Траурная процессия встала на пол пути к кладбищу. «Всё, кажется приехали» - сказал шофёр катафалка, открыл дверцу и пошёл рыться под капотом катафалка. Алексей Михайлович увидел несколько продолговатых предметов у обочины - они слегка шевелились и напоминали не то больших змей, не то худых крокодилов. Ему стало не по себе и чуть не подпрыгнул, когда почувствовал на плече руку шофёра. «Солярка кончилась, придётся справлять поминки здесь» — коротко подытожил шофёр. «Ну что ж, здесь так здесь» - и Алексей Михайлович принялся снимать ботинки и штаны, сев на обочине - «Сразу приступим?»
«Придётся подождать. Покойный не торопится выходить. Я его не осуждаю, всё таки не часто в жизни доводится понежиться в уютном гробу. А в смерти и подавно. Но долго ждать мы не можем. Уже через час прилетит волшебник в голубом вертолёте и бесплатно прольёт здесь напалм.» «Надо как-то его расшевелить, а то мы тут до ночи провозимся» - подумал Алексей Михайлович. «Ей, ребята, распрягайте, я на своих поеду» - крикнул он в сторону машины. Там послышалась возня, звуки ударов и ругань. И вот, трое жандармов вышли из машины, держа на руках гроб, подняли его над собой, и стали спускаться вниз к придорожной канаве.
«А ведь потом он ещё всем покажет, вот увидите» – тихо рассуждал Алексей Михайлович, скидывая с ноги промокшую туфлю. Из туфли валил пар и приятно пахло жареной килькой. «Без него вы ничего не сможете. Все ваши опыты с генетикой, лазерной хирургией, молекулярной астрофизикой, всё держалось только на его вере в то, что он делал, на его наглости и на его уникальной смеси интуиции и оптимизма, которая помогла ему сделать так много за эти двадцать пять лет» - но с каждым произнесённым словом его голос звучал всё менее и менее убедительно. Он и сам, кажется, не верил в это и сейчас слушал свой собственный голос как будто со стороны и не знал, соглашаться с ним или спорить. С минуту подумав, он достал из внутреннего кармана фляжку с коньяком и, сделав глоток, скрестил глаза на затылке, потом сделал ещё один глоток, вытерся рукавом. Шофёр наблюдал за ним в зеркало заднего вида пока отливал на колесо катафалка, потом открыл дверь машины и залез внутрь, откинулся на сидении и крепко заснул, накрыв лицо панамой. Трое жандармов вполголоса обсуждали последние городские новости, неторопливо отламывая крышку гроба. Очевидно, они планировали разжечь костёр.
Встав с земли, Алексей Михайлович увидел, как через поле наперерез бежала босая крестьянка с большим узелком. Пока он отдавал распоряжения касающиеся панихиды, она приближалась всё ближе и ближе. И он узнал в ней жену покойного, Ольгу Николаевну. Стоявший на краю канавы жандарм помахал ей рукой. А потом принял у неё из рук узелок, когда она подбежала ближе. «Алексей Михайлович, я не опоздала?» - запыхавшимся голосом спросила она. «Ну что вы, голубушка. Вы как раз вовремя. Мы только собираемся приступать к поминкам. Садитесь с нами» - и он постелил ей автомобильный коврик на траве возле большой лужи. Ольга Николаевна поблагодарила его, сняла с головы платок и села. К ним присоединились три жандарма и спящий шофер. Некоторое время они смеялись и пили чай. Потом они развернули узелок, из которого достали трёхлитровую бутыль с керосином, лопату и перекидную доску. «Чёрт, зачем ей перекидная доска?» - думал про себя Алексей Михайлович, – «она же нам все поминки загубит. Ох уже эти женщины. Она бы ещё домкрат с шахматами притащила, дура». «Алексей Михайлович, а у вас тоже был красный значок в детстве?» - поинтересовался один из жандармов, разливая керосин по алюминиевым кружками и глядя на его пунцовую головку члена. «Думаю», -возразил тот - «сейчас не лучшее время чтобы вспоминать моё тёмное прошлое».
Он взял протянутую ему кружку, а затем встал и в полной тишине, нарушаемой только смехом Ольги Николаевны, которой один из жандармов шептал неприличные анекдоты и щекотал лодыжки, торжественно сказал речь: «В этот печальный момент нашей жизни мы вспоминаем нашего товарища, нашего хорошего друга, нашу самую светлую голову современности, чудом вернувшуюся из дальнего космоса, где он уже давно был с космической экспедицией на станции "Крыло Пегаса". И вот только мы успели обрадоваться что он наконец вернулся к нам в полном, так-сказать, здравии и ясном рассудке, как...» «Можно потише пожалуйста, тут поминки или стадион?» - Алексей Михайлович был прерван чьим-то раздражённым голосом. Он повернул свою голову и увидел лицо покойного, торчащее из двери катафалка. Кажется его забыли позвать и теперь он злился, что ему не досталась его кружка керосина. А может быть он обиделся на то, что три жлоба унесли его прекрасный гроб и сделали из него урну, а из крышки развели костёр, и ему теперь приходилось лежать на брезенте, брошенном на холодный пол катафалка. Покойный высморкался, бросил брезгливый взгляд на полуобнажённую грудь Ольги Николаевны и скрылся в глубине машины. "Будем!" - шёпотом подытожил Алексей Михайлович и все не чокаясь осушили свои кружки. После чего встали, включая продолжавшего спать шофёра, и побежали купаться голыми в придорожной канаве.
Когда из прилетевшего голубого вертолёта на них сыпались брызги напалма, они уже закончили поминальную оргию. Раскрасневшаяся Ольга Николаевна сидела на земле и растирала лицо мхом и широко улыбалась. Рядом с ней лежали полуживые жандармы и спящий мертвецким сном шофёр. «Вот это я понимаю, поминки, как в старые добрые времена» - сказал стоявший у обочины Алексей Михайлович, затягиваясь папиросой.