Глава 59
Преданная остракизму актриса София Брэдбери оборвала собственную жизнь за несколько минут до того, как захваченная машина, в которой она якобы должна была погибнуть, остановилась в последний момент, сообщили следственные органы.
78-летняя лауреатка «Золотого глобуса», одна из последних пяти Пассажиров при апрельском захвате, приняла чрезмерную дозу таблеток и с помощью осколка разбитого стеклянного бокала нанесла себе смертельные ранения.
Во время этого тяжелого испытания миссис Брэдбери, чей муж Патрик Свонсон в настоящее время дожидается приговора после признания в одиннадцати отдельных случаях сексуального насилия над малолетними, было предъявлено обвинение в пособничестве в преступлениях мужа.
Судебное следствие, состоявшееся в Коронерском суде Западного Лондона, заслушало показания о том, что на предплечьях и запястьях у нее присутствовали порезы, а в желудке были обнаружены двадцать таблеток обезболивающего и сорок три таблетки транквилизаторов. Это были рецептурные препараты, которыми она пользовалась в связи с застарелой болью в пояснице.
Вынося заключение о самоубийстве, коронер Би Джонс заявил:
«Хотя мы не располагаем уликами, свидетельствующими, что кончина миссис Брэдбери является прямым следствием обвинений, предъявленных ей человеком, широко известным под прозвищем Хакер, не будет большой натяжкой предположить, что это сыграло свою роль в ее решении покончить с собой.
Не найдено никакой записки или письма, но по кадрам ее последних минут в автомобиле совершенно очевидно, что она находилась в очень возбужденном эмоциональном состоянии. Полагаю, это и подвело ее к такому решению.
Следовательно, у меня нет иного выбора, как вынести заключение о самоубийстве».
С момента передачи дела в суд Свонсон сделал немало заявлений в адрес жены, утверждая, что та не только добровольно раскошеливалась, чтобы семьи жертв помалкивали, но и много раз активно способствовала и соучаствовала в надругательствах над малолетними, однако пока эти обвинения ничем не подкреплены.
Все пять больниц, в сборе средств для которых миссис Брэдбери принимала активнейшее участие, стараются отмежеваться от ее имени, а вчера вечером потоковые онлайн-сервисы подтвердили, что больше не будут транслировать ее работы.
Миссис Брэдбери оставила по завещанию 18,5 миллиона фунтов, разделенных между ее взрослой племянницей, племянником и ее собакой Оскаром.
ПОДЕЛИЛИСЬ 7900. КОММЕНТАРИИ 14 569.
Глава 60
– Спасибо, что составили нам компанию, – начала Кэти Луиза Бич с хорошо отрепетированной улыбкой. Взгляд ее ярко-голубых глаз был устремлен в объектив камеры, над которым мигал красный огонек.
– Совершив необычный ход, премьер-министр Николас Макдермотт сегодня утром опубликовал заявление, направленное против «крота», обеспечившего утечку предварительных сведений расследования по махинациям с программированием Искусственного Интеллекта беспилотных автомобилей.
Она приподняла планшет со стола, за которым сидела.
– Он сказал, цитирую: «Я полностью опровергаю голословные утверждения, что кто-либо из членов действующего правительства имеет какое бы то ни было отношение к воздействию на программное обеспечение автомобилей Пятого уровня. Мы также категорически отрицаем, что наша партия якобы сомкнула ряды, дабы прикрыть обвиняемых, ожидающих суда. Я крайне обескуражен количеством утечек порочащих сведений полицейского расследования, и мы призываем силы правопорядка навести порядок в своем ведомстве. Поскольку настоящее следствие продолжается вкупе с нашим внутренним расследованием, мы будем воздерживаться от дальнейших комментариев до получения полных отчетов».
Кэти Луиза обернулась к первому из двух гостей студии; кадр заполнило изображение грузного мужчины с густыми усами и бровями им под стать, развалившегося в кресле с благодушным видом.
– Дэвид Гласс, мастер медийных манипуляций правительства, или, как вас именуют официально, начальник отдела внешних связей. Что, по-вашему, вы собираетесь предпринять еще, чтобы вновь завоевать доверие общественности?
– Мы делаем всё, что в наших силах, – твердо заявил тот, – и я решительно уверен, что мы движемся в правильном направлении. С момента, когда наш предыдущий премьер-министр подал в отставку – несмотря на отсутствие свидетельств, что он имел хоть малейшее представление о том, что якобы произошло, – кабинет претерпел полнейшую перестановку. И мы организовали собственное внутреннее спецподразделение, призванное искоренить из наших рядов всех, кто нечист на руку. Мы также приостановили производство и распространение беспилотных автомобилей Пятого уровня в национальных масштабах вплоть до момента, когда в программное обеспечение будут внесены исправления и произведена его перекалибровка. Полагаю, мы превзошли всё, чего мог ожидать от нас народ. Даже не представляю, что еще мы можем сделать.
– Куда больше, – раздался голос из-за кадра. Оператор быстро перевел камеру на оппонента Гласса. Рядом с ним сидела Либби, одетая в синюю юбку до колена, белую безрукавку, скрестив в лодыжках ноги, обутые в пару винтажных туфель «Джимми Чу». На лице ее были написаны уверенность и решимость.
– Просветите меня, – презрительно усмехнулся Гласс. – Например?
– Прежде всего ваше правительство не может уяснить себе, что единственное, чего ждет от вас общественность, – это честность. Вы можете выставить за дверь сколько угодно премьер-министров и запустить сколько угодно внутренних расследований, но это не составит ни йоты разницы, пока не будет проведено внепартийное независимое расследование лицами, не назначенными правящей кликой.
– Уверяю вас, ничто подобное не имеет места…
– Тогда почему же утечки информации из полиции показывают, что ваша команда постоянно скармливает ей ложные сведения и чинит препоны в выполнении ее работы?
– Как вы только что слышали из заявления премьер-министра, мы воздерживаемся от каких бы то ни было комментариев по этому поводу до завершения полицейского расследования. На подобное требуется время.
– И как раз это время позволит определенным фракциям вашей партии похоронить улики и сомкнуть ряды еще теснее.
Гласс покачал головой, закатывая глаза и разыгрывая пантомиму нарочитого недоумения.
– Вы уже добились своего, мисс Диксон! Работники автоиндустрии, смежных с ней отраслей и трудолюбивые мужчины и женщины, создавшие новехонькие смарт-города, лишились куска хлеба, потому что вам с вашей шайкой пришла в голову блажь убрать с дорог мобили Пятого уровня. Почему вам так хочется наказывать простых людей?
– Отличная попытка, Дэвид, – Либби саркастически усмехнулась, – но хватит инсинуаций в попытке взвалить вину на меня. Все произошедшее – прежде всего результат манипуляций ваших коллег. Ваше правительство считает народ ниже себя. Я не хочу никого лишать работы, и вам это известно.
– Совершенно очевидно, что у вас имелся тайный умысел задолго до событий того дня. Концепция беспилотных автомобилей существует с Нью-Йоркской всемирной выставки тысяча девятьсот тридцать девятого года, но люди вроде вас не давали инновациям развиваться естественным образом из-за своего эгоизма. Вы считаете, что вас вынудят изменить свой образ жизни просто потому, что не хотите удосужиться его менять. Мы все видели материалы вашей демонстрации в Лондоне против билля о Дорожной революции.
– Инновации меня нисколько не смущают. И демонстрация состоялась задолго до того, как мы узнали, что наш враг – не Искусственный Интеллект, а люди, стоящие за ним. Похоже, у вас выпало из памяти, что на тот момент по всей стране более пяти тысяч человек погибли или получили серьезные увечья, и большинство из них были людьми с минимальным уровнем заработка, «белыми воротничками», безработными, пожилыми, больными, инвалидами… Это не что иное, как геноцид благодаря вашему программному обеспечению.
Уголком глаза Либби заметила, как Кэти Луиза сунула палец в ухо. Либби принимала участие в достаточном количестве теледебатов, чтобы знать, когда режиссер подсказывает ведущему вопросы не по сценарию.
– Чего же вы хотите, Либби? – спросила Кэти Луиза.
– Независимых гарантий и доказательств, что новое программное обеспечение будет принимать непредвзятые решения. Для него не должно иметь значения, сколько мы зарабатываем, насколько хорошо образованны или как живем. Все мы представляем ценность для общества, и не правительству решать, какую именно. Прошло всего чуть более полугода с момента крупнейшего террористического акта в истории нашей страны. Если б повинна была зарубежная держава, ее уже разбомбили бы к чертям, не теряя времени попусту. Но поскольку нападение произошло в ответ на действия людей из их же собственных рядов, они проявили ошеломительную медлительность.
– А вы тем временем со злорадством наблюдаете, как наша экономика летит к чертям собачьим, – вставил Гласс. – Постыдились бы.
– Сами постыдились бы. Жертвы этого зверства жаждут ответов, справедливости и железобетонных гарантий. Когда вы сможете предоставить им это?
На это Дэвид Гласс, высокомерно вздернув подбородок, продемонстрировал Либби, в каком направлении пойдет дальнейшая дискуссия. Всякий раз, стоило ей загнать какого-нибудь чинушу в угол, тот переходил на личные нападки. И она к ним подготовилась.
– Все мы видели, как жалко вы метали бисер из-за Джуда Харрисона, и слышали, как вы пытались подговорить мир спасти ему жизнь; яснее ясного, что вы питали чувства к этому человеку. Можно ли допустить, чтобы женщина, продемонстрировавшая такую недальновидность в отношении человека, сыгравшего столь кардинальную роль в «этом зверстве», держала в заложниках нашу экономику?
Либби услышала, как камера поворачивается к ней. За кадром она поджала пальцы ног и сжала руки в кулаки, но на провокацию Гласса не поддалась.
– Где вы живете, мистер Гласс?
– Не вижу, какое это имеет касательство к моему вопросу.
– Ничуть не меньшее, чем только что сказанное вами обо мне, так что я напомню зрителям. В Кембриджшире. За кого вы голосовали во время последних всеобщих выборов?
– Вы уводите разговор в сторону, мисс Диксон.
– Вы голосовали за своего бывшего депутата парламента Джека Ларссона; вы не раз признавались в этом в прошлых интервью. Вас также неоднократно запечатлели вместе с ним на многих светских и протокольных мероприятиях; более того, разве вы с вашей женой не насладились круизом в его компании?
– Какое это… я не вижу связи… – с запинкой пролепетал Гласс, смутившись, когда Либби извлекла из внутреннего кармана жакета фотографию и повернула ее к камере.
– Это вы с Ларссоном потягиваете шампанское из бокалов на яхте, следующей с Мальты к побережью Туниса накануне хакерского взлома. А теперь поведайте мне, кто из нас хуже разбирается в людях?
С побагровевшим лицом и раздувающимися ноздрями Гласс подскочил на ноги, сорвал с себя микрофон и очертя голову бросился прочь из съемочного павильона.
Либби заметила, как приподнялись уголки рта Кэти Луизы, изо всех сил подавлявшей ликование, вызванное этой стычкой лоб в лоб. Либби знала, что не пройдет и пары минут, как этот клип станет вирусным, а программа Кэти Луизы приобретет грандиозную популярность. Да и делу Либби это не повредит.
– Раз уж речь зашла о Джуде Харрисоне, что вы ощущаете, слыша его имя теперь? – спросила Кэти Луиза.
Вопрос не такой уж неожиданный.
– Ничего. – Выражение лица Либби осталось невозмутимым.
– Вообще ничего?
– Ни капельки.
– Но вы считаете, что он был членом организации Хакера.
– Да.
– Как по-вашему, какую именно роль он играл?
– Даже не представляю.
– Но вы считаете, что он сыграл в ней большую роль?
– Судя по всему, да.
– И какие это вызывает у вас чувства?
– Как я уже сказала, никаких.
– Что бы вы сказали ему теперь, если б могли?
– Ничего.
Кэти Луиза помолчала, пока объектив оставался неуютно нацелен на Либби, совершая наезд на ее лицо. Но Либби не подала ведущей реплики, которой та жаждала, храня молчание, пока Кэти Луиза наконец не заговорила снова:
– Что ж, спасибо, что составили компанию нам, Дэвиду Глассу и Либби Диксон, пресс-атташе группы ЗПИИ – «За прозрачность Искусственного Интеллекта». Далее в программе…
Помощник режиссера дал отмашку, сигнализируя, что трансляция закончена, так что помощник продюсера проводил Либби в артистическое фойе, где ее с энтузиазмом и с распростертыми объятьями встретила подруга Ния.
– Огогошеньки, ну ты и отожгла! – восхитилась она.
– Я просто хочу уйти, – отозвалась Либби.
– Честно, Либс, ты порвала эту жопу в клочья!
– Давай уж пойдем, – ответила Либби, чувствуя, как дрожат руки. Перед камерой она научилась прятаться под толстой скорлупой. Но за кулисами была такой же хрупкой, как и всегда, – особенно если дело касалось Джуда.
Они вдвоем направились по коридору к стеклянным лифтам. Спустившись к выходу, отдали свои шнурки с бейджиками женщине в мундире, сидевшей за стойкой службы безопасности.
– Что стряслось? – не утерпела Ния. – Ты что как в воду опущенная? Там ты держалась просто на ура. Дело в вопросе про Джуда?
Закинув сумочку на плечо, Либби испустила шумный вздох.
– Дело всегда в вопросе про Джуда, – ответила она.
Глава 61
Либби было не по себе в толпе шоперов и туристов на лондонской Оксфорд-стрит.
– Сюда, – указала она, и они с Нией свернули на менее оживленную Рэтбоун-стрит.
Вскоре после увоза Либби осознала, что стала общественным достоянием. Ее лицо передали на миллиарды электронных устройств и телеэкранов, сделав его узнаваемым с первого взгляда. Даже сейчас ей едва удается одолеть полдороги без того, чтобы ее не остановили с просьбой сделать с ней селфи. А некоторым не хватает приличия даже попросить – просто просовывают руки с телефонами ей поверх плеча или из-за талии, щелкают и даже не удосуживаются сказать «пожалуйста» или «спасибо». Она усвоила, что если хочет избегать внимания в повседневной жизни, то должна держаться подальше от определенных мест, где ротозеи так и роятся. Порой, выскальзывая из дому ради ночного похода за покупками или пробежки, она чувствовала себя эдаким вампиром.
Как правило, публика на ее стороне. Они прожили этот захват с ней вместе и надеялись на тот же исход «долго и счастливо», что и она. Но Джуд Харрисон обманул и их. Никто – и Либби прежде всего – не знал, кто он на самом деле и куда подевался.
Однако Либби была уже сыта симпатией публики по самое горло. СМИ, колумнисты и блогеры вовсю расписывали ее как жертву, но сама она себя жертвой вовсе не считала. Реальными жертвами были Пассажиры – и выстрадавшие это судилище до самого конца, и не пережившие его. По сравнению с ними Либби отделалась всего-навсего сердцем, разбитым по вине лжеца.
– Как насчет этого? – Ния указала на вход в бар в закоулке. Сквозь его темные окна снаружи было почти ничего не видно.
– Идеально, – ответила Либби.
Внутри, пока Ния ждала у барной стойки, Либби выбрала уединенную кабинку в углу и села спиной к стене, чтобы постоянно видеть окружающих. Она не забыла, как однажды в ресторане в Нортгемптоне, когда она обедала с мамой, весь их разговор отснял и выложил в Сеть блогер, сидевший через столик от них. Совершать одну и ту же ошибку дважды Либби не собиралась, относясь к каждому чужаку с подозрением.
Она думала о том, как сильно переменилась ее жизнь с того злополучного утра вторника, когда она пришла на следствие. А позже, подстегиваемая необходимостью, чтобы ее перестали считать очередной пострадавшей от рук Хакера, ухватилась за возможность найти своей славе доброе применение.
Либби была в курсе существования группы активистов «За прозрачность Искусственного Интеллекта» еще до того, как с ней связались ее представители. До самого увоза они выступали за то, чтобы основания для принятия решений по результатам следствий были преданы гласности. Но правительство отвечало на все просьбы категорическим отказом, ссылаясь на национальную безопасность под тем видом, что тогда хакеры могут взломать код ИИ. Иронию случившегося в результате сумели оценить все до единого.
После увоза Пассажиров интерес к работе группы взмыл до небес, и после нескольких встреч Либби согласилась стать представительницей по связям с общественностью. Ее роль подразумевала регулярное появление в СМИ и выступления в качестве основного оратора на митингах и съездах в поддержку ЗПИИ. Либби хотелось разнести весть пошире, совершая поездки за границу, чтобы предупредить о потенциальной опасности и другие страны, закупившие британскую модель беспилотной автомобилизации. Но почти не располагая средствами, такой размах ЗПИИ позволить себе не могла.
– Мне надо выпить, – провозгласила Ния, ставя на столик два пинтовых бокала лагера, и приподняла один: – Будем! – Они чокнулись. – По дороге сюда ты была не очень-то разговорчива. Опять думаешь о Джуде, да? Когда он у тебя на уме, вид у тебя становится отрешенный.
– Извини, ничего не могу с собой поделать, – отозвалась Либби. – Я никак не возьму в толк, почему его до сих пор не нашли. Буквально миллиарды человек знают Джуда в лицо, но его по-прежнему не видела еще ни одна живая душа.
– А какие последние сведения поступали от полиции?
– Ничего такого, о чем я еще не знаю. Очевидно, по всему миру рассеяны автоматизированные боты, наводняющие интернет и полицию фальшивыми сообщениями, что его видели, фальшивой информацией о нем, фальшивыми именами, фальшивыми детскими фотками, фальшивыми знакомствами, фальшивыми послужными списками, фальшивыми свидетельствами о рождении, фальшивыми свадебными фотографиями… десятки и десятки что ни день с самого увоза. Информация поступает в таком темпе, что следователям, по их собственному признанию, потребуются годы, чтобы ее просеять и выудить правдивую. Внутреннее чутье подсказывает мне, что ответов они не найдут никогда. – Голос Либби стих до шепота и умолк.
– А насколько сильно тебе еще хочется узнать эти ответы? – поинтересовалась Ния.
– Очень… Не представляю, что со мной не так, – Либби потерла веки большим и указательным пальцами. – Знаю, что он должен был играть в случившемся грандиозную роль, но мы как будто связаны невидимой нитью. Сама не понимаю, почему и как, но мне нужно точно знать, кто он такой на самом деле. Я чокнутая, да?
– Нет, ничуть не чокнутая. Ты типа горюешь. Ты надеялась, что, если вы двое снова встретитесь, ты сможешь продолжить с того же места, где прервалась в тот первый вечер. Ты потратила на поиски этого субъекта не один месяц, а произошло это при таких обстоятельствах, какие и за миллион лет никто бы не выдумал…
– Кроме него.
– Он не в счет. По-моему, ты горюешь по тому Джуду, которым его считала.
– Как ты думаешь, когда я впервые с ним встретилась в том баре, это было случайно или он все организовал?
Ния накрыла ладонь Либби своей.
– Если честно, по-моему, он это подстроил. По-моему, он знал, кто ты и что видела на Монро-стрит, знал о твоем брате и его проблемах, с чем связана твоя работа, и играл на твоей потребности помогать людям с серьезными эмоциональными проблемами. Вот почему он скормил тебе эту ложь о планировании суицида. Это было лишь ухищрением, чтобы ты захотела помочь ему. Он просто воспользовался твоим добросердечием.
Либби промокнула увлажнившиеся глаза салфеткой. Ния не сказала ничего такого, о чем она и сама еще не думала. Но когда это озвучила ее лучшая подруга, почувствовала себя еще большей дурой. Она не могла признаться в этом Ние, но как ни силилась возненавидеть Джуда, не могла на это сподобиться – пока из его собственных уст не услышит, какую роль он сыграл в нападении. Но подобное разрешение от бремени ей вряд ли светит.
– Не позволяй этому идиоту огорчать себя, – продолжала Ния. – Он не стоит ни одной твоей слезинки.
– Просто я чувствую себя такой дурой, что купилась на все это…
– Да и кто бы не купился? Вот почему так много людей тебя любят – потому что ты точь-в-точь такая же, как они.
Отхлебнув из бокала, Либби окинула паб взглядом. Парочка, ожидавшая у стойки, глазела на нее. Встретившись с ней глазами, они поспешно отвернулись.
– Как ты думаешь, смогу ли я когда-нибудь вернуться к прежней жизни? – спросила она.
– А ты этого хочешь?
– Ты же знаешь, как мне не по себе от такого внимания, но это дало мне единственный в жизни шанс сыграть свою роль в том, что мне небезразлично. Однако порой мне все-таки недостает обыденности.
– Ты должна пройти это до конца или будешь до самой смерти гадать, чего могла бы добиться. Когда вернешься из своего бессрочного отпуска, работа будет тебя ждать. Но тебе надо смириться с тем фактом, что обычной ты уже вряд ли станешь.
– Вот это-то меня и тревожит.