Комиссарская правда
В один из дней июня ко мне обратился старшина:
- Командир, там человек пришёл, тебя требует.
- Прям требует?
- Так точно.
Сопровождаемый старшиной, я вышел на опушку леса, рядом с нашим часовым стоял старичок, увидев меня, он улыбнулся:
- Это что ли ваш командир, чего такой молодой?
- А в лесу воздух целебный, - ответил за меня старшина, - молодеем с каждым днём.
- Ладно, слушайте.
Уже с его первых слов было понятно, что рассказ затянется, но я не решался перебивать. Если в двух словах, то выходило, что старик подвязался возить с одного из хуторов для немцев молоко. На этом месте он опустил глаза, боялся, что обвиним его в помощи врагу, но мы молчали. Он оправдывался тем, что у него дома четверо детей, а староста сельской управы позволяет отлить немного молока себе. Дорога на тот хутор шла через лес, кроме него никто не решался по ней ездить, а его - нужда заставила. И вот, значит, едет он как-то обратно, жарко было, а воды как назло с собой нет. Зачерпнул он из бидона молока, напился, а совсем скоро живот прихватило. Может хозяин хутора специально водой молоко разбавил, чтобы немцам навредить, а может, ему количество надо было. Спустился старичок с дороги по нужде, сидит себе, птичек слушает, вдруг видит под лапником ящик. Старик решил, что в хозяйстве всё сгодится. Разгрёб завал, а там винтовки набросаны, ящики с буквами, много чего ещё. О своей находке он тогда никому не рассказал, а когда услышал, что произошло на станции, понял, кому то добро сгодится.
- И всё же, почему нам решили отдать? Выдали бы немцам, а там глядишь – награда.
- Вы, когда на станции шумнули, страх я в глазах врага увидел и дальше хочу его видеть.
Договорились со стариком о месте встречи, но встал вопрос: «Как такое богатство в отряд доставить? На себе хлопотно будет!». Снова выручил Архип, он подсказал к кому в селе можно обратиться за помощью. Его старый знакомый согласился дать нам телегу с лошадью, только уговор – править он будет сам, лошадь с норовом. Четыре ночи вывозили партизаны военное имущество из наспех сооруженного тайника. Тулов, наш завхоз, всё осматривал, подсчитывал, потом доложил, что после чистки оружие будет готово к бою. Самым ценным для нас были патроны, а их в тайнике было много. Вот тогда-то мне и вспомнились слова комиссара, что люди будут нам помогать, только когда о делах наших узнают.
Первый поезд
Прошло уже достаточно времени после нашей акции на станции, разведчики говорили, что там теперь такая охрана, что близко не подойти. Наши нападения на патрули не отпугнули врага, он лишь увеличивал их количество, скоро из леса будет не выйти. Я вызвал к себе старшего подрывника:
- Что у нас осталось?
- Взрывчатки мало.
- Рельс разорвать хватит?
- Думаю, хватит.
- Готовь мину.
Вечером собрались с командирами.
- Засиделись мы, у кого какие мысли? – первым на кого я посмотрел, был старшина.
- Поезд бы под откос пустить.
- Подрывник говорит, что взрывчатки у нас мало. Нужно действовать так, чтобы наверняка. Отправь группы на железную дорогу, пусть подыщут место.
- Есть.
Группы ушли, а на следующий день я отправил на станцию Антона, нужно встретиться с железнодорожниками, вопрос к ним тот же – где лучше всего заложить мину? Разведчики вернулись, их новости не радовали. С обеих сторон железной дороги лес был вырублен метров на тридцать-пятьдесят. Через каждые сто метров стоят немецкие солдаты, другие на велосипедах ездят, не подобраться к рельсам. Долго не было Антона, все стали волноваться, наконец его привёл один из часовых, парень еле двигался.
- Что случилось?!
- На обратной дороге наткнулся на полицаев, избили, сказали, в другой раз не отпустят. В лесу отлёживался.
- Старостина видел?
- Видел, говорит, что удобное место километрах в пятидесяти от станции, там ещё лес не тронули.
- Несите его к доктору!
В землянке несколько минут стояла тишина, всем было жалко мальчишку.
- Молодой, оклемается, - заговорил первым старшина.
- Будем надеяться. Отправляй, старшина, разведку, пусть не торопятся, всё основательно проверят.
- Пойду, - сказал мой главный разведчик, забыв про субординацию.
Разведка подтвердила слова Старостина, отряд стал собираться. Не рассчитывая на серьёзное крушение поезда из-за малого количества взрывчатки, я решил дополнительно атаковать состав из стрелкового оружия. После нашего ухода лагерь опустел, остающиеся провожали нас молча, кто-то крестил. К утру были на месте, мне показали, где предполагалось заложить мину, а также место, где можно было устроиться так, что всё железнодорожное полотно было как на ладони. Один из подрывников внёс свои поправки:
- Инерцию не учитываете? После взрыва поезд продолжит движение, место для мины переносить надо.
Пока обсуждали что да как, мимо прошёл поезд, партизаны провожали его глазами, а у меня зачесались руки. Минёры доложили, что всё готово, оставалось ждать. Ждали часа три, за это время дважды, на дрезине, проехали немецкие солдаты. Я похвалил своих подрывников за предложение сделать мину не нажимного типа. Наконец послышался шум приближающего поезда, он шёл с востока, я показал сигнал обозначающий приказ не взрывать. Что толку с эшелона с ранеными солдатами и разбитой техникой? Шло время, вокруг стояла такая тишина, что казалось птицы улетели отсюда подальше, зная наши намерения. Нетерпение читалось на лицах бойцов партизанского отряда, всем хотелось действовать, а не лежать на пузе. С запада послышалось далёкое «тук-тук», партизаны закрутили головами, все собрались. Поезд шёл тяжело, с небольшой скоростью, впереди него, в метрах двухстах, ехала дрезина с солдатами. Пропустив дрезину, подрывник дёрнул шнур. Да, это был не тот взрыв, что на станции, паровоз чуть накренился, его колёса съехали на насыпь, ломая и выворачивая шпалы. Протащив за собой состав ещё метров двадцать, груда железа остановилась. Тут же из вагонов стали выпрыгивать солдаты и офицеры – настала наша очередь. Стрельба была такая, что попытайся я отдать приказ «прекратить огонь», не сразу бы докричался. Пулемётчики били по окнам вагонов, остальные расстреливали тех немцев, которые успели выпрыгнуть на полотно. Поймав паузу в стрельбе, я крикнул – «Уходим»!
В лагерь вернулись все, убитых не было, лишь семь человек легкораненых. Снова была радость победы, но что-то внутри меня не давало покоя. В народе говорят - «Накаркал». Протиснувшийся, между веселящимися партизанами, боец, рассказал, что один из оставшихся окруженцев сбежал. Тут было о чём подумать.
- Старшина! – позвал я своего боевого товарища, который рассказывал и показывал, как он стрелял из пулемёта.
- Невесел ты, командир, такой бой дали!
- Собирай лагерь, быстрее.
Весёлое лицо старшины вмиг стало серьёзным:
- Что случилось?
- Один из окруженцев ушёл!
- Тв… …! Разведка, ко мне!
Тихонов ходил от человека к человеку, успокаивал, подбадривал и в тоже время подгонял бойцов. Это по его подсчётам в лагере собралось гражданских больше, чем партизан. Началась такая суматоха, которая того и гляди перерастёт в панику.
- Куда их? – спросил старшина.
- Ты поведёшь, помнишь заболоченный район на карте?
- Помню.
- Туда иди.
- Антон, Антон, как ты? – подозвал я паренька.
- Здоров, товарищ командир.
- Беги в деревню, скажи Архипу, пусть деревенских в лес уводит! Быстрее, парень, быстрее!
Я чувствовал, я ощущал всем телом, грозящую людям опасность.
Ещё не стемнело, как в партизанском лагере стихло. Оставшиеся со мной партизаны, построились без команды. Вперёд вышел Винников, он был моим помощником с гражданским населением отряда:
- Оставшиеся боеприпасы и оружие утопили в выгребной яме, в строю двадцать четыре бойца.
Я посмотрел на стоявших передо мной людей:
- Товарищи, совсем скоро будет бой, может быть для нас он будет последним. Наш лагерь ушёл, будем защищать деревню, пока её жители не уйдут. Я надеюсь на вас!
В деревне нас встретил Архип, он сидел на завалинке крайнего дома. При виде партизан, вышедших из темноты, он встал, опираясь на толстую палку.
- Деревенские давно ушли? – спросил я.
- С час назад. Оружие дай.
Зная, что он останется, я протянул ему немецкий автомат. Покрутив оружие, как игрушку, в одной руке, Архип передал его партизану с ручным пулемётом.
- Эту штуку мне дай, да покажи, как пользоваться.
У нас было время до утра, раньше враг не покажется. С остервенением копая окоп, я надеялся, что ошибся, что не выдаст нас сбежавший окруженец, что беда пройдёт мимо. К нам присоединились пятеро партизан, которые всё время находились на подъезде к деревне. Укрытие мы выкопали что надо, четыре противопехотные мины, всё что было, установили на подъёме дороги. Мы готовы.
Утренний туман убаюкивал, но понимая опасность, никто не сомкнул глаз. Внизу загудели моторы, осторожно ползли вверх три немецких грузовика. Сработала первая мина, которая повредила переднее колесо машины, она сначала остановилась, а потом стала пятиться назад. Третий грузовик, набрав скорость, объехал затор, но тоже встал, подорвавшись на другой мине. Немецкие солдаты спешно покидали кузова машин, к своему удивлению полицаев я не видел.
- Какое к нам внимание, даже полицаев с собой не взяли! – я повернулся к Архипу.
- Мне без разницы! – мужчина прижал к щеке ложе пулемёта.
- Без приказа не стрелять, пусть на поле выйдут! Вас это тоже касается.
Архип кивнул.
Маленькими перебежками, немцы поднялись на ровное поле, где залегли, мы ждали. С вражеской стороны раздалось несколько выстрелов, над нашими головами пролетели пули, нас провоцировали начать первыми, но мы молчали. Осмелев, немцы поднялись, а я тихо сказал – «Огонь!». Не знаю, воевал ли когда Архип, но с пулемётом он управлялся хорошо. Патроны зря не тратил, по торчащим над землёй, словно кочки, головам не стрелял, ждал, когда враг поднимется. Первая атака закончилась быстро, немцы спустились к грузовикам.
- Уйдут? – спросил Архип.
- Вряд ли, задумают новый план и снова пойдут. Смотреть за флангами, - крикнул я крайним бойцам. Попытка окружить нас не получилась, мы отбились. Теперь враг замолчал надолго, я был уверен, что они ждут подкрепления, скоро будет настоящий бой.
Что-то промелькнуло совсем рядом, я увидел Антона.
- Ты чего здесь делаешь?! Бегом в лес!
- Не кричи на него, - остановил меня Архип, - он проводил людей и вернулся, это его деревня.
Новая атака немцев, теперь их было гораздо больше, с правой стороны выехал бронетранспортёр, его пулемётчик патронов не жалел. Кто-то из партизан дождался, когда тот подъедет ближе и сумел забросить в него гранату, вот только сам боец упал убитым. Нас атаковали то справа, то слева, но мы отбивали все атаки. Я слышал, я видел раненых и убитых партизан, но никто не отходил. Антон перетянул мне правое плечо, но кровь продолжала вытекать из раны.
- Идут, приготовиться!
Выстрелы, выстрелы, выстрелы!
Очнувшись, я понял, что меня несут. В груди жгло, как будто к коже приложили раскаленный металл, я хотел повернуть голову, но глаза залило кровью - снова потерял сознание. Потом увидел лицо старшины, он хотел приподнять мою голову, но наш доктор его остановила, она перебинтовывала меня, сказав, что всё хорошо – опять небытие. Окончательно я пришёл в себя под раскидистой берёзой, в глаза било солнце, рядом кто-то стонал.
- Очнулся, командир?
- Ты как здесь оказался?
- Вернулся за вами и не зря. Встретил троих, тебя несли, в самих еле дух держался!
- Архип?
- Погиб. Ребята говорят, что когда у него кончились патроны, он пулемётом, как дубиной, троих убил.
- Антон?
- Погиб парень, тебя прикрывал.
- Люди как?
- Наши на месте, вот, и коров довели, попей молочка, - старшина приложил к моим губам кружку. Вкуса молока во рту не было, в глазах стояли лица партизан, Архипа, Антона. Тяжела партизанская дорога!
Конец.
