Баба Яга была в ярости. А когда она приходила в ярость, то становилась очень яростно похожей на злобную бабку. Ой! Да, что я вам описываю?! Картинку видели? Должны представить степень её ярости. Она знала, в какой вид её приводит гнев, и потому старалась обычно держать себя в руках, выглядя очень даже приятной, скажем прямо, симпатичной дамой.
Но не в этот раз.
Баюн наворотил дел.
Нет, к тому, что сметана резко уменьшается в объеме, Яга давно привыкла, понимая об утруске и усушке. То что клубки сами собой в узлы связываются, вообще мелочи.
Даже возмущенная метелка с заплетенными в сорок косичек прутиками, не вызвало бы такого выражения на лице Старушки.
Но то, что Баюн натворил на сей раз, не лезло ни в какие ворота. Да даже во Врата бы не прошло!
Ладно, внезапно испарившаяся настойка валерианы! Ладно!
Но когда энная смесь исчезла, пришла очередь полыновки, потом рябиновки, потом…все пузырьки на наличие и полноту Яга ещё не проверила.
В разгар усыхания валериановки, Баюну стало скучно, и он позвал всех друзей.
Вместе они разрисовали портрет прекрасной принцессы. А его, на минуточку, завтра надо было посылать влюбленному принцу, чтоб знал от кого…ой, простите, кого спасать.
А теперь на портрете красовались такие кавалерийские усы и такие председательские президиумные брови, что если принц увидит оное произведение, то спасать придется уже его.
Или государство. От возмущенного подлогом жениха.
На этом гости во главе с хозяином не остановились.
Они отправили ноту протеста соседнему Дракону, и теперь тот, пыхча огнем во все стороны, несся разбираться с Горынычем, мирно спящим в своей пещере.
О чём они там так протестовали, никто не помнил. Но видимо крепко. Рык Дракона был слышен за тридевять земель.
Готовь теперь откупные! Яга готовь! Ибо Баюн типа её фамильяр. Не отвертишься.
Метла в руках Яги потрескивала, наливаясь мстей и намерением погладить кота и его гостей по разным частям тела. Нежно, но чувствительно.
Нежно для метлы. Будет она ещё себя травмировать! Итак, после последнего заплетания нервный тик заработала.
Баюн, глядя на разъяренную хозяйку, прижимал уши, и боялся мяукать. Понимая, что бестолку. Абсолютно. И даже полное признание собственной вины, не спасло бы его сейчас.
Особенно учитывая, что все его гости давным давно сделали лапки, а значит, отдуваться ему одному.
- Бабуль, а, Бабуль, - всё же насмелился он мявкнуть о милости, - ну, прости обормота! Признаю свою вину, полностью и даже с запасом. Не губи душу грешную! Таки мы с тобой уже не первый век вместе живем! А? Ну, подумаешь, портрет! Счас всё исправлю! Ты ж меня не зря фотошопу учиться отправляла. И Дракону всё объясню!
Яга, угрожающе надвигавшаяся на Баюна, уперла руки в боки:
- Да?! Всё исправишь?! А настойки?! Я на них травы ночами собирала!
- Не изволь гневаться, Бабуличка! Травы соберу! В лучшем виде!
- Ага! Соберешь, а потом сам и вылакаешь! – скорбно посмотрела на негодника Яга.
- Ни, ни! Больше ни капельки! Зуб даю!
Баюна спас приближающийся рев Дракона. Надо было спасать Горыныча, он такой нежный, а тут разъяренный как по нотам Дракон.
Потому разборки пришлось отложить.
Потом было угощение и умасливание гостя. Баюн вел себя паинькой, и даже подавал гостю пиалки, плюшки и салфетки для лап.
Дракона удалось уговорить простить тех, кто накарябал ноту кривым почерком, и даже не выдать Баюна.
Очень уж у него глазки были…такие глазки.
Но ложась спать, Яга предупредила Кота, что завтра проснется, и с новыми силами придумает ему наказание.
Утром её ждали теплые, подогретые тапочки, чистые носочки, горячий самовар и свежие пончики. И преданные глаза самого верного Друга на свете, глядящие ей прямо в душу верно и покорно.
Ну, и как тут продолжать гневаться?! Никак. Вот и я о том же.