ГЛАВНЫЕ СВОИ НАДЕЖДЫ КВАШНИН ВОЗЛАГАЛ НЕ НА БЕЗУСЛОВНУЮ МОЩЬ ВОЕННОЙ ТЕХНИКИ И ОРУЖИЯ, А НА ВЕЛИКУЮ И НЕ СРАВНИМУЮ НИ С ЧЕМ СИЛУ СЛОВА. ТУ СИЛУ, КОТОРАЯ СПОСОБНА РАЗРУШАТЬ НЕПРИСТУПНЫЕ КРЕПОСТИ НЕДОВЕРИЯ И ИСКУСНО ВОЗВЕДЕННЫЕ СТЕНЫ ВРАЖДЫ.
Дом, в котором расположилась миссия организации по безопасности в Европе, с некоторых пор стал центром всеобщего пристального внимания. Фотографии железных ворот с большой надписью ОБСЕ в считанные часы облетела весь мир и сделала узнаваемой некогда обыкновенную частную постройку, расположенную почти в самом центре Грозного и утопающую в густой зелени многолетних деревьев.
Тенистое подворье и прилегающая к нему часть улицы оказались, как нельзя кстати. В их свежести и прохладе могли укрыться от изнуряющей жары десятки людей, находившихся там из любопытства, но большей частью по долгу службы.
Российские и зарубежные журналисты, внимательно прислушивающиеся ко всем окружающим и хватающиеся за каждое новое сказанное слово, телеоператоры, выжидающие подходящего видеосюжета, фоторепортеры, снующие в поисках необычного ракурса. Они готовы были в любую секунду обрушиться шквалом вопросов на любого, кто хоть самую малость был причастен к процессу урегулирования. Однако такая возможность представлялась не часто. В основном им приходилось часами, с утра до позднего вечера, томиться в ожидании хоть какой-то информации. Работа согласительной комиссии требовала терпения и скрупулезности. А потому калитка в воротах миссии ОБСЕ открывалась для посторонних редко и ненадолго.
У ворот безотлучно находилась охрана. Высокий солдат-контрактник из спецподразделения внутренних войск и под стать ему молодой боевик-бородач, накрест перепоясанный пулеметными лентами, внимательно следили за происходящим. За время несения совместной службы они настолько привыкли друг к другу, что уже нередко находили общие темы для разговора.
К зданию миссии тихо подкатил зеленый УАЗик. К появлению подобных машин здесь уже давно привыкли, поэтому первые секунды никто даже не обратил внимания, как из машины неспешно выбрался генерал-полковник и с ним два офицера, я и порученец полковник Георгий Харченко. Все направились к зданию миссии. Скорее всего, именно такая, совершенно мирная картина и не вызвала ажиотажа многочисленных журналистов. Обычно приезд большого начальника сопровождался рокотом бэтээров и помпезностью окружающих его до зубов вооруженных рембовидных охранников с автоматами наизготове.
“Квашнин... Квашнин приехал!” - Раздался боевой клич репортеров. И в считанные секунды все оживилось и пришло в движение. Генерал оказался в фокусе объективов видеокамер и фотоаппаратов. С разных сторон посыпались вопросы: “Анатолий Васильевич, как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию? Когда будет осуществляться вывод войск?..” Журналисты взяли генерала почти в плотное кольцо окружения. Порученец зашел немного вперед и попросил дать дорогу. Квашнин чуть приостановился, обвел взглядом репортеров и, обращаясь ко всем одновременно, сказал:
- Разберемся, тогда и поговорим.
Охранник распахнул калитку и, приложив руку к головному убору, впустил нас во двор.
В скрытой от постороннего глаза святая святых, во дворе дома миссии ОБСЕ обстановка была спокойной и по-домашнему уютной. И если бы не темы разворачивающихся здесь дискуссий, могло показаться, что все это происходило не в полувоенном городе, а в том, некогда близком и знакомом мирном Грозном.
На деревянном крыльце с резными перилами сидел охранник, похожий на того, который находился при входе у ворот. По его взгляду казалось, что он был безучастен к происходящему. Лишь изредка посматривал в сторону летней кухни, соединенной крышей с большой верандой. На кухне хлопотали женщины, а на веранде, обвитой виноградной лозой, вокруг небольшого столика сидели несколько человек.
При виде Квашнина один из них резко встал и направился навстречу. Это был Аслан Масхадов. Сидевшие спиной обернулись, тоже поднялись, и словно выражая общий восторг, почти хором выдохнули:
- Анатолий Васильевич!
- Как обещал, - улыбаясь сказал Квашнин. - Я всегда держу слово.
Генерал всех поприветствовал.
- Присаживайтесь, Анатолий Васильевич, - Масхадов пригласил Квашнина к столу, усеянному протоколами и резолюциями.
- Что ж ты, Аслан, такой неисполнительный? Обещал позвонить, а от самого, как говорят, ни слуху, ни духу. Я же тебе дал все свои телефоны.
Масхадов виновато пожал плечами. Ничего не ответил.
- Ладно, ладно, - командующий похлопал его по плечу. - А говорить нам с тобой все равно надо. Кстати, знаешь с каким лозунгом я у себя в кабинете плакат повесил?
Масхадов поднял на генерала глаза.
- “Если не мы, то - кто!” Вдумайся. Наши проблемы никто, кроме нас самих, не решит. Нужно остановить войну, восстановить мир на чеченской земле. А ведь мы с тобой, помнишь, об этом говорили еще в феврале.
После небольшой паузы генерал Квашнин продолжил:
- Сейчас начался мирный процесс. - Идет он трудно. Не всегда ровно. Но идет. Самое главное - закончить всю эту гадость - эту войну! Ради сохранения хотя бы одной человеческой жизни, вместо крови там, пускай вот здесь, - генерал постучал ладонью по полировке, - у сидящих за этим столом льется пот. И пускай потеют они до тех пор, пока не установится в республике мир.
- Я обеими руками “за”, - согласился Масхадов, - Но, Анатолий Васильевич, договоренности, которые мы тут вырабатываем, постоянно нарушаются.
- Аслан, ты меня немало знаешь, я когда-нибудь не по-порядочному поступал?
Масхадов помотал головой, изображая отрицательный ответ.
- Такого не было и не будет. Я всегда говорю то, что думаю, откровенно и честно. Так же честно поступаю. И не дай Бог нам перейти на взаимные упреки, а тем более, подозрительность. Посмотри, как я хожу по Чечне, - Квашнин поднял вверх руки, потом похлопал себя по бокам и задрал полы куртки. - Видишь, я без оружия. И охраны у меня нет. Вот, только один офицер, и тот не охранник, а порученец. И пресс-служба, показал на меня рукой. - Нельзя говорить с людьми о мире, смотря на них через прицел оружия.
- Полностью поддерживаю вас, Анатолий Васильевич, - закивал Масхадов, - Именно этого мы добиваемся.
- Где же вы добиваетесь, если все ваши сторонники ходят до зубов вооруженные? - Квашнин не мог скрыть своего недовольства. - Сколько можно говорить одно и то же. Сдайте оружие. В крайнем случае, уберите его подальше.
В это время открылась калитка, и во двор вошла большая группа представителей чеченской делегации. Среди них были Хожахмед Яриханов, Казбек Мухашев, Ширвани Басаев (брат Шамиля Басаева). Поздоровавшись, они сели за стол.
- Вот вам и наглядный пример, - генерал возмущенно продолжал, - у Ширвани - пистолет, кинжал... И это он пришел сюда с миротворческой миссией на переговоры. Что говорить о тех, кто разгуливает с оружием по Грозному, по селам и деревням Чечни.
- Но ведь они должны как-то защищать себя, - с некоторым негодованием сказал Яриханов.
- Недавно я был в Элистанжи. Разговаривал с местным населением. Вот, какой вывод сделал. Люди сегодня никому не верят. Они боятся всех. С одной стороны – дудаевцы угрожают. С другой - бандюги грабят, насилуют, убивают. Чего греха таить, встречаются преступники и среди наших военных. Кстати говоря, к ним я приказал относиться беспощадно. Не позволю позорить форму державного человека. Как говорится, некуда бедному крестьянину податься. Так вот, что я предлагаю: те, кто боится за себя, за своих родных, пусть имеет оружие. Но с одним условием. Держит его только дома, и за пределы жилища не выносит.
- Правильно, - поддержал генерал Романов, - нечего ходить с оружием. Любишь его, хоть спи с ним. Или до сдачи СНК спрячь подальше, зарой в огороде, чтобы не смущало.
- Я не понимаю, Аслан, как можно приходить на митинг с оружием. - Продолжал Квашнин, - если мы, скажем, решили разобраться словом, зачем же ты тащишь автомат. Получается, как в том анекдоте. Присылают в колхоз две пары валенок. Все люди ходят в лаптях. Председатель проводит собрание. Ставит на стол валенки и говорит: ”В колхоз прислали две пары валенок. Одна пара - мне. Другая - моей жене. Кто за советскую власть, поднимите руку”. Ясное дело, все - “за”. Так же и здесь. Имея в руках оружие как аргумент, кого угодно заставишь стать своим сторонником. Давайте для тех, кто не навоевался, в шалинском учебном центре сделаем мишенную обстановку, соорудим блиндажи, поставим пулеметы в автоматическом режиме и пусть они балдеют: стреляют, гранаты бросают...
Женщины, колдовавшие в летней кухне, долго прислушивались к разговору. Но тут одна из них не выдержала:
- Вас надо народным депутатом избрать. Вы умный, грамотный человек, и думаете так же, как большинство чеченцев.
- А что, Ширвани, - Квашнин лукаво прищурился, - получится из меня депутат?
- Не сомневаюсь, Анатолий Васильевич, - заинтересованно сказал Басаев, - мы вам и поддержку на выборах обеспечим.
Генерал сделался серьезным.
- Извините, я пошутил. У меня без того много забот. А за доверие - спасибо.
Командующий взглянул на часы. Приближалось время совещания в правительстве Республики. Нужно было обязательно выступить перед главами администраций районов.
- Аслан, я тебя очень прошу поговорить с теми ребятами, которых я называю непримиримыми, - Квашнин встал из-за стола, приготовившись выходить, - с теми, у кого пелена на глазах. Как бы там ни было, с оружием они ходить не должны. Я понимаю, что добиться сейчас этого тяжело. Но только при этом условии можно обезопаситься от случайности и достичь желаемых результатов.
Все присутствующие согласились. Квашнин попрощался с каждым и направился к выходу. Его провожал Масхадов.
За воротами миссии ОБСЕ их уже ждали изрядно утомившиеся журналисты. И Квашнин, и Масхадов оказались под “прицелом” видео- и фотокамер.
- Анатолий Васильевич...
Журналист не успел договорить, как генерал, улыбаясь показал на Масхадова:
- Все вопросы - к нему...
- Господин Масхадов, о чем вы договорились с господином Квашниным? Что ожидать от действий федеральных войск?
Масхадов неспешно начал комментировать состоявшийся разговор. Он сообщил о том, что генерал Квашнин пообещал в ближайшее время в одностороннем порядке начать выполнение соглашений по блоку военных вопросов: отвести войска от населенных пунктов, снять в ряде мест блок-посты, вывести согласованные части и подразделения в пункты постоянной дислокации...
Командующий, воспользовавшись тем, что журналисты переключили внимание на Масхадова, неторопливо отошел к своему УАЗику и так же незаметно для окружающих исчез, как и появился.
Свои обещания он выполнил. Через несколько дней войска были отведены от населенных пунктов и расположены в базовых районах, а неделю спустя первые эшелоны с личным составом и техникой покидали Чечню.
Шел август 95-го. Масхадову не удавалось уговорить непримиримых не бряцать оружием. До трагических событий октября оставалось чуть больше месяца. Ровно столько времени отделяло Республику от новых потрясений, от новой крови, от нового витка войны.
Практически невозможно в нескольких словах выразить то, чем стала для Анатолия Васильевича чеченская война. Время спрессовало десятки, сотни событий, в которых тесно переплелись радость и горечь, успехи и неудачи, приобретения и потери. Война по-своему жестко расставила и моральные, и нравственные акценты. Понятия долга, обязанности, ответственности, обретя особое звучание, освободили армию от налета бездарности и паркетного шаркунства, давших почву некоторым недобросовестным политикам усомниться в российском воинстве, в силе и мощи его непоколебимого духа.
На протяжении всей войны генерала Квашнина можно было увидеть и в центре боевого управления группировки, и на КП полка, и в боевых порядках батальона, и в траншее на передовой. В то же время главные свои надежды он возлагал не на безусловную мощь военной техники и оружия, а на великую и несравнимую ни с чем силу слова. Ту силу, которая способна разрушать неприступные крепости недоверия, искусно возведенные стены вражды.
Один мусульманский священнослужитель восемнадцатого века Казем-Бек писал: ’’Великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие - вот три оружия, которыми можно покорить весь Кавказ”. Этими качествами природа сполна одарила генерала Квашнина. И если следовать мысли мудреца, Анатолий Васильевич непременно бы его завоевал. Но не за тем пришел он сюда. Видит Бог, не за тем. Ему, самому обыкновенному человеку, вовсе ни к чему ни этот Кавказ, ни эта Чечня. Но разве мог он, сын Великого народа, взращенный на идеях сострадания к ближнему и взаимопомощи, дружбы и интернационализма, оставаться безучастным к происходящему в его родной стране. Разве мог он, российский генерал, воистину державный человек, позволить, чтобы на его глазах кучка политических шарлатанов, опьяненных властью и обезумевших от своих бредовых идей, издевалась над собственным народом. Конечно же, нет.
На одной из встреч полномочного представителя Дудаева с Квашниным тот заметил:” По вашим высказываниям, Анатолий Васильевич, чувствую, что вы учитываете объективность ситуации и говорите правильно. У нас, например, было, есть и будет абсолютное понимание, что в интересах чеченского народа быть без войны с Россией...” “Обождите, - командующий прервал витиеватую речь хитроватого собеседника. - Я тоже, будет вам известно, - за свободу и независимость своей деревни Большое Сухопутное, Чановского района, Новосибирской области. Но... за свободу, гарантированную российскими законами. И независимость... от произвола, насилия, преступности и тому подобного. А вас я что-то не совсем понимаю. За какую свободу ратуете вы...”
Слова генерала настолько смутили дудаевского идеолога, что тот как-то неожиданно для себя произнес: "Историческая необходимость состоит в том, что мы обречены жить вместе в мире и согласии”. “Вот, правильно, - оживился Квашнин, - и я о том же самом говорю. Пойдите и объясните это своим людям”.
Трудно сказать, кем больше стал за эти долгие месяцы чеченской войны командующий войсками Северо-Кавказского военного округа. Военным? Политиком? Дипломатом? Во всяком случае, последнему генерал-полковник Анатолий Квашнин всегда отдавал предпочтение. Кому-то может показаться странным: высокий воинский начальник, трехзвездный генерал и он же - миротворец. Кому-то, но не ему самому, не тем, кто на своих плечах несет непомерную тяжесть войны. Ведь военному человеку, как никому другому, более понятны и очевидны последствия применения губительной мощи современной техники и оружия.
Квашнин использовал любую возможность, чтобы говорить о необходимости достижения мира. Говорить со всеми. В правительстве Чеченской Республики - с министрами. На совещаниях у Доку Завгаева - с главами администраций районов. В селах и деревнях - с местным населением. И для такого общения он времени не жалел. По его инициативе было организовано заключение трехсторонних мирных договоров представителями военных, правительства, жителей населенных пунктов. Подписание документов проходило на большом сходе селян, где военные разъясняли свои намерения и предложения. Обстановка заинтересованности и доверия помогала преодолеть взаимную подозрительность. В результате оказались сохраненными многие и многие жилища, а самое главное, - человеческие жизни.