Несмотря на сообщения об обратном, сбалансированная дипломатия Китая между соперничающими группировками Ближнего Востока остается неизменной. Китайский лидер Си Цзиньпин прибыл в Саудовскую Аравию в прошлом месяце, чтобы председательствовать на трех встречах на высшем уровне с принимающей страной, Советом сотрудничества стран Персидского залива (GCC) и главами 21 из 22 членов Лиги арабских государств (Сирия отсутствовала). В ходе визита с принимающим королевством были подписаны меморандумы о взаимопонимании на общую сумму 50 миллиардов долларов, а также планы расширения китайско-арабского сотрудничества в широком спектре стратегических секторов. То, что должно было стать празднованием китайской многосторонности и активности на Ближнем Востоке перед лицом растущей напряженности между США и их партнерами по арабскому заливу, было омрачено необычным эпизодом с участием Китая и Ирана.
Китай и GCC совместно опубликовали заявление, которое было воспринято как прямая критика Ирана. В заявлении подчеркивается необходимость решения ядерной программы Ирана, его участия в дестабилизирующей деятельности в регионе и претензий на спорные острова Персидского залива. В ответ МИД Ирана выступил со строгим упреком, вызвав китайского посла для разъяснений.
В течение многих лет Пекин делал все возможное, чтобы держаться подальше от сложных политических трясин Ближнего Востока, рекламируя теплые отношения со всеми враждующими фракциями региона. Например, во время своей первой поездки в регион в 2016 году Си подписал Соглашение о всеобъемлющем стратегическом партнерстве как с Саудовской Аравией, так и с Ираном, и с тех пор Китай провел отдельные военные учения с Ираном и Саудовской Аравией с интервалом в несколько недель в 2017 году и 2019 году. Сломал ли Китай стереотипы?
По мнению некоторых аналитиков, приоритеты Китая изменились, и он больше не стремится одинаково относиться к Ирану и своим арабским соседям. Действительно, беглый взгляд на цифры показывает, что отношения Китая с Ираном в лучшем случае сопоставимы с другими странами региона. Торговля и инвестиции между Китаем и Ираном застопорились за последнее десятилетие, поскольку китайские банки и предприятия стали опасаться вторичных санкций. Ошибочно часто цитируемая цифра китайских инвестиций в Иран в размере 400 миллиардов долларов по условиям 25-летнего всеобъемлющего плана партнерства, подписанного в марте 2021 года, остается необоснованной. Наиболее ярким примером положения Ирана в иерархии Китая является тот факт, что в нем проживает всего несколько тысяч китайских граждан, тогда как только в Объединенных Арабских Эмиратах проживает 400 000 граждан КНР.
Однако было бы преждевременно делать вывод об отказе от сбалансированной дипломатии. После совместного заявления Китай предпринял особые усилия, чтобы развеять опасения Ирана. В том же месяце, когда Си посетил Саудовскую Аравию, Китай торжественно открыл свое первое консульство в стране в Бендер-Аббасе; заместитель премьер-министра Китая встретился с президентом Эбрагимом Раиси; и Китай проголосовал против исключения Ирана из Женской комиссии ООН.
Высокопоставленные чиновники министерства иностранных дел КНР высоко оценили стратегические отношения и разъяснили свою приверженность суверенитету и территориальной целостности Ирана в заявлениях и интервью китайским и персидским СМИ. На всякий случай они выдвинули обычные обвинения в адрес США как единственной стороны, ответственной за провал ядерных переговоров. В то же время Китай высоко оценил «искренние усилия» Ирана и подчеркнул, что переговоры не должны быть связаны с «другими вопросами», такими как терроризм и экстремизм.
Еще один момент был упущен из общего анализа саудовского визита. Китайская версия совместного заявления несколько отличается от арабской. В отличие от версии GCC, которая призывала к «решению как иранской ядерной проблемы, так и дестабилизации региональной деятельности и т. д.», китайская версия призывала к «решению иранской ядерной проблемы, дестабилизации региональной деятельности» и так далее. Дополнительная запятая в китайском тексте предполагает, что иранская ядерная программа является просто одной из нескольких региональных проблем, которые необходимо решить, но не возлагает на Иран ответственность за последующую литанию.
Кроме того, несмотря на санкции, Китай считает, что Тегеран обладает огромным потенциалом, который он намерен со временем использовать. С 85 миллионами высокообразованных граждан и стратегическим расположением на берегу Персидского залива, на перекрестке арабских, турецких, российских и индийских владений, эта страна является идеальным кандидатом для проектов строительства «Пояса и пути» и инвестиций. И хотя Китай является крупнейшим в мире потребителем энергии, Иран обладает одними из крупнейших в мире доказанных запасов нефти и газа.
Хотя якобы светская коммунистическая партия-государство, безусловно, считает исламский фундаментализм Ирана неприятным, она представляет собой мощную региональную силу в борьбе против американской гегемонии. Иран имеет тысячелетнюю историю с Китаем как гордая древняя цивилизация-нация, и в настоящее время оба придерживаются авторитарного подхода к управлению. С тех пор, как США вышли из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в 2018 году, стало ясно, что иранская элита желает «смотреть на Восток».
Таким образом, совместное заявление Китая и ССАГПЗ, а также фанфары вокруг поездки Си в Саудовскую Аравию не обязательно предвещают изменение политики. В самом крайнем случае они представляют собой способы участия в том, что Ву Бинбин из Пекинского университета называет «позитивным балансированием», чтобы подтолкнуть двусторонние отношения в пользу Китая. По словам Ву, суть сбалансированной дипломатии Китая остается «во-первых, не принимать чью-либо сторону» и «во-вторых, не наживать врагов». «Положительный» аспект баланса подразумевает, что, стремясь к позитивному сотрудничеству с одним лагерем, противостоящий лагерь становится лишним, что побуждает его «соответствовать и повышать» свои ставки на Китай. Было высказано предположение, что такие положительные стимулы в отношении Ирана сделали Китай критически важным для успеха СВПД в 2015 году.
Ву и другие китайские исследователи Ближнего Востока отмечают, что, хотя Китай подписал 25-летнее соглашение с Ираном, он не заключил аналогичное соглашение со странами Персидского залива. Это побудило арабские страны институционализировать свое сотрудничество с Китаем. Например, Катар подписал крупную 27-летнюю сделку о поставках природного газа в Китай незадолго до визита Си.
Представление о том, что Китай недоволен активным участием Ирана в войне России на Украине из-за его поставок беспилотников и ракет, как предполагают некоторые, вызывает недоумение. Си Цзиньпин — человек, который может посмотреть Владимиру Владимировичу Путину прямо в глаза и без иронии сказать, что «Китай готов объединить усилия с Россией и всеми другими прогрессивными силами во всем мире», чтобы «поддерживать международную справедливость».
Единственное объяснение возможного недовольства Пекина состоит в том, что эти действия сделали возвращение к СВПД еще менее вероятным, но это несущественно. Стратегическая апатия Китая к России сравнима с его безразличием к Ирану, который экспортирует терроризм, оружие и экстремизм по всему региону, шантажируя международное сообщество бряцанием ядерным оружием. Хуже того, Китай обеспечивает экономический спасательный круг режиму аятолл. С тех пор как президент США Джо Байден вступил в должность, Китай приобрел у Ирана нефти на сумму не менее 47 миллиардов долларов, как в явном, так и в скрытом сопротивлении режиму санкций, возглавляемому США. Не говоря уже о техно-авторитарных инструментах, которые он поставляет Тегерану для угнетения своего пленного населения, его прямой поддержке Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и отмывании его денег.
В заключение необходимо сказать, что, продолжая свое стратегическое партнерство с Ираном, Китай готовит себя к нескольким сценариям. Во-первых, он размахивает экономическими пряниками в виде максимизации экономического потенциала с соперниками Ирана, как бы говоря ему, что «это могли бы быть мы». Кроме того, он надеется, что, играя в хорошего полицейского, китайские банки и предприятия будут приветствоваться, как только (или если) будут сняты санкции.
С другой стороны, Пекину необходимо удерживать режимы-изгои на плаву, чтобы они не рухнули и не спровоцировали региональную катастрофу с гораздо более тяжелыми последствиями для растущих интересов Китая на Ближнем Востоке. В худшем случае смена режима в Тегеране может привести к формированию либеральной администрации, которую Вашингтон затем сможет использовать в своем «крестовом походе» против партии-государства.
ТУВИЯ ГЕРИНГ, исследователь Центра израильско-китайской политики Фонда Дайаны и Гилфорда Глейзеров в Институте исследований национальной безопасности (INSS), Израиль, а также внештатный научный сотрудник Глобального китайского центра Атлантического совета и научный сотрудник Краутхаммерского фонда Тиквы.