Никита всю дорогу обдумывал встречу с мамой и сестрами. Думал, что рассказать о себе, что утаить. Потом решил, что со лжи не станет общение с близкими родственниками возобновлять. Лучше уж как есть, хорошее и плохое все расскажет, обо всем поведает. Они столько лет его ждали, что обманывать их уж совсем бессовестно. На душе стало совсем легко, он уснул крепким сном в ожидании встречи.
А проснувшись, увидел в своем купе новых пассажиров. Мужчина, мирно спавший рядом, ушел. А на его месте сидела целая семья: мать и трое детей. Один из которых, грудной еще и завернут в одеяло. Мать, молодая женщина покачивала его на руках и что-то пела себе под нос. Никита прислушался: колыбельная. Надо же, он совсем не думал, что молодые матери поют своим детям песни. Подумал и улыбнулся, вот она семья настоящая. Наверное, к отцу едут.
Странно было только то, что ехали они на одном спальном месте - нижней полке купе. Когда расцвело, Никита увидел, что лицо женщины, руки, шея, все видимые участки покрыты гематомами. Сердце у него сжалось, что же случилось с семьей, что они на одном спальном месте едут неведомо куда. Он попытался познакомиться, но женщина не отвечала, а на все вопросы только отворачивалась от настойчивого соседа.
Когда женщина вышла в уборную, старший её сын, которому и лет-то было не больше шести: рассказал:
- Нас папка бил, мы убежали от него. Добрая тетя пустила нас сюда.
- А куда же вы едите? – невольно спросил Никита.
- Не знаю, тетя сказала, что если будут вагон проверять, то она нас высадит.
Проводница ничего внятного объяснить тоже не смогла. Она рассказала, что женщина просила очень. Мужа боялась. Она и пожалела. Ну, куда ей с детьми деваться, спрятаться от изверга надо. Хотела помочь, да не знает, куда эту беглянку пристроить. Денег-то у неё совсем нет. А у проводницы и своя семья есть, да и зарплата недюжинная. Если не придумает ничего, придется всю ораву домой тащить. Муж этого точно не одобрит.
Никита будто от сна очнулся: надо помочь бедной женщине. Что ж он всю свою жизнь от проблем бегает. Может быть, это единственный шанс его достойно жизнь завершить. Может быть, он всю жизнь этого ждал, чтобы все свои грехи искупить. Вернувшись в купе, он спросил:
- Как зовут Вас?
- Нина, - тихо ответила женщина.
- Так вот, Нина, я выхожу через два часа. Предлагаю Вам ехать со мной. Я узнал у проводницы, что Вы не знаете свою конечную остановку. А у нас дом есть в деревне, он пустует. Если хотите, можете там пожить, осмотреться, работу подыскать.
- А можно? – у Нины перехватило дыхание, она с трудом выговорила.
- Конечно, можно. – С уверенностью ответил Никита. А в душе были сомнения. Только Нина с детьми этого знать не должны. Потом разберутся. В конце концов, деньги у него есть, купит им жилье какое-нибудь. Не может он их бросить здесь, в вагоне. Должен помочь и все, больше он ничего не знает.
В доме не было никого. Ключ, как всегда, под крыльцом лежал. Никита неуверенно шагнул через порог.
- Проходите, чего испугались. Сейчас приберем здесь, и можно будет жить. А весной под окнами розы растут, красиво, - зачем-то добавил он. И сам своих слов испугался. Кто знает, где они жить будут весной.
- Мам, мы приехали. – Позвонил Никита Ирине Николаевне - Мы здесь, в доме деревенском. К тебе, думаю, завтра наведаться.
- Да, зачем же завтра, сынок? Разве же я могу до завтра ждать. Столько лет тебя ждала! Я сама приеду, чай в силе еще. – А потом, помолчав, добавила, - а кто это мы?
- Мы с Ниной и с детьми.
- Тем более надо скорее приехать, с семьей твоей познакомиться. – Она отключила вызов, Никита не успел сказать, что Нина не его жена. Он оглянулся, женщина стояла рядом.
- Надо бы рассказать им. Боюсь, что они не поймут, зачем Вы посторонних людей в свой дом привезли.
Никита молчал, он и сам не знал, что ему делать дальше.
К обеду приехала Ирина Николаевна, потом Марина, а уже к вечеру из Москвы и Лена подоспела. Ко времени, когда семья собралась, Нина уже поведала свою судьбу и поступок Никиты.
- Вот и хорошо, живите здесь. – Сказала свое слово Ирина Николаевна.
- Как здесь? Эти здесь жить будут, а Анфиса моя где? Ей деньги на ипотеку нужны. – Негодовала Марина.
- Потом богатство делить будете, - усмехнулась Ирина Николаевна, - пока жива я все так останется, продадите, когда помру. А заодно узнаете, кто эту вашу ипотеку платить будет. Юрка-то ведь тоже не работает. Кто им даст ипотеку-то?
- Марин, тебе не кажется, что ты должна аппетиты-то поумерить. – Сказала Лена, - Мама права, она вправе распоряжаться тем, что сама нажила.
- Если останется чем, – съязвила Марина.
- Да что ж вы, сестренки, из-за барахла ругаетесь, - невозмутимо ответил Никита. – Пусть женятся, я может быть, им на свадьбу квартиру подарю. Кто знает. Надо сначала познакомиться и с племянницей моей и с женихом её. А вы тут развели. Дом этот продавать не будем. И все.
При словах о новой квартире у Марины настроение исправилось, она улыбнулась.
- Знаешь, как тяжело, Никит, когда понимаешь, что дочери единственной своей помочь не можешь.
- Это плохо, когда помочь не можешь, - повторил он, - плохо еще и когда за них все сделать стремишься, ничего хорошего тогда из них не получится.
- Вот, вот, - поддержала Лена, - ты бы об этом подумала.
***
Никиту на работу не взяли с инвалидностью. Так, он приспособился соседям помогать, кому машину починит, кому трактор. Нина в детский сад устроилась помощником воспитателя, а потом в повара перешла. Её бывший муж сам на развод подал, когда Нина с детьми от него уехали. У него уже и замена была, потому и выживал семью из своего дома, чтобы ничего не делить.
Через три года, когда поняли Никита с Ниной, что хорошо им вместе. И что они и есть семья, самая настоящая, тихо расписались. Без застолий и праздников.
Выполнил обещание, купил Никита квартиру Анфисе. Только записал её на себя. И живет в ней молодая семья до тех пор, пока работают они с мужем. Как только кто-то из них с работы уволится, право Никиты жилье назад забрать. А если выдержат 10 лет по его условиям, так квартиру на них перепишет. Пока все выполняют, скоро пополнение ждут. Может быть, и у них все наладится.
Ирина Николаевна счастлива, приезжает в свой коттедж часто, внуков нянчит. Жалеет только, что Алексей не дожил.