Решив действовать напрямую, Чигин приготовился к пыткам и смерти, но никак не ожидал примитивного разноса от генерала ЦУП, поэтому ответил не по форме:
– Нельзя было ждать.
– Субординацию забыли? Отвечайте по существу!
– Зарубил навечно, товарищ генерал! – ровным голосом согласился сыщик.
– Вот то-то, – удовлетворённо вздохнул Зыбин. – Переходим к делу. Товарищ Плещеев, объявите бойцу задачу.
– Вы, Феоктист Петрович, абсолютно уникальная личность. Я бы так сказал: эгоист в третьей степени. У вас все чувства атрофированы, кроме самых необходимых.
– И как это поможет в борьбе с дождём?
– Вот, господин Зыбин, что и требовалось доказать! И кому он нужен такой? Любое удовольствие превратит в пыль. Его даже пытать не интересно! Ноль фантазии! Полнейший и безоговорочный сухарь!
– А вдруг именно это качество и нужно эльтам?
– Не верите? Хорошо-с, посмотрите.
Взяв своё приспособление, академик водрузил своеобразный нимб на голову Чигина. Нужно было видеть, в какой панике капля плесени вжалась в стенку, а потом припустила по кругу. Вскоре прозрачная трубка приобрела изумрудно-зелёный цвет.
– Замечательно! Что и требовалось доказать! Он один, – здесь академик показал на Чигина, – их всех уделает, – перевёл указующий перст на мокрый тюль за окном.
Объятая субстанций нервюра под потолком внезапно перестала мигать сиреневыми искорками. Постояв в растерянности несколько мгновений, инопланетная плесень вдруг распласталась в тончайшую газовую ткань. Лаборатория приобрела драматический зелёный цвет. Если его можно таким назвать. Скорее цвет гниющего болота повис над головами отважных экспериментаторов.
– А ничего себе! Ты смотри, не нравиться. Герман, держи пациента ровнее, чтобы не сбил прицел. Молодца, академик. Вы почти меня убедили. И через сколько подействует?
– Требуется понаблюдать. Сделать подсчёты.
– Бросьте! Я немедленно звоню императору о полной победе.
– Нельзя так спешить. Это всего лишь гипотеза.
– Работает, работает ваша гипотеза! Обязательно потребую для вас героя империи с бантом на шею!
– Так уж и с бантом. Мне бы летающего человека доделать?
– Вот что значит настоящий учёный! Другой на его месте начал яхты с пальмами требовать, а он всё о работе. Послушайте, нужно скульптуру заказать: академик Плещеев побеждает плесень. А что, очень даже ничего может получиться.
– Кхе-кхе, мне слегка не нравится.
– Бросьте, не скромничайте. Обязательно поставим, можете ничуть не сомневаться!
На удивление быстро лаборатория начала возвращать себе привычный облик. Лёгкий зелёный туман ещё клубился между балок, но уже никак не влиял на освещение. Шкафы с книгами, стремянка, длинный стол с разложенными на нём манускриптами – всё это приобрело естественные краски. Даже у Персефоны на щеках заиграл нежный румянец. Очень пикантный на фоне золотисто-смуглой кожи. Казалось, что она стесняется своей красоты. Миндалевидные фиалковые глаза с упрёком уставились на компанию мужчин вокруг барного стула:
– И долго он здесь будет сидеть?
Счастливый, что его талант наконец будет по достоинству оценён, и, более того, в предвкушении новых опытов, академик закричал:
– Буся, ты только посмотри, что творится? Ты наконец-то сможешь приступить к полётам!
– Вижу. Что этот субъект делает на моём спальном месте?
– Извини, пришлось воспользоваться. Кандалы, знаешь ли, только у тебя имеются.
– Я их выкину.
– Подожди с характером. Генерал, объясните даме всю важность открытия.
– Товарищ демон, империя купит вам новые, самые лучшее, какие только пожелаете!
– А что с этими?
– Ну я не знаю, пока нужны.
– И где мне сидеть теперь?
– Что, извините?
Наблюдая, как Персефона издевается над генералом, академик торжествовал. Он успел всё сделать до начала энтропии, успел изобразить бурную деятельность. Теперь никто не скажет, что он стоял в стороне, когда империя готовилась к эвакуации. Но самое главное, теперь никто, никто не посмеет ему мешать в работе над летающем человеком, человеком будущего.
В мире бесконечного уныния, который ему показала плесень, в трубчатых галактиках войда Волопаса, в этой рваной дыре на теле Вселенной он увидел совершенно невообразимую вещь – Замок, Замок Семарга.
Печальные эльты не нашли ничего для себя интересного в массовом самопожертвовании жителей высотки, в этом великом бессознательном. Они привыкли питаться культурным гноем цивилизаций, а не кровью их творцов. Ну что такого особенного может хотеть обычный человек: любовь, семью, дом, удовольствия? Нет, оказывается! Всё не так, оказывается! Самоотречение во имя абстрактной вещи под названием общее благо! Каждый индивид ничтожен перед другими, его величие возможно только вместе со всеми.
Где тогда поместиться разврату? Где жить культурному гною? На него деньги нужны и время. Где нет скуки от собственного ничтожества, там нет общественных паразитов.
Печальные эльты с разочарованием констатировали, что жители высотки им без интереса. Совсем другое дело, когда цивилизация тонет в испражнениях от плотских удовольствий. Что может предложить человек труда? Разве у него есть время ублажать своё тело, зачем ему это, когда есть великая цель: полёт в космос, освоение новых миров!
Вы скажите: а что с Чигиным – вот настоящий эгоист! Ничуть не бывало. Здесь совсем другое дело. Господин следователь не смог найти дорогу в жизни, не смог себя удивить чужим счастьем. Так получилось. И тогда он делает вполне очевидную вещь – отдаётся полностью нелюбимой работе. И кто скажет после этого, что это не подвиг? Именно от такого самопожертвования и забилась в истерике плесень. Какие удовольствия может придумать подобный человек? Он упорно тащит свою рабочую лямку, словно бурлак, полностью позабыв о своих интересах. Именно это и назвал Плещеев эгоизмом, чтобы обмануть генерала Зыбина.
Печальных эльтов интересуют только цивилизации, которые цепляются старческими руками за ускользающую жизнь.
Отчаянная борьба за испражнения гниющего тела, – это корм для эльтов. К погоне за чужими удовольствиями всегда приходят цивилизации, взявшие для себя маяк на единоличное счастье. И чем искуснее становится охотник, тем сложней их получать, тогда он приходит к боли, к чужой боли. Потом приходит безразличие, а с ним и печальные эльты.
«Вот теперь-то я всех построю. И Семарга в том числе с его коммунизмом в отдельно взятом Замке. И Мара Филипповна перестанет ограничивать с электричеством. А то моду взяла: чуть что и квитанцию суёт. Теперь пусть сразу отправляет в ЦК. Так-то!» – мысленно торжествовал академик.
– То есть вы хотите сказать, что купите мне кандалы? – не унималась Персефона.
– Если они нужны, – дипломатично ответил генерал, приученный Бертой к подобной логике.
– А он продолжит здесь сидеть. Я что-то не понимаю – это зачем?
– Империю спасаю, знаете ли!
– Подождите, пожалуйста, а мне это зачем? Спасайте где-нибудь в другом месте.
– Гражданка, у вас муж великий учёный, а вы уцепились за ржавую табуретку.
– Хотите сказать, что я писаюсь?
Сбитый с толку слишком откровенным вопросом, генерал запнулся, но ему на выручки пришёл академик:
– Не видел, но кофе пару раз пролила, это факт. Ты слышала: «великий учёный». Завтра с утра приступаем к полётам.
Присутствующие интуитивно посмотрели на окно. Дождь по-прежнему шипел, словно старый керогаз. Капли деловито ползли по стеклу в разные стороны от резких вздохов вентиляционной трубы. Пульсирующие холодной жидкостью вены с обречённым видом отправляли вниз рваную кисею из цепляющихся друг за друга молекул Н2О.
На следующее утро царственно сияла звезда Солнце над дырявым одеялом облаков. Через толстого край тонированного стекла на столешницу из титана искрился жёлтый луч. Феоктист Петрович жмурился от удовольствия. Пар из чашки с горячем кофе лениво процеживался сквозь миниатюрный прожектор, чтобы исчезнуть под потолком. Всегда вяло реагирующий на опасность, он отдыхал. Вчерашние события ничем таким особенным на его скучной жизни не сказались. Правда, оставался невыясненным один вопрос, ответ на который он решил выпытать у бармена:
– Ты считаешь, что с шоколадками я переборщил?
– Попробуй в следующий раз купить цветы.
– Цветы? А что она с ними будет делать? Странный совет.
– Ну я не знаю тогда… Своди в кино.
– В кино? У неё же наверняка приёмник есть. Там замечательные радиопостановки идут в 16.00. Послушай, а ты молодец. Я с ней спектакль послушаю или концерт какой, Рахманинова, к примеру, точно, 2,3 для фортепиано…
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.
Глава 20 Самокат Германа (Ъ)
Упс. Финал...
Но! Совсем скоро, может, даже, что и завтра, вас ждёт новая история из жизни обитателей высотки Винтаж 2000.
Читаем важные дополнения к главам романа:
За пеленой "Дождя"
#фантастика #стимпанк #антиутопия #детектив #юмор #гиперпанк