его диван. Выкинуть, срочно вытащить его на улицу, вслед за хозяином. Зоя потянула еврокнижку на себя, диван, не стронувшись с места, разложился. На сгибе, разделяющем сидение и спинку, краснели фантики любимых конфет.
– Сволочь! – стиснув зубы, ругнулась Зоя Петровна, не осознавая, кого обзывает, диван или мужа, и несколько раз стукнула кулаком по бежевой обивке.
Негативная энергия, комком поднявшаяся к горлу, требовала выхода. Зоя Петровна выскочила в прихожую, сорвала с вешалки парку мужа, долго с наслаждением топтала её ногами, потом распахнула входную дверь и выкинула куртку на лестничную клетку.
Завтра же она избавится от всех ЕГО вещей. А пока нужно закончить с ящиками. Равнодушно задвинув на место второй, Зоя Петровна спокойно и даже с любопытством выдвинула третий и зарычала глубоко, утробно. Ящик почти под завязку был набит советскими банкнотами с портретом Ленина.
Ярость с новой силой захлестнула Зою Петровну. Когда она до мозолей на пальцах ночами напролёт вязала на продажу носки и варежки, а потом сломя голову неслась на работу, муж сидел, пусть не мешке, на коробке с деньгами. Зоя Петровна распахнула окно, сгребла часть давно обесценившиеся банкнот и швырнула их на улицу. Купюры, плавно покружились в свете уличного фонаря и грациозно опустились на снег. Зоя Петровна напевая про себя мелодию вальса из кинофильма «Метель», похлопала им в ладоши:
– Браво!
Её опять лихорадило. Мысли скакали. «Зачем он хранил старые деньги? Почему не выкинул? Это его педантизм... Нет, знал, что рано или поздно их найду, и мне станет больно? Откуда он мог это знать? С тем старанием, с каким он берёг себя, рассчитывал прожить лет сто, не иначе. Видимо, надеялся, что никогда не увижу и посмеивался втихаря над моей глупостью? Господи, где мои глаза были?!» – Зоя Петровна отправила в полёт вторую партию дензнаков и остановила себя:
– Зря я это делаю. Найду им другое применение. А пока... – Со словами: – Чтобы духа твоего тут не было! – она выкинула в окно туалетную воду мужа.
Морозный воздух остудил пыл. Зоя Петровна посмотрела на часы: «Ого, почти полночь. И не заметила, как время пролетело. Скоро можно будет Оленьке звонить. У них уже новый утро. Пусть приезжает с мужем и мальчишками. Дорогу я им сама оплачу. – Зоя Петровна покосилась на ящики стола. – Новый год всей семьёй встретим и ЭТОГО похороним». – Она отправилась в спальню за простынями: зеркала всё-таки надо закрыть.
Зоя Петровна долго мыла полы, несколько раз меняя воду. Умылась, неспешно попила чайку. Вычеркнула из списка горбушу и добавила икру и лосося. Она осознанно тянула время – боязнь получить очередной сюрприз из четвёртого ящика заставляла всё делать медленно.
В последнем ящике стола лежали ключи и несколько папок с документами. В одной – три купчие на три трёхкомнатные квартиры. В другой – три договора аренды этих квартир. Арендодателем в каждом значился муж, три ксерокопии паспортов арендаторов и три файла с квитанциями по оплате коммунальных услуг.
В памяти всплыла детская считалочка:
«И куда не посмотри, ты увидишь цифру три.
Три глазка у светофора, три берёзки у забора,
Три котёнка у крыльца, и примеров три столбца.
Три конфетки для друзей. Угости ты их скорей».
Зоя Петровна дико расхохоталась: «Значит, правда занимался махинациями и брал взятки?! Святая простота... Дура... Не верила, жалела, поддерживала, а он...» – Смех сменился икотой. Запрокинула голову, стараясь отдышаться, потом резко опустила её вниз. Не помогло.
Зоя Петровна открыла третью папку. Две купчих на два гаража, два синих ПТС на две машины.
– Что же ты, Феденька, подкачал?! Нарушил отчётность. Везде по три, а тут по два, – саркастично произнесла Зоя Петровна.
Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Зоя Петровна абсолютно спокойно убрала все документы на место, взяла фотоальбом и выбрала самую лучшую фотографию мужа.
– Ты молодец! Хороший муж, заботливый. Оставил меня богатой вдовой. Я тебе траурную рамочку не чёрную сделаю. Будешь красоваться в деньгах, – приговаривала она, обклеивая картонку от обувной коробки советскими сторублёвками. – Ведь правильно говорят, что в гроб их с собой не заберёшь. – Зоя Петровна скрутила из красненьких десятирублёвых банкнот розу, закрепила на картонку фотографию, приладила цветок.
Полюбовавшись работой, Зоя Петровна вдела нитку в иголку и принялась нанизывать на неё советские банкноты так, как делали в детстве флажки из цветной бумаги. Завтра она попросит Пашенку купить самую большую и пушистую ёлку, украсит её флажками и цепочками из старых денег и «Красным маком» из ТОГО мешочка.
Это будет лучший Новый год в её жизни – без розовых очков и поклонения мужу.
Наталья Литвишко