Счастье Юлиуса не поддавалось описанию. К тому же, он выцыганил-таки себе наряд из того синего бархата с жемчугом. А вот Ольгерда была не слишком довольна. Они с Юлиусом поругались около кузни, на радость всему замку.
— Смола-липучка на моей подошве! Ты можешь хоть что-нибудь не портить своим присутствием?
— Хочешь веселиться без меня? Ты уже забыла, что отец перед смертью, повелел тебе обо мне заботиться?
— Я не хочу больше слышать о нашем отце! Он испортил мне половину жизни — а портить вторую назначил тебя!
Юлиус рассказывал Дитриху о своем отце — полном невообразимых достоинств рыцаре. Что там были за достоинства, можно было понять, глядя на Ольгерду и самого Юлиуса. Брат с сестрой были похожи не только внешне. И тот и другая обожали наряжаться, видели смысл жизни во всевозможных развлечениях, ни в грош не ставили окружающих, были жестоки и мигом тратили все деньги, сколько им Манфридус не дай.
Ольгерда с Юлиусом вроде и не выносили друг друга, но при этом крепко друг за друга держались. Дитцу невольно вспомнилось, как отчаянно они с Анькой временами ругались — но когда он провалился в ледяной ручей, она первая бросилась на помощь.
Его мысли прервало появление здоровенного ворона. Ворон, покружив, плюхнулся Юлиусу на плечо. Юлиус поморщился.
— Каррр! — важно сказал ворон, вытягивая лапу.
К лапе был примотан желтый свиток.
Дитц уже знал, что Юлиус не просто так по двору болтается, а заведует бумагами Манфридуса. Ну, как заведует… Почту к голубям привязывает. А еще Манфридус, когда ему нужно что-то записать, не сам это делает, а Юлиуса зовет. Колдун диктует, Юлиус пишет.
— Кра? — вопросительно спросил ворон, когда Юлиус отвязал посылку.
— Вот еще! — грубо сбросил птицу с плеча тот. — Сам себе ищи пожрать, тут тебе не кормушка!
— Кра! — возмущенный ворон сделал круг над двором и капнул Юлиусу прямо на голову.
Больной щенок перестал помогать Дитриху. Он понял, что сейчас просто лопнет.
Слуги плотно сжимали губы.
И только Ленора, прущая куда-то ведро с водой звонко хохотала:
— Ах-ха-ха, ха-ха-ха!
— Заткнись, уродина! — заорал Юлиус и дал по ведру ногой.
— Зря ты это, — дыша через раз заметил Дитц, глядя на расплывающуюся лужу. — Вода бы тебе пригодилась…
После чего отвернулся и начал поскуливать в рукав. Юлиус резко развернулся и пошел к себе — видимо, отмываться.
Дитц подумал, что теперь Юлиус на него обидится — а Юлиус и обиделся. Не прошло и получаса, как он ворвался к Дитриху в комнату и бросил на постель какие-то бумаги.
— Ты всех нас опозоришь, — в тоне Юлиуса причудливо мешались огорчение и злорадство.
— А?
— Читай!
Дитц растянул свиток.
«Чародей Манфридус! Мы приглашаем вашего ученика принять участие в ежегодном колдовском состязании «Юный Злыдень», проводящемся между подмастерьями возрастом до пятнадцати лет. Победитель награждается волшебным пером для записи заклинаний. Проигравший будет превращен в осла.
Для согласия поставьте на зачарованном пергаменте подпись».
Внизу пергамента красовалась подпись, только Манфридуса в замке-то и не было! Он еще с утра к Баумгартнеру отправился, с каретой и лошадьми — хвастаться.
— Ох и достанется тебе, Юлиус! — покачал головой Дитц.
— Тебе — достанется больше. Надень кулон, это пропуск.
Юлиус фыркнул и вымелся за дверь, оставив Дитриха в полной растерянности. Он что, совсем дурак? Юлиус надеется, что Дитц приведет его к власти — и так подставляет из-за мелкой обиды.
Манфридус вернулся только к вечеру и вернулся не один. Его гость смог выбраться из кареты только с помощью слуг — такой он был толстый. Натурально, шарик на ножках!
Лицо у гостя тоже было очень круглое и очень красное. Волос почти не было совсем, зато под носом торчали здоровущие пушистые усы, похожие на две палки.
Конечно, в замке не было особенно тепло, но на взгляд Дитриха, меховая телогрейка летом все-таки перебор. Еще на госте были широкие штаны и ярко-алая рубашка в золотых пауках. На груди у него болтался кулон — оправленный в золото камень, неприятно похожий на кусок сырого мяса.
С Юлиусом они не разговаривали, но Дитц и без его комментариев догадался, кто это такой. Закадычный дружок Манфридуса, начальник шахт Эрих Баумгартнер. Такой же гад.
Баумгартнер громогласно похвалил красоту Ольгерды, которая «расцветает на глазах», потом так же громко обругал слишком узкие лестницы и принялся нахваливать убранство зала.
Манфридус довольно щипал усы. Баумгартнер сел по правую руку от него и начал хвалить еду, одновременно очень быстро ее употребляя.
— Все, — вполголоса огорчилась Гертруда. — Нам сегодня угощения не достанется.
И так оно и оказалось! Толстяк сожрал всю рыбу в сливках, доел перепелок, фаршированных орехами, стоптал блюдо томленой в вине груши под утиную грудку, заел его хрустящими вафлями, и выел тарелку сыра с трюфелями.
— Артисты! — выскочил Людо, когда Манфридус отложил вилку.
Ох, какое красочное сегодня было представление! С серебряным фейерверком и дрессированным медведем! Но за главным столом проходило еще одно представление, за которым Дитц наблюдал с не меньшим удовольствием.
Перед Манфридусом и Ольгердой стоял большой торт, да такой, что полстола невольно сглатывало. На сахарной мастике цвели сады кремовых роз, украшенные цукатами, а листья у роз были из шоколада и марципана. У Дитца самого рот слюной наполнялся.
Но Ольгерда сладкого ела мало, а Манфридус и вовсе был к нему равнодушен. Сейчас его больше занимало представление, но он то и дело поворачивался к Баумгартнеру, чтобы послушать, как тот из последних сил, восхищается жонглерами.
Огромный кремовый торт стоял у толстяка прямо под носом, но он не смел коснуться его раньше Манфридуса и явно изнывал. Колдун не замечал этого, а Людо, желая угодить Манфридусу вызывал все новых и новых артистов… Дитриху было смешно.
— Угощаешь, как король! — сказал Баумгартнер под конец вечера и Дитцу очень не понравились взгляды, которыми обменялись эти двое. Ну ничего, через пару месяцев будет вам и корона, и принцесса и скипетром по заду!
На подставке остался стоять последний кусок торта, не вместившийся-таки Баумгартнеру в утробу.
Манфридус обвел взглядом два ближних стола… И нехорошо улыбнулся:
— Торт достанется тому, кто расскажет лучший донос.
Кажется вино, которое они с Баумгартнером тянули, стукнуло-таки колдуну в голову! Рыцари и управляющие смущенно заерзали. Доносы они привыкли делать в более личной обстановке. Желательно — чтобы тот на кого доносят не знал, кто на него донес.
— Я жду, — слегка нахмурился Манфридус.
Окружающие отводили глаза.
Дитц не стал дожидаться, пока пьяный колдун разозлится:
— Вот, посмотрите, что Юлиус наделал!
Юлиус вспыхнул. Бумажка вылетела у Дитца из рук и перелетела к Манфридусу. Прочитав ее, колдун тяжелым взглядом уставился на своего секретаря.
— А что я такого сделал? — возмутился тот. — Подумаешь!
— Дело не в том, что ты его подставил, — негромко сказал Манфридус. — Ты посмел подделать мою подпись.
Колдун небрежно махнул рукой и торт плюхнулся на стол с таким размахом, что тарелка еще метр ехала — и проехав мимо Дитриха, опрокинулась главному палачу прямо на штаны.
— С тобой я поговорю завтра, — пригрозил Юлиусу колдун.
Чтобы встать, Манфридусу потребовалась помощь Ольгерды, а Баумгартнера вообще пятеро поднимали.
— Зачем ты это сделал?! — зло спросил Юлиус, когда они поднялись наверх.
— Он бы все равно узнал, — пожал плечами Дитц. — А ты похоже забыл, что мы с тобой в одной лодке!
— Я просто собирался тебя немного проучить.
— Я же говорил — думай наперед. Если так хочется сделать гадость, ну брось ты в меня куском коровьей лепешки — и никаких проблем!
Юлиус прыснул, но вдруг резко остановился.
— А теперь-то что…
— Что?
— Понимаешь, — зашептал он наклонившись, — я не первый раз подпись подделываю… Там еще экономка в доле… Если Манфридус проверять начнет… он меня в таракана превратит!
— Придумай что-нибудь, — повелительно закончил Юлиус.
— Что я тебе придумаю? — удивился Дитц. — Скажи, что мыши бумаги съели.
— Ну какие мыши!
— Голодные. Хочешь дам средство для приманивания?
Юлиус помолчал.
— Давай.
***
Дитц хотел идти к колдуну с утра, но Юлиус сказал, что Манфридус спит и как боров храпит:
— До полудня даже не дергайся! Учти, проснувшись он будет очень злой.
— А так он что, добрый? — удивился Дитц, но совета послушал и под горячую руку лезть не стал.
Манфридус сам вызвал его к себе после обеда. Колдун сидел в кресле, положив ноги на пуфик. Глаза его были закрыты, а лоб замотан мокрым шелковым шарфом в разноцветную полосочку.
— Итак, — негромко, слабеющим голосом, сказал он, — тебе придется участвовать в соревновании.
— Простите, Великий, — почтительно произнес Дитц. — Но я учусь недолго и не очень хочу быть превращенным в осла… Нельзя как-нибудь отказаться?
— Нет.
— А нельзя ли узнать, что надо делать на этом состязании?
— Как обычно, — брезгливо отмахнулся колдун. — Укротить монстра. Выбраться из лабиринта. Сразиться с другими участниками.
Лицо у Дитриха вытянулось:
— М-монстра? Сразиться? Лабиринт? Великий, боюсь скоро вам снова придется самому варить все зелья!
Колдун поморщился, такое будущее его не вдохновило:
— Я великий монстролог и мой ученик не должен упасть в грязь лицом! Этому я тебя научу, но… позже. Сходи в библиотеку, и…
Манфридус, не открывая глаз, нашарил на тумбочке клочок бумаги и свернул его в шарик.
— Он укажет тебе, какую книгу взять. Иди и учи.
Колдун подтянул к себе кубок и, сделав два глотка, начал лить жидкость себе на лоб.
— Благодарю Великого Манфридуса! — шепотом сказал Дитц и вышел прочь. Взрослые иногда такие странные! Вот зачем кубок за кубком глотать штуку, от которой у тебя назавтра будет болеть голова?
Дитц правда сам как-то облопался мороженым до простуды, но так то мороженое, оно же вкусное! А вино — гадость противная.
Под библиотеку у Манфридуса была отведена целая огромная комната, но книг здесь было не так много. И только колдовские, не то что у Улафа. У того и про рыцарей можно было взять, и стихи… что там говорить! Дитц Манфридуса и читающим-то никогда не видел.
Бумажный комочек, докатившись до крайней полки, принялся подпрыгивать и стучаться об одну из книжек. Ну и книжка это была! Вся растрепанная, листы вываливаются, корешок надорван, на страницах пятна!
«Гадилки и вредилки», — прочел в заглавии Дитц.
— Ого! — удивился он и поскорее раскрыл книгу.
Внутри оказалось много коротеньких стишков.
«Насылаю на врага я огромные рога».
«Пусть у моего врага поломается нога».
«Ничего на свете лучше нету, чем сожрать протухшую котлету».
«Я старался ворожа — ты уселся на ежа».
«Поскорее врежь врагу, чтоб не угодить в рагу!» (на предмет).
«Как из ниоткуда вдруг раздается громкий «пук»!»
И так далее и тому подобное. Это что, должно помочь Дитриху в соревнованиях?
Юлиусу книжка понравилась.
— Надо непременно на ком-то попробовать! — оживился он. — Хм-м…
— На служанках твоей сестры пробовать не буду, — Дитц уже знал, какими тропами ходят его мысли. — Ольгерда тут же жаловаться побежит.
— А давай спустимся в кухню и это… громкий пук? Там и без того дышать нечем, представляешь, как смешно будет?
— А чем потом будет пахнуть еда? — возразил Дитц. — Давай лучше прислужника какого-нибудь заколдуем, вон их сколько бегает…
— Давай! — тут же согласился Юлиус и ожидающе на него уставился.
Дитц листал книжку.
Прислужники лупили друг друга обмотанными мхом палками на огороженной площадке посреди двора. Это у них называлось тренировкой.
— Вылезает хвост-крючок, — зачел Дитц. — Нос не нос — а пятачок!
Прислужники продолжали лупить друг друга палками.
— Не подействовало… — разочарованно протянул Юлиус. — Ладно, тренируйся пока, у меня дела.
К башне мелкой трусцой шустрила экономка. Вид у нее был испуганный и свирепый одновременно. Она поманила Юлиуса пальцем, тот поморщился, но пошел. Если Дитрих правильно все понял, то получается, что экономка вместе с Юлиусом попросту обворовывали колдуна!
— Бруно, что у тебя с носом? — послышалось со стороны прислужников. — Разбил?
Драка… то есть тренировка остановилась.
— Похоже, опух немного! — ответил Бруно, ощупывая самый настоящий свиной пятак!
— Вали к лекарю, — сказал десятник. — Ты на свинью похож еще сильнее, чем обычно.