Глава 1
Пробило било ко всенощной,
Поплыл гудящий перезвон
Над Киевом ритмичной мощью
И в небо устремился он.
Под своды церкви Десятинной,
Пугая злящихся ворон,
Стекались люди с улиц длинных,
Тянулись ото всех сторон.
Раздался Киев и разросся –
Домам уж тесно за стеной,
И Десятинный храм вознесся
Над ними каменной горой.
Бояре, смерды – все струились
Из узких улиц на притвор,
Пред входом истово крестились,
Персты прижав к себе в упор.
Седой совсем уж князь Владимир
На хоры нижние взошел,
Народ внизу секундой вымер,
Застыл в поклон, склонившись дол.
Поднявшись, стал на княжьем месте,
Где у стены дубовый трон
Был сделан знаком княжьей чести
Повернут прямо на амвон.
Прошла, промчалась четверть века,
Как Русь была им крещена,
По воле князя-человека,
По воле Бога во Христа.
Князь постарел. Морщины вволю
Сухой избороздили лоб,
Нелегкую являя долю,
Которой жил из года в год.
Под прядями седыми билась
Нить голубая у виска,
А в глубине зрачков светилась
Все та же темная тоска.
Владимир глянул вниз: там слева
Покоилась в тени рака
И, замирая то и дело,
Река людская к ней текла.
К мощам княгини, бабки Ольги.
Сюда их сразу перенес,
Как, освященный только-только,
Храм главы к небесам вознес.
Вслед за святым нетленным телом
В раку, положенном в гробу,
И чудо выявило следом
Княгини чудную судьбу.
Кто если с верой твердой, сталось,
Прикладывался к той раке,
Как бы оконце открывалось
Над ликом Ольгиным во тьме.
И милость Божию являя,
Там открывался чудный вид –
В гробу лежала как живая,
Как будто бы она в нем спит.
Владимир вспомнил, как молился
При освященьи церкви сей:
«Господь, призри с небесных высей
И сохрани своих людей,
Всех новых, коих насадила
Десница славная Твоя,
Во имя Мати, что родила,
Став Богородицей, Тебя.
Пусть кто помолится убогий -
Услышь его молитвы Ты,
И ради Матери и Бога
Его грехи здесь отпусти…»
Владимир вновь взглянул на стольких
Внизу молящихся людей.
«А много ль здесь по вере твердых –
Десяток есть в толпище сей?..
И коль меня бы не боялись,
Сюда бы многие прошли?
Насильно с Перуном расстались,
Насильно и Христа нашли…
Как Новогород покрестили,
Уж и присловие о том:
«Мечом Путята – порубили –
Добрыня докрестил огнем».
Да кто и добровольно принял
Христа…. Какой он хрестьянин?!..»
И тут заметил вдруг Владимир –
Как в хоры пробирался сын.
То Святополк был, и мгновеньем
В мозгу вихрь мыслей пролетел:
«Вот сын мой, но благословенья
Я с ним в помине не имел.
Против отца всегда зло мыслил,
Связался с ляхами в управ,
За злато, что ему начислил
Король поляков Болеслав…»
Действительно, совсем недавно
Владимир заговор раскрыл,
В котором сын его изрядно
С женой своей замешан был.
Жена его, дочь Болеслава,
Все подбивала на мятеж,
Великим князем подстрекала
Назваться и вершить правеж.
Сначала бросил их в порубы –
Владимир был во гневе крут –
Потом простил его…. Сугубо
Держал теперь с собою тут.
- Отец, гонцы сейчас прибыли, -
Поднялся к князю Святополк.
- Из Новгорода…. Говорили -
Вельми есть важное на толк…
Владимир хмыкнул недовольно:
- Горит ли что? Ждать повели…
И раздражением невольным
Скулу чуть судорги свели.
Опять вихрь мыслей замутился,
И душу баламутил вспять:
«Почто всю жизнь как рыба бился?
Покоя сроду не имать…
И это ли спокойна старость?
И на детей мне нет управ…
От Святополка ль видел радость?..
Что в Новгороде Ярослав…»
* *
Не достоял Владимир службы
Из храма вскоре вышел вон,
Послам велев прийти на ужин,
В свой терем вниз спустился он.
На воздухе дышалось тяжко –
Стояла поздняя весна,
Накрыла туча небо чашей –
На солнце наползала мгла.
Владимир взглядом задержался:
Дрожа, багровый солнца шар
Как в дым зловещий погружался,
Блеснул, прощаясь, и пропал.
Глава 2
- Так, значит, отказался гривны
Отцу как князю заплатить… -
Владимир взглядом мрачным, длинным
Обвел гонцов и дернул нить
Креста нательного златую,
В прикус сжал зубы добела.
- Позор мне на главу седую,
Дань для отца, знать, не мала?..
Он встал, руками навалился
На стол и плотно сжал уста,
В углу с иконами искрился
Лампады свет на лик Христа.
Вслед воеводы тоже встали
И новгородские гонцы,
Они ту злую весть примчали,
Что сын стал «супротив отцы».
И что над рядом рассмеялся:
«Платить две тыщи гривен в год?..»
И дань отцу дать отказался –
«Пускай придет сам и возьмет!..»
И вспомнилось, на дух мелькая,
Тогда - как у Рогнеды был,
И Ярослав, мать защищая,
В углу мечом ему грозил.
И вот теперь грозил войною –
Поправши княжескую честь,
Семью, страну, накрыв грозою -
Налилась давнишняя месть…
Владимир подошел к лампадке,
Светился где Христовый лик
И замер на секунду…. Кратко
В глазах мелькнул искрою блик,
И показалось: слишком строго
Глядит с иконы лик Христа.
«Не заслужил, видать, у Бога
Я старость, чтоб была чиста».
Он резко повернулся к гридям:
- Велите гати наводить,
В поход на Новгород мы идем
Се непотребство истребить…
И вновь к иконе повернулся,
Багровый свет лампадки вдруг
Знакомым чем-то промелькнулся
В сердечный холод на испуг.
Князь руку чтоб перекреститься
Хотел поднять…. Но вдруг попал
Комком стрелой пронзенной птицы
В бездонно-сумрачный провал…
* *
Птица-лебедь над водою
Тихо никнет головою
Водной глади даль чиста
У небесного моста.
Лебедь воду клювом тронет,
Плеска нет в тиши – как тонет
В изумрудные листы
Под прибрежные кусты.
Солнце медленно садится,
Лебедь ниже все клонится
Только что ж – вода под ним
Уж не светит голубым?
Как он солнца розовеет
И дымится – словно тлеет,
Будто полная углей,
И становится темней.
Лебедь замахал крылами
Не взлететь никак – волнами
Гонит воду от себя,
Но с трудом, едва гребя.
Лебедь рвется в крик беззвучно,
Но садится глубже тучно,
Вяжет лапы, крылья вновь
Не вода – густая кровь.
Всплеск багровыми кругами,
И исчез он под волнами…
* *
- Будь проклят, князь, навеки! Слышишь?! –
Блуд рвется связанный, хрипит.
- Настигнет тя, знай, кара свыше…
Знай – люто будешь сам убит!..
Богами нашими, что предал
Ты от лица!.. Услышь, Перун!..
За все, что ты над Русью сделал
Тебя завалит Карачун!..
Удар копьем под сердце хрястнет,
Пузырит красной пеной нос,
И взгляд горячей злобы гаснет
Под гривой черною волос…
* *
- Дозволи, князь, нам молвить слово
За всех окрещенных людей…
Мы, иереи храмов новых,
Епископы твоих церквей…
Как ты крестил людей – бежали
Упорные во тьме в леса.
Теперь разбойниками стали –
Смерть христианам и гроза,
Уже не лесом, даже полем
Путь без охраны не свершишь –
Убьют язычники разбоем…
Почто их, княже, не казнишь?
- А как же заповедь Христова?
Написано ведь: «не убей»?
Прощать ведь каждый должен снова –
Тем паче ближних же людей.
- Какие ближние то, княже? –
Язычников проклятых сброд,
Поганых печенегов гаже,
Терзают днесь христов народ.
- Боюсь греха… - Нет, княже, станет
Грехом твоих сугубым, слышь? –
Коль от лихих людей терзаний
Народ ты свой не защитишь…
* *
- Поймали Блуда, князь, и вкупе
Разбойников десяток с ним…
За Берестовой гатью, к грудам
Днепровским ближе, у теснин.
Казнить их будем принародно!.. –
Коснятко преданно глядел.
- И, знамо, князь, тебе угодно –
Уже плетьми примерно взгрел…
* *
Стук и хрип в свинцовой ночи,
Сердце рвется и клокочет,
Нету никого во тьме –
Крысы мечутся одне.
Крысы иль ночные мары –
Тычутся свиные хари,
Воют жутко упыри –
Кто там ломится к двери?
Стук и хрип в свинцовой ночи –
Блуд стоит, растерзан в клочья,
Хлещет кровь из жутких ран…
- Пей, князь! Снова будешь пьян…
Мало ль крови ты пролил –
Сколько люду ты убил?
Иль душа твоя чиста
Под ромейского Христа?
Стук и хрип в свинцовой ночи –
Блуд кровавленный хохочет:
- Князь, теперь ты хрестьянин,
И Христом своим любим!..
От любви большой, видать,
Позволяет убивать…
Ты чего гребуешь, князь?
Ну-ка, в грудь копье мне – хлясь!?..
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь