Медиатехнолог Ярослав Федосеев — первый пиарщик, побывавший в зоне проведения специальной военной операции. В своем Telegram-канале «Хуже Федосеева» он анализирует информационный фронт, развернувшийся вокруг СВО, а также разбирает работу украинского ЦИПсО, западных СМИ и отечественных медиа. В интервью для «Слово и Дело» Ярослав Федосеев рассказал, почему Россия «не явилась» на информационную войну, какова роль Telegram в освещении событий на Украине, и поделился собственным опытом встречи с агентом ЦИПсО.
— Вы считаете, что Россия «не явилась» на информационную войну. Не могли бы объяснить, что вы имеете в виду?
— Давайте начнем с того, что в информационной войне у России есть три целевые аудитории, на которые необходимо воздействовать. Первая — это аудитория внутренняя,российская. Вторая — это мировая аудитория, и третья — аудитория украинская. Мы столкнулись с ситуацией, когда, несмотря на упорную антизападную риторику государственной пропаганды, даже российское общество оказалось к ней не готово.
Например, люди не слышали про восьмилетние обстрелы Донбасса, не знают о страшном пожаре в одесском Доме союзов, где погибли русские люди, не замечали, что Запад наращивает силы у российских границ. О чем это говорит? Только лишь о том, что мы, пиарщики, не справились с банальным информированием населения о новых исторических событиях, способных определять парадигму будущего. Я уже молчу про формирование единой позиции по отношению к этим событиям.
Естественно, когда началась СВО, люди, не готовые к ней и не осознавшие ее смысл, просто абстрагировались, отказались принимать реальность и спрятались в норку. В этот самый момент противник начал массированное информационное наступление по всему фронту и установил господство не только среди украинской и западной аудитории, но и посеял сомнения среди людей откровенно пророссийской направленности. Вдобавок, здесь сработала цензура западных СМИ, закрыв любые каналы коммуникации, поддерживающие точку зрения РФ.
Мы же, в свою очередь, смогли оперативно заблокировать доступ к Facebook** и Instagram** (принадлежат корпорации Meta*, которая признана экстремистской организацией и запрещена в РФ), где транслировались заготовленные кровавые ролики ЦИПсО. Тем самым, спасая психику миллионов русских людей по всей стране. Сейчас же наша страна работает исключительно на отражение информационных атак.
— Да, порой создается такое впечатление, что мы только реагируем на инфоповоды, но не создаем их первыми. Вам так не кажется?
— Так оно и есть. К сожалению, мы наблюдаем прямые последствия отсутствия образовательной школы пиарщиков. В России сформулировано мнение, что пиарщик — это априори профессия негативная и грязная. Мол, нет смысла думать о какой-то репутации — все нужно доказывать конкретными делами. К сожалению, такая точка зрения ретроградная. Она сформирована еще до возникновения термина «постправда» — ситуации в информационном поле, когда эмоция важнее реального положения дел. Соответственно, мы не способны генерировать нужное нам настроение у целевой аудитории в момент отправки в народ наших месседжей. Сухое информирование «по воробьям» не дает такого эффекта.
В таких условиях нам остается работать исключительно в когнитивной защите, и, как я уже сказал, только на отечественную целевую аудиторию. Когда против нас организована информационная атака в виде фейка или вброса, мы даже не пытаемся переубедить в этом мировое сообщество или украинскую аудиторию. Результат будет априори со знаком минус.
— Есть ли в России свой аналог ЦИПсО? Нужен ли он?
— Споры о создании в России аналога ЦИПсО продолжаются уже 11 месяцев. Внезапно у нас проснулась мораль, и мы вдруг стали сами себе говорить: зачем нам быть такими же, как украинцы? Мол, мы же за правду, значит нам нужно говорить только правду. С такими рассуждениями никакого аналога ЦИПсО в России не будет, даже если этого нам бы очень хотелось.
Методы работы ЦИПсО во многом уже сейчас являются примитивными, они никоим образом не совершенствуются. Я делал разбор общения с представителем ЦИПсО в своем Telegram-канале. Он умудряется использовать старые (февральские, мартовские) методички и информационные вбросы. Естественно, когда ты вступаешь с ним в спор, он ни на один твой вопрос не ответит. Потому что у него нет задачи прийти к истине — он лишь делает информационные посевы своих месседжей, используя, например, твой Telegram-канал. Над логическими доводами он будет смеяться, либо вообще никак не отреагирует. А за счет панических настроений такие сообщения очень активно цитируются другими участниками дискуссии.
Поэтому если вам кажется, что вы увидели спорное сообщение в Telegram-канале, оно вызывает страх или панику, то с вероятностью 95% это сообщение было опубликовано либо агентом ЦИПсО, либо человеком, который уже подвергся влиянию агента ЦИПсО.
— Как бы вы оценили роль Telegram в освещении СВО?
— Telegram сейчас — это открытая свободная площадка, где каждый лидер мнения имеет право публиковать все, что считает нужным. Я сейчас говорю только про внутреннюю, российскую аудиторию, где мы более-менее наладили работу правильных информационных вбросов и адекватного позиционирования в Telegram-каналах.
Но опять же, если ответственные лица из министерства обороны, администрации президента знали о начале специальной военной операции хотя бы за два-три месяца, у нас наверняка могла быть возможность перекупить старые и создать десятки новых Telegram-каналов на территории Украины, чтобы перехватить информационную повестку и не допустить того жуткого проигрыша, который у нас случился на информационном фронте.
Telegram — это действительно уникальное место с точки зрения взаимодействия между целевыми аудиториями и группами. Тем не менее украинская сторона продолжает на ней одерживать информационные победы, которые выражаются в панических настроениях внутри России, ну и как следствие — в ухудшении психологического здоровья у нашего населения и пессимистических прогнозах по СВО.
— Почему тот же Павел Дуров никак не регулирует то, что происходит в Telegram?
— Надо понимать, что Павел Дуров — это человек мира, который живет в старых парадигмах века минувшего, существовавшего до 24 февраля 2022 года. Я скажу больше: большинство людей сейчас тоже пока еще мыслят довоенными установками, и перестроиться им будет крайне тяжело.
Павел Дуров выбрал позицию «моя хата с краю». Он абстрагировался от всех и не мешает двум сторонам оказывать друг на друга влияние. Но я считаю, что даже в этой ситуации мы должны быть ему благодарны. Павел Дуров имеет несколько гражданств и в целом может одним своим запретом просто свести на нет всю работу российских пропагандистов, заблокировав Telegram на территории России.
— Есть ли примеры другой информационной работы с темой СВО в России, другие подходы?
— За всю историю мы столкнулись с этой ситуацией впервые. Но я скажу так: главный принцип работы пропаганды заключается в том, чтобы человек не осознавал, что на него оказывается влияние пропаганды. Цель — убедить общество государства-противника сложить оружие и сдаться. Я видел неоднократно такие попытки с нашей стороны. Они встречались, например, у блогера Юрия Подоляки в момент, когда в мае-июне прошлого года на Украине проходила очередная волна мобилизации. Призванные на фронт солдаты не были заинтересованы в том, чтобы воевать за Украину, и многие из них сдавались, уходили в плен. Эта мысль вбивалась в головы общества. Но опять же, в головы русского общества — а не украинского. Поэтому нужного результата мы так и не получили.
— Если говорить о российском телевидении: сейчас показывают шоу о путешествиях или юмористическую передачу, а через несколько минут — новости с фронта. Как вы это оцениваете?
— Российское телевидение в последние годы ведет себя очень странно. Оно не пытается конкурировать за YouTube-аудиторию, не пытается конкурировать за аудиторию стриминговых сервисов. «Телики» живут в каком-то своем мире, оказывая влияние на старшее поколение людей. И даже среди них оно ослабевает. Потому что «ну невозможно это смотреть уже». Так говорят наши бабушки и дедушки, которые уже не похожи на советское поколение людей предпенсионного возраста. Именно поэтому российское телевидение теряет аудиторию и каждый день вбивает в свой гроб новые гвозди.
— Что об этой ситуации думают люди на фронте? Каким информационный фронт видится с реального фронта?
— Была ситуация, когда мы с моим другом Кириллом Базалинским попали под обстрел в момент пересечения Антоновского моста. Это случилось в Херсоне 29 августа, когда началось первое контрнаступление ВСУ. Как раз в тот день мы столкнулись с той самой подрывной работой ЦИПсО.
Представьте ситуацию: несколько часов в городе нет интернета. Все ходят притихшие, чего-то ждут и судорожно пытаются обновить браузер смартфона. Где-то вдалеке слышатся взрывы, гул которых постепенно нарастает. Потом внезапно интернет появляется, люди хватают телефоны и начинают жадно всасывать в свой мозг первое, что видят в Telegram-каналах — а именно свежеопубликованные фейки, будто украинская армия стоит уже в центре Херсона, что рядом с ВГА было несколько прилетов, а солдаты ВСУ берут конкретные дома и улицы на северо-западе города. Мол, «русская армия отступает, прорвана первая, вторая, третья линии обороны». Конечно же, когда ты сразу не получаешь разъяснение из официальных источников ВГА, тобой овладевает паника.
Помимо прочего, у нас колоссальный диссонанс восприятия СВО в приграничных районах и в столицах — Москве и Санкт-Петербурге. Либеральная аудитория активно лоббирует мысль, что «от войны все устали». Друзья, мы не устали от войны, потому что мы ее даже не видели! Мы не представляем, как она устроена, нам не знакомы лишения, боль, кровь, подвалы, прилеты ракет. Это не усталость от войны, это нытье из-за блокировки «шенгена» и ухода «Кока-колы».
Говорить о настоящей усталости от войны можно будет года через три-четыре. А пока, отправьтесь в освобожденные города — Мариуполь, Попасную, Лисичанск, Луганск. Там вы увидите людей, которые по-настоящему устали от войны. И тогда взгляд на многие события кардинально изменится.
Мнение редакции может не совпадать с мнением героя интервью.