Причудливая история, свидетелем которой стал мой дедушка.
Выйдя на пенсию, мой дед Степан ещё некоторое время работал сторожем на базе отдыха, находящейся на берегу Волги. Прекрасное место на острове, настоящий рай для любителей уединения с природой.
Небольшие деревянные домики таились в тени величественных дубов. Со всех сторон базу окружала вода, а соединял сие чудесное место и большую землю старенький хлипкий мост. По ту сторону моста раскинулись лесочки и заболоченные низины. А за ними возвышался посёлок, где и проживал дедушка.
С поздней осени по тёплую весну база пустовала. В свободное время дедушка и второй сторож Фома занимались охотой. Переходя в зимнюю стужу с острова на остров по льду, стреляли зайцев. В дозволенные периоды ходили на утку. Занимались и рыболовным промыслом. Всю небольшую добычу приносили домой. То были времена 90-х и приходилось крутиться, чтобы прокормить семью.
Весной, когда наступал паводок, мост, соединяющий остров и посёлок, затапливало водой. В это время года до базы можно было добраться разве только на лодке. Что и приходилось делать дедушке и его сменщику. Именно тогда произошла история, которую я не единожды слышал от дедушки Степана. Далее от первого лица.
... После того, как сошёл снег, а вода поглотила мост и значительно затопило территорию базы, я заприметил на острове следы зайца. Посему, видать косой не успел покинуть территорию базы и остался здесь, окружённый водой. Уж хоть и сам охотник, но такая добыча не по мне. Решил, если умен, сам переплывет серый. А ежели повезёт, так и вода скоро сойдёт. Уж коли потом попадётся на охоте, то другое дело. Фоме о зайце говорить не стал. Он мужик неплохой, да только и шибко жадный. Не пожалеет, точно пристрелит.
Однако спустя несколько дней Фома и сам прознал о затаившемся на острове госте. И, как я предполагал, собрался выследить и подстрелить. О чем поведал мне и позвал с собой.
— Не по мне добыча. И ты, Фома, не трогал бы ушастого. Пущай живёт! — попытался я остановить его.
— Ты что это, Степан, сдурел к старости? — ухмыльнулся он и продолжил: — Добыча сама в руки идёт. Уж я его не упущу! У меня полон дом ртов: дети, внуки. Я зайца продам, копеечку заработаю, внучков подарками обрадую. А ты как знаешь, ежели со мной не идёшь, то заяц лишь мой будет!
Собрался Фома, взял ружье и вышел из сторожки. И то был его выбор. Налив горячего чая и отпив, я и не заметил, как задремал. Разбудил меня одиночный выстрел. «Пристрелил таки», — печально решил я и снова погрузился в сон. Спустя время, проснувшись, понял, что Фома ещё не вернулся. «Странно. Прошло уже пару часов, за окном смеркается, а его всё нет. Неужто промахнулся и до сих пор ищет? Ну и пущай бегает!» — подумалось мне.
Одевшись, пошёл на вечерний обход территории базы. Шагая по сырой земле и шурша прошлогодней листвой, я злился на Фому: «Не по-человечески это всё. Охота охотой, а здесь ушастый, словно в клетке запертый. Ни убежать от охотника, ни спрятаться. А может, и прав он, и то я к старости сентиментальным становлюсь?»
И пока я вёл спор с самим собой, дошёл до противоположного края острова. Здесь густо разрослись дубы и кустарники. И уже было хотел развернуться, как услышал в самой дубовой чаще звуки, напоминающие возню.
— Фома, это ты? — окликнул я.
Ответа не последовало.
— Фома! — ещё раз позвал я.
Ветки в глубине захрустели, будто их ломала неведомая сила. Среди этого треска мне послышались человеческие всхлипы. К тому времени остров уже окутала темнота. Направив фонарик в сторону звуков, я настороженно всматривался. Во мраке мне удалось рассмотреть силуэт. Неожиданно силуэт, пробираясь между кустов и ветвей, устремился в мою сторону. Я попятился назад, снял ружье и прицелился.
— Стой! — крикнул я.
Человек приближался.
— Предупреждаю: остановись! Иначе выстрелю!
И наконец, я разглядел его. Это был Фома! Он замер передо мной и поднял руки. Вся его одежда оказалось порванной в клочья. Фома тяжело дышал и смотрел на меня стеклянными глазами.
— Ты совсем сдурел? Почему не ответил? Я же тебя едва не пристрелил! Чёрт бы тебя побрал, дурака! — выругался я, убирая ружьё.
Вдруг ноги Фомы подкосились, и он рухнул на землю. Приложив большие усилия, я смог притащить его в сторожку. Фома оказался жив и в скором времени пришёл в себя. Первое, что сделал, налил себе стопку водки и с жадностью поглотил её.
— Тут такое дело. Я, кажется, с самого Лешего повстречал! — глядя на меня перепуганными глазами, начал свой рассказ Фома. — Дело было так. Заприметил я зайца на краю острова, а он от меня сиганул в дубы. Я за ним. В зарослях его и подстрелил. А как собрался идти, смотрю, старик чудной на поваленном дереве сидит. Здоровый такой, седовласый, бородатый. Смотрит на меня сердито, пальцем грозит. А я ему говорю: «Дед, ты чей будешь?» Вижу, что не из наших, не из местных, и спрашиваю дальше: «Как сюда попал? Это закрытая территория, посторонним сюда нельзя!» А он молчит, не отвечает. Да всё головой грозно машет, дескать, не хорошо ты, Фома, поступил! А глаза так и светятся, будто у хищника. «Ты, дед, уходи тем же путем, что сюда добрался. Подобру-поздорову!» — пригрозил я старику, указывая взглядом на своё ружье. Уж хочешь верь, хочешь не верь. Только в одну секунду старик подскочил ко мне и схватил за нос так, что у меня слёзы рекой потекли. Ни пошевелиться не могу, ни отпор дать. А старый хихикает и водит меня за нос кругами. Я сначала чертыхался, за что он мне мгновенно один за другим пенделя крепкого отвешивал. Старый, а на диво сильный и ловкий. Не знаю, сколько он меня так гонял и мучил. Я взмолился и говорю ему: «Пощади! Виноват я! Всё понял!» И он меня отпустил. Я на землю сел, отдышаться не могу, нос посиневший растираю. А старик зайца аккуратно, так, как младенца, взял на руки и скрылся среди дубов. Я побежал, а найти выход из леска не могу. Ты поможешь представить себя? Как такое возможно? Чтобы из нашего лесочка выход не найти! Ко всему и деревья, будто живые, наказывая, хлещут меня. По лицу, по спине и ногам. Плутал я, плутал и вдруг увидел свет. И устремился к нему. То был твой фонарь. Вот такие дела, Степан. Наказал и проучил меня Леший на всю жизнь. Уму-разуму научил. А всё жестокость и скупость моя. Послушал бы тебя, и всего этого не произошло. И ведь ружьё то моё забрал. Где его искать то теперь? —всхлипнул Фома, словно дитё, утирая рукавом нахлынувшие слёзы.
Проговорили всю ночь, а на рассвете отправились к тем самым дубам. Здесь, на самой макушке старого дуба висело ружье Фомы. Дивились мы долго, размышляя, как оно там оказалось...
Лукавить не стану, с охотой Фома не завязал, нужда не позволила. Но вот подход свой к промыслу изменил. Мягче и добрее стал. Иной раз прицелиться, да не стреляет. Улыбается и отпускает добычу. И меня останавливает:
— Всё, Степан, айда чай пить! — и приговаривает: — Живи с природой в ладу, не попадешь в беду!..
На этом месте дедушка всегда заканчивал рассказ. Лукаво улыбался и, гладя меня по волосам, ещё долго размышлял о неведомом мне. А я, малой, наивно полагал, что зайчик непременно остался жив. Ведь не мог Леший поступить иначе, как даровать ушастому вторую жизнь и унести за пределы острова.
