В канун Дня российской печати редакция «Крымских известий» побеседовала с председателем Комитета Государственного Совета Республики Крым по информационной политике, информационным технологиям и связи Иваном МАНУЧАРОВЫМ. Экономика, политика, формирование общественного мнения оказались в фокусе диалога депутата (экономиста, политика) и журналиста (историка и обществоведа).
Интервью стало прологом к идее теоретического обсуждения слома однополярного мира, поиска путей отхода от экономической зависимости от западной модели развития, ослабления влияния англосаксонского мира на российскую действительность (политику, культуру, экономику).
— Иван Андреевич, как политик и экономист со знанием английского языка, расскажите, пожалуйста, о вашем видении Бреттон-Вудской системы, о долларизации экономики в послевоенное время в контексте влияния истории международных экономических отношений середины ХХ века на сегодняшние российские судьбоносные шаги по снятию экономической зависимости от коллективного Запада в условиях беспрецедентных санкций.
— Экономику трудно отделить от политики. Поэтому, говоря о финансовых аспектах, всегда невольно сползаешь к теме НАТО и биполярного противостояния. Именно для этого и был создан этот блок в апреле 1949 года — под противостояние с СССР.
Бреттон-Вудская система — международная система организации денежных отношений и торговых расчётов, установленная в результате одноимённой конференции, проходившей с 1 по 22 июля 1944 года, которая сменила финансовую систему, основанную на «золотом стандарте». Для меня это — борьба теории Кейнса с теорией доллара. И на этом поприще банкиры одержали победу.
В новых условиях (начавшегося противостояния с США) для Сталина было очевидным, что членство в МВФ и МБРР может нанести СССР непоправимый урон. Советский Союз подписал Бреттон-Вудские соглашения в декабре 1945 г., но Сталин отказался от ратификации документов. Основная идея Бреттон-Вуда заключалась в том, что доллар имеет фиксацию. Это потом Ямайская конференция «отвяжет» всё в свободное плавание, и с того момента нефть будет считаться в долларе, а курсы валют устанавливаются не государством, а рынком. Всё будет исчисляться в долларе. До последнего времени разгрузки кораблей в портах России осуществлялись в этой валюте, хотя мы все внутренние расходы (на зарплату, электроэнергию, амортизацию) исчисляем и тратим в рублях. Ещё раз представим парадоксальную ситуацию: порт, причальная стенка, кран, крановщики обслуживаются в рублях, а прибывшие товары, с которыми они работают, считают в долларах, и это — мировой принцип.
Экономика — это движение капиталов и перемещение товаров, в основном между Азией, Европой и Америкой. Из Азии и Европы — через экономические ворота: Суэцкий канал, Гибралтар. Американские потоки немыслимы без Панамского канала. В своё время англичане активно боролись за обладание Гибралтаром.
— В годы войны за испанское наследство...
— Да, и до сих пор не хотят выпускать его из своих рук. Но вернёмся к НАТО. Это — цепная собака, которая охраняет эту созданную англосаксами экономическую систему мироустройства. В 60-е годы ХХ века Карибский кризис довёл до апогея противостояние СССР и США. И Штаты поняли, что использование силы по отношению к нам не сулит им ничего хорошего, так как это может закончиться плачевно. Тогда был избран иной путь: планомерное, как они это умеют, разноплановое давление.
— Вы об идеологии?
— В том числе. Есть идеологические фронты, они формируют смыслы, и по ним, этим шаблонам, живут люди на столетия вперёд. Вот в Великобритании, к слову, очень интересная судебная система. Судья может трактовать нормы, как ему это заблагорассудится, но непродуманное решение ему будет дорого стоить (я говорю о репутационных издержках), если он прибегнет к неверной трактовке. Эта ошибка может повлиять на семейственность, преемственность — на всё. В этом — рифы прецедентного права. Вводя прецедент или воскрешая его из прошлого, судья берёт на себя большую ответственность: потомки (дети и внуки) могут страдать от него.
— Нам необходимо реформировать правовую систему?
— Ну, как минимум, оптимизировать её. В СИЗО год исчисляется за полтора. Почему не ввести расчёт (год за два) — и тогда судам и прокуратуре придётся быстрее работать, потому что если у человека статья предполагает минимальный срок, он может истечь к моменту вынесения приговора по нетяжкому преступлению.
— Своеобразное послабление? Иван Андреевич, мы как-то перескочили с экономической на правовую тему, и читатель может потерять нить рассуждения. Конкретизирую: правовая система, противостояние с Западом и общественность — где нить логики?
— Да, послабление. А логика вот в чём: там (в местах лишения свободы) формируются многие привнесённые извне движения. Оттуда пошли АУЕ («Арестантский уклад един» — неформальная, хорошо засекреченная и нечётко очерченная организация российских преступников, в основном состоящая из детей и подростков, которыми зачастую косвенно управляют взрослые преступники). И вот: наши дети на стенах пишут эту надпись. Это — чуждое заимствование. И контролировать нужно и эту сферу, в том числе путём профилактических мер.
— А кто транслирует эти формы девиантной культуры?
— Молодёжь. Через те круги, о которых мы говорили. В Научном, где обсерватория, в горах, — и там на одном из телескопов было написано «A.C.A.B.» (аббревиатура, часто используемая как тюремная татуировка в Великобритании, набиваемая по одной букве на каждый палец руки). И это — в деревне.
— Ну да, казалось бы. Хотя. мир съёживается до размеров большой деревни, и Интернет стирает границу между городом и деревней при наличии айфонов, смартфонов, планшетов.
— Это ещё одна тема для обсуждения. Погоня за успешностью и известностью, используя телефоны с их приложениями (Instagram*, «Телеграм»), полностью ликвидировала серьёзное научное знание: остались только поверхностные суждения, плюс «Википедия», плюс YouTube** как основные источники информации. Многие проукраинские ребята (давайте говорить откровенно, такие есть) сегодня отключили телевизор и черпают информацию только из YouTube**.
— Так информационную войну никто не отменял, Иван Андреевич.
— Конечно. Нас в 1991 году победили без оружия. Мы сами сдали всё и без единого выстрела: все наши кооперативные цепочки от вооружения до продовольственной безопасности, которую, ну по крайней мере по зерновым — точно, мы восстановили на 100%. Зерновые — это вообще маркер, показатель внутренней стабильности или нестабильности в нашей истории. Сегодня мы по зерну — в топе мира. Да, многое сделано, но расслабляться рано. Экономическая стабильность позволила России примерно с 2004 года выходить в открытое море. До этого времени, практически с момента распада Союза, служившие моряки в море почти не выходили.
— И всё же поворотным и знаковым был не 2004-й, а 2007 год.
— Мюнхенская конференция, вы о ней?
— Да.
— Президент на протяжении четырёх-пяти лет уговаривал Запад. Пытался убедить, успокоить. Это как в пацанской уличной драке: даже если ты и самый сильный, но и тебе может прилететь камень (улыбается). Вот с того самого момента (Мюнхенской конференции) президент стал официально усиливать нашу армию. У нас с того времени, с 2007 года, было 15—16 лет подготовки к противоборству. У них времени на схватку с нами было гораздо больше — с 1949-го. Развал 1991 года откинул нас к позициям хуже, чем в 1939-м.
— Даже более чем, в 1939 году мы имели более защищённые границы.
— Он нас откинул, но сейчас нам есть из чего собирать былое величие — за нами советское наследие.
— Давайте поговорим о наших аналогах. Как сделать наши образцы массовыми? До сих пор этот процесс удовлетворительный. Те же «Арматы» — я их не вижу массово в зоне СВО. Слава богу, Т-90 пошли в ход. Но это — сфера военная. А если говорить о «гражданке»: да, у нас есть разработки, но как сделать так, чтобы они стали серийными? Вот, например, чтобы не было бешеных цен на те же компьютеры, которые не может себе позволить человек, даже работая в той или иной гуманитарной сфере, которая напрямую зависит от этих технологий.
— Думаю, цепочки, выстроенные ВТО (где логистика, движение финансов), тоже были задуманы изначально не для нас. Квоты. Вот нынешние истории с покупкой газа: они готовы даже себе выстрелить в ногу, лишь бы только мы в этом плане не имели возможности подобного воздействия на них. Нам нужна смена в умах людей. Например, тех, кто строит самолёты. Вот сколько их, этих МС-21, тридцать сделали?
— Нет, если не ошибаюсь, всего шесть, а серийное производство планируют запустить в 2024 году.
— Ну вот, а в СССР около 100 гражданских самолётов давали в совокупности конструкторские бюро в год.
— В том-то и дело, что в год. Резонная ремарка.
— У нас все люди, которые участвуют в процессе экономического возрождения, должны прийти к новому мышлению. Наверное, здесь нужно использовать опыт М. Ганди, его подход. Вышел Ганди и сказал колониальным властям: расходимся по-мирному. И индусы перестали покупать у них целую серию товаров, стали сами производить первоочередные. А сегодня вся международная цепочка повязана, и мы находимся в этих сетях. Все те корпорации, которые в ХХ веке шили форму вермахту, создавали машины, существуют и поныне. Многие из них спрятаны под суббрендами: так, Procter& Gamble владеет Colgate, Oriflame. Рекламу первого мы не видим, а вот рекламных роликов суббрендов — тысячи. Пару слов о транснациональных корпорациях. Как только компания выросла до уровня ТНК, она не заходит ни в одно государство, не согласовав свои действия с правительством, дабы избежать издержек.
— С чего, на ваш взгляд, нужно начинать изменения?
— С самих себя: уходить от айфонов. Huawei не хуже как телефоны. В них защищённая операционка, по крайней мере от американских «сюрпризов». Нужно уходить от WhatsApp*. Другой момент — половина госслужащих сидят на Gmail. Цифровая гигиена очень важна. Мы должны пересмотреть свои пристрастия и понять: да, это, возможно, и попроще, но это — наше. Одежда. Лично я перешёл на футболки армии России и с удовольствием их ношу. И дело отнюдь не в стоимости: там визуализированы мои мысли, например, «Миру — быть». Я их ощущаю, разделяю и так рекламирую наши вещи. Это не только военная одежда. Есть хорошая «линейка» с Гагариным. Я в отечественном хожу.
Нужно от небольшого идти к большому. Составить, как Ганди, перечень организаций, которые против нас. Вот, к примеру, «Эпицентр» принадлежит украинским собственникам Александру и Галине Гереге, которые серьёзно финансируют батальоны, они — спонсоры терроризма.
— Думаю, это нужно тиражировать через СМИ, доносить через различные источники информации до потребителя.
— Хотя бы нужно начать бурлить. Зарядить нужно, а это — выстрелит, однозначно. Делать так, как может подавать информацию наш спикер — Владимир Андреевич, говоря, например, об англоязычных вывесках. Когда у нас в детских садах Синдереллы, Винни-Пухи, а не наши герои — ничего хорошего в будущем не получится.
—Так в чём выход? Нам нужно идти к таухидной экономике? Мир стал взаимопроникаемый — это факт. Но играя по их правилам, мы никогда не достигнем желаемых целей. Это нереально. Они сами пишут правила, пишут их для себя и под себя. Что нам делать?
— Наш президент сказал, что к автаркии мы не придём никогда. Хотя я приверженец её. Нынешняя ситуация — своеобразный стресс-тест. Как проверяют большие кампании на выживаемость: устраивают им этот самый стресс-тест. Мы в последнее время жили в режиме сверхдоходов и привыкли к ним.
— Да. Атрофировалась система, отвечающая за адаптацию. Она была усыплена нашей сырьевой специализацией.
— В моём видении, и эта автаркия — временное явление. Но определённое закрытие государства должно быть.
— А ситуация внутри страны? Не вызовет ли этот шаг какие-либо социальные протесты? Внутренние протесты.
— Не думаю. Я вот сейчас курирую семьи участников СВО, задаю вопросы: чем помочь, что сделать? В основном люди выходят и говорят: «Спасибо, что приехали, у нас всё хорошо, у нас всё есть. Мы лишь хотим, чтобы поскорее сын вернулся». Нужно опираться и ориентироваться на таких людей, нежели на представителей протестных настроений.
— Но их же тоже нельзя сбрасывать со счетов?
— Нельзя, но всё же не стоит ориентироваться на эту либеральную публику, которая паразитировала все 90-е годы ХХ века. Вот смотришь на них и думаешь: знаний — нет, опыта жизненного — нет, силы в руках — нет, стремления — нет и, наконец, веры — тоже нет. А общо — и фундамента вообще нет. Он отсутствует. Упал в руки миллион долларов, и при потребительской идеологии — это билет в ад. Завтра начинаешь выкупать машину, квартиру, залазить в кредиты, покупать жене украшения. Послезавтра — ты опять не знаешь: чем заработать и где эта очередная халява. Начинаешь погружаться в проблемы. А когда остаётся минимум, то человек готов на откровенное нарушение закона.
— Во внешней политике на что мы должны ориентироваться?
— Идёт смена ориентиров с однополярного мира на многополярный. В рамках БРИКС сегодня половина населения планеты, огромный товарооборот, весомый производственный потенциал, крепкий фундаментальный культурный код, хотя бы у того же Китая. Попробуй их ассимилировать. У них есть свой Лао Цзы...
— Так же, как и японцы: у них была с XIX века модернизация, а внутренне они неизменны, и это только модернизация, а не вестернизация.
— У Японии в этом плане немного другая история. Их в Хиросиме и Нагасаки загасили, затем — экономически поработили, а они как самураи понимают философию силы. Японцы уяснили, что у США есть экономическая и военная мощь. Они сдались, но встроились в мировую экономическую систему, и на них стали в 50—60-е гг. ХХ века скидывать многие заказы западного мира. Возвращаемся к БРИКС. У нас по товарам в рамках БРИКС получается замкнутое кольцо. Перспективы по макроэкономике там колоссальные. Главное — не ошибиться в тактических действиях, в микроэкономике. Если уходить в оплату своими товарами, то одна страна интересна другой стране только тогда, когда ты производишь какой-то важный товар. Если ты не производишь товар, то зачем мне твой юань или рубль. Думаю, через какое- то время БРИКС будет иметь свой банк и свою валюту. Я в это верю. Возможностей много. Использование технологии криптовалют снижает банковские расходы — и они нивелируют вмешательство банка в государственную деятельность. Раньше банк — это железо, бронированное стекло и ковбои. Сегодня это — дата-центр, где стоят серверы, на которых записана информация этого банка. Мне за эту транзакцию платите такой вот процент. Почему? Так решило правление банка.
— Иван Андреевич, пару слов о возможности криптовалюты.
— Криптовалюта многое меняет и снижает. Она подтверждает безопасность. Экономическую цепочку можно проследить, найти и понять, где она ушла в сторону. Смена однополярного мира на многополярный идёт рука об руку с изменениями в валютно-финансовой системе. Но валютно-финансовая система может под собой иметь и промышленную составляющую.
— Ну это уже финансово-промышленная группа.
— Да. Был у предпринимателя завод, накапливалась валюта — пора открывать свой банк. Это уже ФПГ — самое мощное сращивание. Финансы без промышленности — однобоки. При сращивании же производство получает дополнительный стимул. Так же в масштабе государства: когда банкирам что-то отдано на откуп — банкиры могут на это существенно влиять. Мы понимаем, что ЦБ сегодня — это международный валютно-финансовый филиал, который должен положить аккредитив к ним в виде золотовалютных резервов, и тогда его допустят к общим аккумулированным средствам, и наша страна, якобы, сможет пользоваться общими благами, но это всё дутая история. Как может Facebook* или Apple иметь капитализацию более триллиона (Apple— 2,12 триллиона), а вот ПАО «Газпром» на конец 2021 года — иметь капитализацию в 109,7 млрд долл. США?
— Ну да, имея реальную ресурсную и производственную составляющую, которая есть.
— Запасов сырья на сотни лет вперёд. Сопутствующие институты, которые могут производить эти буровые, выпускают качественные кадры. Мы же производим добычу во льдах, не в пустыне, где, образно говоря, пальцем ткнул и.
— ...Она, нефть, фонтанирует. Добыча газа тоже у нас ведётся в специфических условиях Крайнего Севера.
— Да.
— А у нас и закачка должна быть.
— Именно.
— Иван Андреевич, думаю, остановимся на этой проблемной ноте, задав тон последующим злободневным обсуждениям. А пока предложим читателю теоретический материал, основанный на нашем с вами обсуждении об англосаксонском мире — очень опасном противнике России ещё со времён XIX века.
Роман БЛИЗНЯКОВ.
* — принадлежит компании Meta, деятельность которой запрещена в России как экстремистская.
** — Роскомнадзор: сайт нарушает законодательство РФ.