Начало здесь:
В день суда бабушка надела белую блузку и юбку до пяток, всю в каких-то тряпочках и оборках. Андрюшка дождался, когда она с двумя соседками скроются за углом, и стал не спеша одевать Таньку. Он всё решил: они не будут жить в детдоме.
Сначала хотел надеть ей курточку полегче, всё-таки весна. Снег почти растаял, остались лишь грязные маленькие кучки в палисадниках. Но ведь неизвестно, сколько и где придётся ждать. Вдруг Танька замёрзнет. Он вытащил из шкафа тёплый комбинезон и резиновые сапожки. Их тётя Лена отдала. Красивые, хоть и большие. Зато можно надеть носки потолще.
Андрюшка вытряхнул из рюкзака школьные учебники, они ему теперь не понадобятся. Положил батон, пакет сока. Кроме масла и супа, больше ничего в холодильнике не было.
Они шли быстро. Танька весело болтала, крутилась в коляске. По дороге нарвал ей целый букет мать-и-мачехи.
Остановились у большого серого здания. То, что это тот самый дом, где судят, Андрюшка знал точно, заранее выяснил. На скамейке сидел дядька в тёмной куртке, натянутой по глаза шапке, и курил. Андрюшка посмотрел на верх высокой лестницы, примериваясь, как бы удобнее занести коляску вместе с сестрёнкой. Нет, одному не справиться.
– Эй, пацан! – окликнул его дядька.
Нельзя разговаривать с незнакомыми людьми. Но ведь рядом, в этом доме, работают милиционеры. Чего опасаться?
– Пацан, подожди, не бойся. Ты зачем туда идешь? Малую-то выпусти из коляски, сама добежит.
– Она не ходит, – огрызнулся Андрюшка.
– Что? – удивился тот и подошел к ним. – Тебя как звать?
Андрюшка не ответил. Может, сначала занести Таньку? Настырный дядька потянул за рукав. Чего ему надо, вот пристал. Андрюшка отдёрнул руку и отвернулся.
– Подожди, не ерепенься. Ты зачем сюда пришёл? Здесь детям делать нечего, да и не пустят. Хочешь, я такси вызову, поедешь домой, – и тихо добавил, – к маме.
– Там наша мама, – Андрюшка кивнул на здание. – Мы пришли вместе с ней в тюрьму садиться. Раз её забирают, то и нас пусть. Нет такого закона, чтобы мы одни оставались.
И Андрюшка, сам не понимая почему, рассказал дядьке всё. Про то, как утром нашёл отца с ножом в груди, про бабушку, про деньги за мусоропроводом. Про маму и разные детдома.
– Может, хоть Таньку возьмут, а? Как вы думаете?
Дядька опять закурил, он все время курил. Тушил об урну одну сигарету и доставал из мятой пачки новую. Потом поправил Таньке капюшон и сказал:
– Ждите здесь, Андрюха. В суд не суйся, нечего вам там делать. Придёт ваша мама, ты понял?
Бросил незатушенную сигарету мимо урны и быстро поднялся по лестнице. Хлопнула дверь.
Они ждали. Андрюшка посадил сестру на скамейку, напоил соком. Танька не вредничала, ползала туда-сюда, старалась дотянуться до кустов, что росли рядом.
– Андрюша!
По лестнице к ним бежала мама.
Домой возвращались все вместе: мама, тётя Лена, соседки, Семёновна, бабушка, ещё какие-то тётеньки с маминой работы. Тётеньки трепали Андрюшку по голове, по очереди брали на руки Таньку и спрашивали:
– Это твои, Кать? Какие красивые дети, на тебя похожи.
Все говорили, перебивая друг друга. Только бабушка шла сзади и молчала. Андрюшка крепко держал маму за руку. Другой она катила коляску. Время от времени вдруг останавливалась и быстро и часто-часто целовала их с Танькой. Все тоже останавливались, соседки доставали носовые платки и вытирали слёзы себе и маме.
– Надо же! – громко, не стесняясь прохожих, говорила тётя Лена, размахивая руками. – Сам пришёл! Почти два месяца думал и пришёл. Подрались они, видите ли. С пьяных глаз за нож схватился. А то, что тебя чуть не посадили? Я узнавала, много бы не дали: дети маленькие и Танюшка инвалид, но ведь всё равно – тюрьма. Ой, Кать, прости ты меня, глупую, болтаю невесть что. Спасибо ему, все-таки признался, дай Бог здоровья.
Тётя Лена быстро перекрестилась и продолжала:
– Явку с повинной должны зачесть: детей пожалел, не дал вместо себя беззащитную женщину осудить. А симпатичный, почему я его раньше не видела?
– Он на нашей улице живёт, через два дома, – обернулась Семёновна. – С женой в прошлом году развелись, вот и запил. Хороший был мужик, машина у них, всё за сарайками ставил. С твоим-то, Катерина, я его раньше не замечала, а видишь, как вышло. Ты на меня зла не держи, что было, то и сказала. Вот с ножом я не поняла, почему отпечатки твои?
– Семёновна, ты чем слушала? – удивилась тётя Лена. – Катя ножом яблоко резала. Потом нож в раковине оставила и с Танюшкой ко мне убежала. Мужики выпили-закусили, все разошлись. А этот, уже одетый, с улицы вернулся. Ещё бутылку купил и вернулся. Катин муж на него драться полез, хотя, кто там на кого полез, теперь не разберешь. Этот за нож. Он ещё раздеться не успел, в куртке был и в перчатках. Поэтому и отпечатки на ноже только Катюхины.
– Как он в суде сказал! – вмешалась одна из женщин. – "Идите, вас там дети ждут". Я чуть не заплакала.
У края тротуара стайка птиц шумно делила размокшую баранку. Танька радостно взвизгнула, Андрюшка дёрнул маму за рукав:
– Мам, смотри, голуби.
Мама кивнула и растерянно похлопала себя по карманам. Танька обожала кормить птиц, могла целый час сидеть на подоконнике, наблюдая за воробьями. Может, котёнка ей завести? Где-то он слышал, что больным детям обязательно нужны домашние животные.
Здоровым тоже нужны. Хорошо иметь котёнка: маленького, пушистого, с острыми коготками. Лужи Андрюшка сам уберёт, а Танька пусть кормит. Вон как радуется.
Довольный своей запасливостью, достал из рюкзака батон.
Конец))