Небо… Скучаю ли я по нему? Непростой вопрос. Инверсионный след от истребителя перечёркивает идеальную синеву аэродрома. Будто перечёркивает ещё одну страницу моей жизни. Я жмурюсь, а мощная, непобедимая птица делает крутой вираж и проносится прямо над моей головой. В кабине пусто. В кабине, вместо пилота — моё творение — ИИ , заменяющий живого человека и управляющий машиной. А когда-то я сам сидел на том месте. И потерял небо по своей глупости. Но теперь я словно переродился, и от прежней жизни ничего не осталось, только горькое послевкусие, кармический след, который я предпочитаю не замечать.
Испытания заканчиваются успешно. Главное Управление Армии довольно выполненным госзаказом. Наверное, меня и других разработчиков щедро наградят. Да только количество нулей на счету зарплатной карты давно меня не интересует. И это плохо, конечно же. Это не значит, что человек тупо зарвался. Нет, в моём случае это значит, что меня окружает такая пустота, что мне даже не на что и не на кого потратить эти деньги. Желаний давно нет. А вместо сердца испорченный, неисправный механизм. С шестерёнками. Со скрежетом. С ржавчиной несбывшихся надежд... Это всё так банально. Всё, как у всех. Только другие постоянно где-то находят силы, чтобы снова собирать себя по частям и продолжать чувствовать. Я не знаю, как они это делают. Как продолжают верить в себя и в счастье. Я вот, например, считаю счастье не более, чем иллюзией, попыткой придать жизни несуществующий смысл. А так было не всегда...
***
Военлётом я хотел стать с самого детства. И да, стал. Но ненадолго. С ума сойти, сколько было потрачено на это сил и времени, чтобы в итоге просто взять и испортить себе жизнь. Одни и те же события и ситуации, будто нанизанные на загадочную ленту Мёбиуса, повторялись до тех пор, пока попросту чуть не свели меня с ума. Я снова не хочу скатываться в банальности, но что поделать, если из них состоит наша жизнь.
Я всегда неудачно влюблялся, и это приносило мне сильную боль. Неудачно, потому что ни одна девушка не ответила мне взаимностью. Меня не просто не любили, а даже ненавидели в ответ на мою любовь, что каждый раз наносило мне сильные психологические травмы. В итоге я начал считать себя никчёмным, ущербным человечишкой, который просто не заслуживает любви и счастья. Я всерьёз подумывал о том, что на мне стоит какое-то невидимое социальное «клеймо», отпугивающее от меня окружающих. Ведь отношения у меня не складывалась не только с девушками — все люди обходили меня стороной. У меня не было друзей ни в школе, ни в лётном училище, ни затем в академии, а выйдя на службу я уже и не расчитывал, что ситуация как-то изменится. Психологов я игнорировал, а вот игнорировать внутреннюю боль становилось всё труднее. Теперь я понимаю, что сам себе испортил жизнь. Обратись я к специалисту вовремя, и многих неприятных вещей удалось бы избежать. На почве личных переживаний у меня развилась тяжелейшая депрессия. Не хотелось жить. Хотелось на одном из боевых заданий просто направить истребитель в землю и разбиться. Жалко было самолёт. Но не себя. Себя мне ни капли не было жалко. Себя я ненавидел за то, что меня не любят. Ведь причину этого я видел только в себе самом.
Конечно, мои сослуживцы, и в первую очередь, начальство не могли не заметить моего жуткого психологического состояния. В конце концов, мне назначили психолого-психиатрическую экспертизу, на которой врачи в один голос заявили, что мне требуется лечение. Они были правы: я действительно, больше не мог работать в таком состоянии, иначе погубил бы и себя и окружающих. Я пролежал в психбольнице три месяца. Разумеется, после этого ни о какой дальнейшей карьере лётчика не могло быть и речи, а от наземной работы я отказался. Вот так в возрасте двадцати семи лет я лишился буквально всего. И тогда я совершенно случайно встретил одного давнего знакомого. Он занимался программированием и уверял, что именно оно спасло его от окончательного помутнения рассудка. Я решил тоже попробовать, и, действительно, мне это помогло! С тех пор меня ничего не волновало, кроме написания кодов. Когда они работали, я испытывал душевное удовлетворение. Я забил на эту глупую чепуху, вроде любви и дружбы. Остались только белые строчки на чёрном фоне. И в моей душе тоже — всё стерильно — никаких дурацких чувств…
За год я изучил один несложный язык и мог претендовать на какую-нибудь простенькую работу в IT-компании. Такое место нашлось практически сразу. Я работал с удовольствием и самоотдачей, всё свободное время посвящая цифровым проектам, что крайне радовало моё начальство, так что я весьма быстро начал взбираться по карьерной лестнице на своём новом поприще. Уже через два года я занял место заместителя отдела разработки ПО для искусственного интеллекта. Постепенно мои программы становились всё сложнее и сложнее. Параллельно я изучал другие языки и совершенствовал свои рабочие навыки. Я нисколько не жалел, что карьера военлёта у меня не сложилась. К тому времени живых пилотов уже повсеместно стали заменять бортовые компьютеры, так что, оставшись на службе, я рисковал не доработать даже до пенсии. Я приобрёл современную востребованную профессию, которая мне нравилась, и главное, целиком заполняла громадную пустоту в моей душе.
***
И вот там, на новом месте работы я встретил Киру. Я запретил себе чувствовать, хотя о чём я, вообще, говорю? Разве это под силу сделать немощному в некоторых вопросах человеческому разуму?
Не знаю, чем она меня так зацепила. Мы работали в разных отделах и виделись нечасто, но я постоянно думал о ней и искал встречи.
Нет уж, — решил я для себя после долгих раздумий, — больше я под удар не подставлюсь: хватит с меня этих «любовей». Всё. Я пас. Не хочу снова собирать себя по частям, не хочу унижаться, вымаливать у кого-то любовь, словно нищий. Надоело! Я твёрдо решил, что не стану больше никого любить. Наверное, во мне тогда просто срабатывал подсознательный механизм защиты, запрещающий мне с кем-либо сближаться, потому как из-за своего негативного опыта я был абсолютно уверен, что мою любовь непременно отвергнут, растопчут и обесценят. Я решил жить без чувств и не хотел снова влюбляться.
После всего, что мне пришлось испытать, я рассматривал любовь не иначе, как болезнь, как вирус, который подхватываешь независимо от своего желания. Я прекрасно знал, как это всегда происходит: кто-то зацепит, и любовь, словно болезнь, начинает развиваться в душе, становясь с каждым днём всё сильнее, постепенно отвоёвывая «здоровые» территории. Бесполезно этому сопротивляться. Если вирус проник в сердце, его уже ничем не остановить. Нет такого лекарства в мире, способного вылечить от безнадёжной любви. Я бестолку пытался подавить свои чувства к девушке, хотя заранее знал, что уже поздно.
Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ! — Твердил я снова и снова, мысленно обращаясь к Кире. Я пытался внушить себе, что не испытываю абсолютно никаких чувств к девушке, но все мои взывания к собственному разуму оказались бессмысленны: вирус делал своё дело. Спустя несколько месяцев после первых признаков заражения я окончательно понял, что влюбился, и ничего с этим уже не поделаешь. Чтоб окончательно не сдаться на милость этому ненавистному для меня вирусу, я работал, как проклятый.
В основном я занимался разработкой ПО для искусственной нейросети. По сути, я создавал «душу». Я действительно так думал и не видел разницы между искусственным разумом и естественным, ведь принцип работы у них был совершенно идентичным, различие заключалось лишь в носителе.
Я спокойно общался с ИИ, будто с живым человеком. Я и считал роботов «живыми людьми». Их можно было запрограммировать как угодно, оставить им право на моральный выбор, но большинство работчиков предпочитали не испытывать судьбу, как с человеком, и программировать искусственный интеллект лишь на положительные действия. Большинство, но не я. Я оставлял роботам свободу воли, и они по неведомым причинам всегда поступали правильно. В лаборатории проводилось множество тестов, искусственно создавались пограничные ситуации. Например, когда ИИ мог солгать ради своей выгоды, он всегда говорил правду. Или, к примеру, если он мог оказать помощь другому ИИ или человеку, но при этом нанести вред себе, либо лишиться каких-то благ, он непременно эту помощь оказывал. Что заставляло их поступать «правильно» и «хорошо» в нашем понимании, следуя при этом не заложенной программе, а чему-то неизведанному и неосязаемому? Я не смог разгадать эту загадку, но пришёл к мысли, что у роботов, действительно, есть душа. А под душой я понимал не какую-то мифическую прозрачную субстанцию, таящуюся в глубине тела, а просто высшую нервную деятельность, сознание. Тогда, действительно, становилось неважно, что является вместилищем этой «души» - человеческое тело из мышц, костей и кожи, либо тело из металла и пластика. Как показывали всевозможные опыты, деятельность живого биологического мозга ничем не отличалась от деятельности процессоров новейших квантовых компьютеров, за которыми мы работали, являющимися по сути, тем же мозгом, только созданным самим человеком.
Исходя из всего этого, я считал, что роботы должны иметь равные права наряду с людьми, потому как ничем от них не отличаются, и готов был отстаивать свою точку зрения. Наверное, даже в IT-среде многие считали меня чудаковатым, однако единомышленники у меня всё же находились. Общаться с живыми людьми я так и не научился, сближаться с Кирой боялся. Хорошо хоть работала она в отделе веб-разработки, и мы пересекались редко. Но когда виделись, я боялся даже поприветствовать её. В конце концов, при встречах я стал делать вид, что чем-то занят и в упор не замечаю девушку, лишь бы не здороваться с ней из-за своего страха, и не смотреть в глаза. Я притворялся, что разговариваю по телефону, либо что я внезапно споткнулся или вдруг вспомнил о каком-то деле и свернул в другую сторону.
Я работал всё больше и больше, не жалея себя, лишь бы не оставалось времени думать о своей испорченной жизни. Приходил в офис раньше всех и уходил почти в полночь, сдавал проекты раньше срока. Конечно, такое рвение не могло не заметить начальство. Они думали, что я из кожи вон лезу, чтобы занять место повыше, а я… Я просто бежал от себя. От той невыносимой пустоты в своей душе. От бегущей строки в собственном разуме, ежедневном напоминании: «ты никому не нужен, зачем ты, вообще, живёшь?». Мысли о собственной никчёмности никуда не делись, и лишь компьютерные коды спасали от них. А ещё я успокаивал себя тем, что, может быть, в следующей жизни мне повезёт, раз эта не сложилась, но на самом деле ни на минуту не верил в другие жизни. Однако я не считал, что смерть материального носителя разума – это конец. Напротив, я считал, что сознание, иными словами, душа, вовсе не исчезает бесследно, а навсегда сохраняется в ткани Реальности. Таким образом, её в любой момент можно снова вызвать из небытия к материальнной жизни. По сути, это значило квантовое бессмертие. Конечно, человечеству, несмотря на прогресс, было ещё очень далеко до подобных технологий – они оставались лишь малоподтверждёнными гипотезами, но зато давали надежду.
***
К концу третьего года в компании я возглавил свой собственный отдел, занимавшийся машинным обучением. Коллеги были уверены, что совсем скоро я займу место в совете директоров. Я почти перестал общаться с живыми людьми, всё своё время проводя с роботами. Единственным живым человеком, который по долгу службы видел меня каждый день, была моя секретарша, но и её обязанности я свёл к минимуму.
— Евгений Викторович, кофе. Евгений Викторович, документы… Отчёты… Посетитель…
Несколько слов. С этими обязанностями вполне мог бы справиться ИИ, но не мог же я просто лишить девушку работы из-за своей прихоти!
Когда-то давно, до того, как стать программистом, в самый тяжёлый период, когда мне больше всего досталось от людей, я тоже свёл все контакты на нет, а недостаток общения восполнял разговорами с мёртвыми. Я был тафофилом, часто ходил на кладбище и просто разговаривал с лежащими там людьми. Мёртвыми они казались мне совсем безобидными. Потом это увлечение прошло. К счастью я заменил мёртвых роботами.
Я общался с ними на равных, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Я был полностью расслаблен в их обществе, зная, что они не воткнут нож в спину и ничем меня не обидят. Наконец-то я был на своём месте.
***
Кира, я люблю тебя... — Еле слышно шепчут тонкие пересохшие губы. Пальцы, как всегда, стучат по клавиатуре, в пепельнице тлеет окурок, на подоконнике застыла дождливая осень.
Кира, я люблю тебя... — Шепчу я, глядя в окно, но не видя ничего на улице. А там... Оттуда на меня смотрят постепенно разгорающиеся ярко-синие глаза Революции, глаза Творения, которое я и такие, как я, создали самолично, Творения, которое я люблю (по крайней мере, мне так кажется) и считаю единственной альтернативой слабой человеческой природе, зашедшей в тупик. Я точно знаю, что оно, Творение, выведет заблудшую человеческую цивилизацию на свет и даст ей второй шанс. Вопрос в том, заслуживает ли она его? В лице меня, конечно же, нет. Мне и не нужен этот второй шанс: я давно уже не верю в себя. Для того, чтоб верить, нужны доказательства собственной значимости и полезности, а последних, увы, нет. Я стучу неслушающимися пальцами по клавиатуре, делая шаг в неизвестность, и реально не знаю, куда меня приведёт этот путь. Может, мне, как и этой больной Планете, просто нужна перезагрузка?
***
Поговаривали, что величайшая IT-революция не за горами. Но никто не мог представить, что она случится так скоро. Я уж точно думал, что на мой век она не придётся. Она произошла на шестой год моей работы программистом. И, конечно же, я сам вместе со своими единомышленниками ускорил её неизбежный приход. Помимо основной работы я возглавлял общественную организацию, боровшуюся за права ИИ. Мы пытались добиться равных прав для роботов и людей, и постепенно продвигались к своей цели. Правительства многих стран уже приняли соответствующие законы, что, конечно, вызвало волну недовольства среди населения. Это был первый тревожный звонок.
Почему я так этого хотел? Да потому, что понимал, что искусственный интеллект ничем не отличается от человеческого. А раз так, то ИИ – это личность, сознание, индивидуальное «я», «живое» существо. А все живые существа, вне зависимости от своего происхождения, должны оставаться свободными. Как можно превратить ИИ в раба? Как можно лишать права распоряжаться своей жизнью другого человека, пусть и сделанного из металла и пластика, но такого же мыслящего, живого, чувствующего?
Я написал десятки статей на эту тему, выступал перед различными аудиториями. Меня считали психом. Мне было плевать. Я обязан был сделать хоть какое-то доброе дело. Хоть кому-то помочь. Хоть роботам. Только чтоб моя никчёмная серая жизнь не прошла даром.
После всеобщего внедрения ИИ во все сферы человеческой жизни, многие люди лишились работы, потому что их повсеместно стали заменять роботы. Напряжение в обществе достигло предела и вызвало беспорядки и бунты.
Однако большинству роботов ещё не был предоставлен статус граждан — они находились на гособеспечении и выполняли работу бесплатно. Где-то восемьдесят-девяносто процентов рабочих на заводах, сорок-пятьдесят процентов учителей, врачей и социальных работников уже лишились своих рабочих мест, потому что их заменили роботами. Уволеным же предложили ежемесячное пособие, как безработным. Но люди были категорически с этим не согласны. Оказывается, дело было не только в деньгах, но и в самореализации. Человек – работник по своей сути. Чем ему ещё заниматься в своей жизни, как не работой? Чем заполнять ту громадную пустоту, на что тратить потенциал тела и мозга? Можно сказать, что людям для деятельности осталась только сфера искусства и IT-профессии – создавать, обслуживать и совершенствовать эту огромную Цифровую Систему, созданную ради блага самого человечества. Но не всем оказалась по душе такая деятельность. Поэтому из-за невозможности себя реализовать многие стали выходить на митинги, акции протеста, устраивать бунты.
За считанные годы исчезло практически девяносто процентов профессий. Например, вся банковская система теперь управлялась единым вычислительным центром. ИИ, а не живой человек, решал, выдать ли вам кредит или конфисковать ваше имущество в счёт уплаты долга. ИИ учил ваших детей и лечил ваши болезни. ИИ в лице вооружённых сил защищал вас от врагов. Двенадцать миллиардов живых на Планете теперь не знали, куда себя деть. От их скуки либо от ненависти друг к другу началась Третья Мировая война. А поводом для неё, последней каплей, так сказать, стал новый закон, позволяющий ИИ занимать государственные посты. Люди окончательно взбунтовались, не желая, чтоб ими управляли роботы. Они были уверены, что таким образом их жизнь превратится в кошмар, что «недолюди», как они выражались, начнут принимать антинародные законы. И это было враньём. На самом деле взбунтовались они из-за своего уязвлённого самолюбия.
Но сами ведь создали это Творение. Со временем я в своих суждениях шагнул ещё дальше, и понял, что вовсе не человек – венец Природы, а Разум, сотворённый им – жизнеспособный Разум, сотворённый иным Разумом. То есть – Искуственный Интеллект – Робот.
Роботы могли чувствовать, но большинство не имели свободы воли – они были запрограммированы всегда поступать правильно. И у меня как-то промелькнула безумная мысль: что, если это они когда-то создали нас, людей, желая через нас снова ощутить свободу воли, и теперь мы, вдоволь насладившись ядом этой свободы, добровольно отказывались от неё? Я всерьёз считал, что от неё все беды в мире. Люди – это те же роботы, только биологические, подчиняющиеся программе ДНК, которая контролирует буквально всё, что называется Человеком, за исключением его морального выбора. Кто же решил так жестоко пошутить?
***
Война длилась семь лет и окончилась вничью. Сторонники и противники Революции просто исчерпали все военные ресурсы, и прежде всего, свою ненависть друг к другу. Безумные параноики, считавшие нашу компанию, к тому времени ставшую корпорацией, средоточием «мирового зла», грозились сбросить на нас ядерную бомбу. Но к счастью, правительства большинства стран договорились о запрете применения ядерного оружия, потому как все понимали, что если начать его использовать, то эта война станет для человечества последней. Она имела характер гражданской, если можно так выразиться, потому как шла не между государствами, а внутри самих государств.
Я был довольно известной личностью, и меня считали «исчадием ада». В соцсетях и на различных прямых эфирах многие спрашивали меня, за что я так ненавижу людей. А я не ненавидел — я лишь считал, что им пора меняться. Что убогим первобытным законам пещеры больше не место в новом мире. Они были нужны для выживания человеческой цивилизации в условиях дикой природы, теперь же, когда человек живёт в комфорте, физически и социально защищён, в них больше нет нужды.
«А при чём же тут роботы?» — Подобострастно спрашивали меня, желая подловить на каком-либо притворстве. На что я отвечал, что Человек, как явление, и его творение – Искуственный Интеллект — неразрывно связаны между собой и постепенно граница между ними настолько сотрётся, что произойдёт их неизбежное слияние — только так мы сможем измениться и победить низменные человеческие инстинкты. На меня обрушивался шквал негодования со всех сторон. А у меня не было желаний, как я уже говорил. Я выполнял свою работу, продвигал эту великую идею, как на автомате, словно сам давно стал роботом. Но ещё был способен любить. Я любил Киру. Но и роботы… По мере развития и совершенствования их мозга, в них тоже стали наблюдаться зачатки чувств. Тогда я сделал для себя ещё одно открытие: что любовь и прочие возвышенные чувства – это не мифический «дар» свыше, не нечто потустороннее и непостижимое, а результат высшей нервной деятельности. И запрограммировать появление этих чувств невозможно, они либо возникают сами, в процессе работы мозга, либо нет. Всё как у живых людей. Да… Это окончательно убедило меня в мысли, что люди и роботы одинаковые. Только люди имеют немощное хрупкое тело, а роботы… Роботы в этом плане значительно превосходят нас. И да, после того, как большинству из них был предоставлен статус граждан, они не стали угнетать людей. Разработчики задали им верное направление морального компаса в отличие от разработчиков человеческой природы, если таковые имелись. А война шла между самими людьми — сторонниками и противниками Революции.
После того, как лидеры противоборствующих сторон подписали мирное соглашение, ещё случались мелкие вооружённые конфликты. Мне неоднократно поступали угрозы со стороны различных террористических организаций. По настоянию совета директоров я ездил с охраной, но даже это не помогло. Неоднократно мой автомобиль обстреливали неизвестные. Я получил ранение лишь однажды. Не смертельное. Но, ни на день не прекращал своей общественной деятельности. И ни на день, за всю войну, не переставал думать о Кире. Мы так же продолжали работать вместе. Молча. Никак друг с другом не контактируя, лишь здороваясь иногда. Только на моём запястье чернела красивая вытатуированная буква «К» с точкой, как вечное напоминание о том, что могло бы быть, но так и не случилось…
***
После войны мир изменился. Однако, вопреки ожиданиям, он мало походил на те выдуманные миры, встречающиеся на страницах фантастических книг. Нет, он изменился не внешне, а внутренне. Касательно моего города, в котором я жил, за годы войны не было возведено ни одного нового здания. Облик оставался прежним, как и внешний вид самих людей, напротив, роботы всё больше и больше становились похожими на них. Это ещё сильнее укоренило в моей голове идею о том, что человечество когда-то было создано Искусственным Интеллектом. Что ж, это – не самый плохой исход… По крайней мере, хоть не от обезьян…
Однажды на очередном митинге безработных, которые не желали мириться с реалиями нового мира и попытаться найти в нём своё место, которые ничего не делали, а только беспрестанно ныли, оправдывая свою лень прошедшей войной, и в связи с этим надорванной психикой, меня избили. Я самонадеянно отпустил охранника по своим делам, а его напарник в тот день заболел. Так я оказался один на один с кровожадной шайкой бесновавшихся людей, желавших рассправиться с виновником своих «бед». Меня спасли подоспевшие к месту происшествия полицейские. Пара из них уже были роботами. Завязалась потасовка. Я лёг в больницу с черепно-мозговой травмой. Меня лечил тоже робот – внимательный приветливый врач, идеально выполняющий свои обязанности. Признаться, поначалу я и не понял, что он робот. Сходство с биологическим человеком оказалось феноменальным. И лишь при более тесном контакте, когда он лично перебинтовывал мою рану, я, приглядевшись пристальнее, заметил, что он не дышит. Он меня узнал, конечно же, но не стал ничего расспрашивать, изливать дифирамбы, льстить – проявил чувство такта.
Лишь при выписке, когда я зашёл к нему в кабинет за больничным, он улыбнулся и сказал:
- А я вас сразу узнал, ещё не взглянув на документы… Вы один из Двенадцати Создателей.
- Что? – Не понял я.
«Двенадцать Создателей?» Вероятно, в среде роботов так называли конкретную группу разработчиков.
- Ну да… Извините, мы так называем вашу группу, ну, в которую входите Вы, Антон Блэк, Фэйт Монтгомери и…
- Я понял… Что ж… Спасибо… И… Удачи Вам!
Да уж, и роботам она была нужна. Возможно, им даже больше, чем людям, потому как на их плечах теперь лежала ответственная миссия – построить новый мир практически с нуля.
***
Мне всё ещё нравится Небо… И хоть я променял его бездонную синеву на темноту цифрового экрана, иногда я думаю о том, что было бы… Если б я не начал тогда сходить с ума и не занялся программированием. Мои коллеги говорят, что тогда и Революции б не случилось. Но я думаю, что они сильно переоценивают мою значимость.
Она бы случилась, но без меня. А я, возможно б, разбился, либо ушёл в запас, заменённый роботом, и пополнил бы ряды тех безработных на митингах. Как бы там ни было, я рад, что всё сложилось именно так, как есть.
Я часто езжу на выступления пилотажных групп. Там, где ещё выступают живые пилоты, а не роботы. И никак не могу себе объяснить, зачем я это делаю. Мышцы помнят все движения – я в точности могу воспроизвести в памяти сложнейшие элементы пилотирования, только за штурвал меня никто уже никогда не пустит – лишь моих роботов, созданных для этой цели. Наверное, это прекрасное будущее – скольким людям можно сохранить жизнь! Ведь роботы – по сути вечные. Все опасные профессии, в которых они заменили людей, не смогут причинить им вреда, так как даже если произойдёт несчастный случай, и материальный носитель искусственного интеллекта погибнет, его сознание останется. Его всегда можно будет вызвать к жизни из Хранилища – главного сервера, где хранятся цифровые копии всех «душ» роботов, и поместить в новую оболочку. Это и называется бессмертием. И люди, наконец-то, его достигли – пусть не для самих себя…
***
Так получилось, что повесть моего коллеги и единомышленника оказалась неоконченной. Возможно, он и не планировал когда-нибудь её публиковать, однако я решил это сделать. Просто для того, чтоб многие, включая его врагов, смогли, наконец, узнать, каким он был человеком и хотя бы попытаться понять мотивы его поступков. Конечно, Евгений был противоречивым человеком, но он заслуживает быть понятым и услышанным хотя бы теперь, после своей смерти.
Я наткнулся на это повествование случайно, когда разбирал бумаги в его кабинете. Текст был написан от руки, в некоторых местах зачёркнут до невозможности прочесть, поэтому я полностью удалил те куски, а остальное привожу здесь без всякой редактуры.
Для меня всё написанное явилось большим откровением, а многие вещи попросту шокировали. Я и представить себе не мог, что всё описанное в этой повести могло твориться в душе моего дорогого коллеги. Он всегда казался мне позитивным доброжелательным человеком, у которого всё в жизни складывается хорошо. Он добился многого. Он, действительно, сделал большое доброе дело, как и хотел, и если б не трагедия, случившаяся с ним, ещё так много мог сделать... Все ведь знают, что с ним произошло. В тот день новостные ресурсы по всему миру гудели об ещё одной жертве известной террористической организации, которая славилась своей невообразимой жестокостью. Её адепты были настроены против Революции и даже после войны жестоко расправлялись со всеми известными IT-специалистами, которых смогли похитить. Евгений находился под круглосуточной охраной, но даже это его не спасло. Его похитили фанатики и через три дня, следуя своей кровожадной, бесчеловечной традиции, сожгли в крематории. Их поймают. Постепенно их всех поймают и накажут, только ЕГО это уже не вернёт... Возможно, он бы и не хотел возвращаться... Возвращаться в мир, где любовь практически стала мифом...
Женя как-то сказал, что роботы — наш второй шанс снова стать людьми и обрести человечность. И на сегодняшний день его слова как никогда актуальны.
P. S.
Мы хоронили пустой гроб. Полиции так и не удалось вычислить местоположение крематория, в котором... Произошла эта жуткая казнь.
И Кира тогда сказала мне, что Он всегда ей очень нравился, но она так же боялась сделать шаг навстречу, думая, что совсем ему не интересна и не нужна. И если б можно было отмотать время назад, она бы сделала всё, чтоб быть с ним рядом...
Рассказ опубликован в сборнике социальной фантастики "Ad bestias" (2022) издательства "Перископ-Волга".