За свою короткую, чуть больше двадцати лет, но полную драматизма жизнь, он стал не только революционером-республиканцем в бурлящей политическими событиями Франции, но и стал революционером в математике - создав новое направление в алгебре, опередив на десятилетия математиков с мировыми именами – Эварист Галуа.
На примере Эвариста Галуа, я хочу показать, что уникальная роль наблюдателя важна не только в физике, но и в математике тоже. Юноша 18-ти лет смог увидеть в математике то, что не могли увидеть известнейшие математики того времени. Его мозг был революционным во всем – в его жизни и в математике. Материал относительно большой, не хочу сильно сокращать, основные моменты его жизни очень важны для понимания его духа и идей. Кроме того, я хочу показать, как гению, трудно пробираться в науке через консерватизм, зависть, интриги. И сейчас, в современной науке, эта тема далеко не на последнем месте.
ЭВАРИСТ ГАЛУА - РЕВОЛЮЦИОЕНР В МАТЕМАТКЕ
Эварист Галуа родился в небольшом городке Бур-ла-Рен 5 октября 1811г, примерно в 10 км к югу от Парижа.
Сегодня это пригород французской столицы. Его отец Николя-Габриэль Галуа(1775–1829) был республиканцем и главой местной власти в Бур-ла-Рен. Он занял эту должность после того, как Людовик XVIII вернулся на престол в 1814 году. Его мать - Аделаида-Мари (девичья фамилия Деманте) (1788-1872). В семье было трое детей: сестра Натали-Теодор была на два года старше, Эварист был вторым ребенком, а его брат Альфред был младше почти на три года.
Отец и мать имели хорошее образование в области классической литературы, религии и философии. Известно об особом даре Николая-Габриэля Галуа - он без особого труда сочинял сходу различные рифмованные куплеты. Этим часто развлекал семью и друзей на домашних вечеринках. Мать, Аделаида-Мари - дочь юриста, свободно читала на латинском и греческом языках классическую литературу, и на нее легло начальное образование детей. Благодаря матери, Эварист, получил отличное знание в области латыни, греческого языка и риторики, и упоминается, что она передала ему свой скептицизм в отношении религиозных вопросов, но обучению математики архивных данных нет.
В 1823 году, 6 октября, в возрасте двенадцати лет, Галуа поступил в лицей Луи-ле-Гран в Париже.
Его шестилетнее обучение началось достаточно хорошо, но закончилось плохо. Галуа первые два года хорошо учился, получив грант первой степени по латыни и греческому. Но, в 1825-26 учебных годах его отношение к школе изменилось - ему наскучила учеба и в 14 лет он начал серьезно интересоваться математикой. В феврале 1827 г. Галуа записался в свой первый математический класс, курс М. Вернье. На курсах он познакомился с работой « Элементы геометрии» Адриана Мари Лежандра (1752-1833), которую, как говорят, смог прочитал «как роман» и освоил с первого прочтения.
В 15 лет он читал труды известного математика Жозефа Луи Лагранжа (1736-1813), такие как «Размышления о решении алгебры уравнений», «Учебники по исчислению функций», предназначенные для профессиональных математиков. Однако его школьная жизнь оставалась без должного внимания - другие учителя обвиняли его в негативном отношении к их предметам. Жаловались, что он не посещал уроки и практически не делал домашних заданий, что мучает своих учителей и тем самым навлекает на себя наказания.
Летом в июле 1828 года, Галуа решает поступать Политехнический институт (École Polytechnique), лучшую математическую школу во всей Франции. Галуа был уверен, что его глубокое знание по математике достаточно для поступления, но его самомнение и неспособность должным образом подготовиться к экзамену, привели к сокрушительному провалу.
Эварист был сильно разочарован, но решил пересдать экзамен через год и не теряя время, сразу записался на подготовительный курс по математике, где познакомился с учителем Луи-Поль Эмиль Ришаром (1795–1849), профессором в области математики, преподававший высшую математику (mathématiques spéciales). Луи-Поль Ришар был талантливым и честным человеком, прекрасным учителем. Он стремился передать каждую каплю знаний и таланта своим ученикам и смог разглядеть математический талант Эвариста, называя Галуа «Авелем Франции». Ему принадлежат слова: «Этот ученик имеет заметное превосходство над всеми своими однокурсниками; он работает только над самыми передовыми разделами математики. Этого ученика с выдающимися способностями следует принять в Политехнический институт ». Ришар наградил Галуа первой премией, а на Генеральном конкурсе он получил четвертое место за свою работу. Уровень абстракции, который Галуа показал в этой работе, был далеко за пределами того, что можно было ожидать от ученика в его возрасте.
В апреле 1829 г Галуа под руководством Луи-Поль Ришара написал свою первую статью (о цепных дробях), которая вышла в журнале «Annales de Mathématiques», а 25 мая и 1 июня Луи-Поль Ришар передал в Академию наук две работы своего ученика (Эвариста Галуа) через Огюстена Луи Коши (1789-1857).
Ришар знал, что Коши был самым строгим, но и наиболее компетентным из экспертов, поэтому он доверил работу непосредственно ему, а не официально представил ее в Секретариат Академии наук, как это было принято. Коши, не отличался особенно дружелюбным характером. Симеон Дени Пуассон(1781-1840) и Огюстен Луи Коши были назначены экспертами.
2 июля 1829 года случалось страшное событие в жизни Эвариста Галуа, которое невольно подтолкнуло его на трагический путь своей жизни- самоубийство отца, Николя-Габриэля Галуа. В это время во Франции царила сильная политическая напряженность и борьба. В начале 1829 года молодой священник принял приход в Бур-ла-Рен и вскоре объединился с местным радикальным политическим течением. Вместе с членом городского совета он строил интриги против либерального мэра Николя-Габриэля Галуа. Они распространили по городу фальсифицированные слухи и унижающие достоинство мэра пошлые стихи. Из-за разразившегося по этой причине конфликта, отец Эвариста покинул Бур-ла-Рен и переехал в Париж, где снял квартиру на улице Жана де Бове, недалеко от школы Луи-ле-Гран. В этой квартире 2 июля он покончил жизнь самоубийством- повесился . Семья Галуа оставалась ярым сторонником Французской республики на протяжении всей революции, а оппозиционная фракция иезуитов много сделала для уничтожения политических лидеров республики, таких как мэр Галуа. Иезуиты распространяли такие порочные слухи об отце Эвариста Галуа, что репутация этого человека «ухудшилась до такой степени, что он покончил с собой». Конечно, для Галуа и его семьи это было страшным, и трагическим ударом, невосполнимой утратой.
Июль или август 1829 года: вторая и последняя неудача при поступлении в Политехническую школу.
После того, как Политехническая школа вновь отвергла Эвариста, Луи-Поль Ришар порекомендовал подать заявление в двухгодичную подготовительную школу«Ecole Préparatoire». Учеба в Ecole Preparatoire была для него очень нужной, особенно с финансовой точки зрения, так как там он получал денежную поддержку и обеспечение от государства, его мать потеряла большую часть дохода после смерти отца, это было особенно важно. Хотя крайний срок регистрации на вступительный экзамен в Подготовительную школу уже прошел, Эваристу удалось (с помощью Луи-Поль Ришара) участвовать в нем. Письменный экзамен проходил 20 и 25 августа.
В ноябре того же года, Эварист, все-же поступает в двухгодичную подготовительную школу École Preparatoire.
Вообще говоря, хоть и здания школ были рядом, но цели двух школ были совершенно разными. Политехническая школа в первую очередь готовила инженеров и ученых, а подготовительная школа занималась подготовкой учителей и профессоров. Для сдачи вступительного экзамена, Галуа должен был получить степень бакалавра по литературе и математике. Он провалил языковую часть теста, но восемь дней спустя его чрезвычайно плохая работа была принята Леклерком, Барби дю Бокаж, Виктором Кузеном и Тилле. 29 декабря он сдал экзамен по математике с экзаменаторами Франкером Ашетом и Лефебюром де Фурси. Однако из-за его плохого умения писать, ему дали устный тест. Лерой поставил Галуа нужные баллы за математику, но заметил: «У этого студента иногда странная манера выражаться, но он умен и проявляет замечательный пытливый ум».
Экзамен по физики принимал сам Жан-Клод Эжен Пекле (1793 — 1857)
Комментарий Пекле к тесту по физике печальный: ,,Он единственный студент, который ответил мне плохо, он не знает ничего. Мне сказали, что у этого студента способности к математике. Я очень удивлен, смотря на его результат сдачи экзаменов. Я не думаю, что он очень умный или он скрыл это так, что я не мог это обнаружить. Если этот ученик действительно такой, каким он мне кажется, я очень сомневаюсь, что из него когда-нибудь получится хороший учитель».
Тем не менее Галуа был принят и 20 февраля подписал контракт, В этой школе началась его основная политическая жизнь - как революционера. Он подружился с Огюстом Шевалье, студентом второго курса. Огюст и особенно его 23-летний брат Мишель, учившийся в Политехнической школе, оказали большое влияние на политическое развитие Эвариста. Оба были ярыми последователями сенсимонизма.
В январе 1830 г. Огюстен Луи Коши снова упоминает работу Галуа, которую он забрал домой в конце мая 1829 г. для более тщательного изучения. В письме президенту Академии наук, Коши извинился за свое отсутствие на встрече, посвященной обсуждению работы Галуа. Он собирался обсудить их на следующей встрече, но вместо этого представил свое собственное исследование. Галуа так и не получил обратно свои рукописи, и Коши больше никогда не упоминал об этой работе. Не смотря на это, Галуа решил принять участие в конкурсе «Grand Prix de Mathématiques». Для этого он пересмотрел свои работы и представил их незадолго до 1 марта. И увы, Галуа снова не повезло. На этот раз Жан Батист Фурье(1768-1830), пожизненный секретарь, забрал его работу домой и умер 16 мая. Эта работа также затерялась, а Галуа был исключен из группы конкурсантов без уведомления.
Однако, в апреле 1830г., уважаемый научный журнал Bulletin du baron Ferussac опубликовал копии частей рукописей, представленных Галуа. Всего в этом апрельском номере было опубликовано семь статей и помимо Галуа, там были работы Жергонна, Шаля, Якоби, Пуассона, Либри и Коши. Это факт уже многое показывает.
22 июня 1830 года Галуа завершил первый год обучения в подготовительной школе, сдав выпускные экзамены и занял четвертое место среди восьми кандидатов. Экзаменаторами были Коши, Ашетт и Лефебюр де Фурси.
В июле 1830 г. Франция вся кипела, назревал политический взрыв. 29 июля восстание охватило весь Париж, ратуша в руках горожан. Войска сосредотачиваются вокруг дворцов Лувра и Тюильри.
Толпа студентов, рабочих и буржуа захватывает, и поджигает казармы швейцарских наемников — самой искусной в бою и потому ненавистной части государственных войск. К вечеру становится понятно, что революция окончательно победила – случилась Июльская революция 1830 г.
События Июльской революции подожгли ситуацию и среди студентов подготовительной школы École Preparatoire. М. Гиньо, в то время директор, хотел помешать своим ученикам участвовать в опасных событиях. Он приказал им оставаться внутри здания и запер все ворота, большинство окон были зарешечены. Он напомнил своим студентам об их обещании служить государству, которое сделало их государственными служащими и то, что он отвечает за них перед родителями. Галуа горел желанием принять участие при любых обстоятельствах и пытался сбежать, перелезая через внешние стены. Он потерпел неудачу- ушиб руки и колени и его схватили.
Вся это революционная и политическая нестабильность общества сильно повлияла на мировоззрение Галуа, сделав его еще более радикальным. Время летних каникул в 1830 г, Эварист провел со своей семьей в Бур-ла-Рен, он произносил пламенные революционные речи о правах людей, о республике, чем очень пугал свою. Его внешность в эти моменты, была настолько необычной, что его кузина, миссис Бенар, помнила ее даже шесть десятилетий спустя. Галуа говорил семье о срочной необходимости нового восстания, так как июльские революционеры были преданы. Эварист заявил, что пожертвует даже собой ради республиканцев, если это будет необходимо. «Если бы я знал, что одного тела достаточно, чтобы поднять массы на восстание, я бы пожертвовал своим». Конечно, его политические взгляды были сформированы его другом Огюстом Шевалье и сенсимонианством.
В начале октября 1830 года Эварист вернулся в Париж в Ecole Normale, так теперь снова называлась подготовительная школа, на начало второго года обучения. Его друг Огюст только закончил двухгодичный курс, но отказался от преподавательской должности, которую теперь требовал от него контракт. Брат Визеля Мишель, Огюст принадлежали к активной политической группе «Societe des amis du Peuple» (Общество друзей народа). Через несколько месяцев после июльских событий в нее вступил и Галуа . Это была незаконная организация, основанная в том же году, и ее участники были активными и агрессивными членами республиканской партии. Все они работали как тайная организация и большая часть прессы, называла их очень опасными.
Несмотря на дружелюбное отношение директор школы М.Гиньо к Галуа, у них начались частые конфликты. Галуа раздражал Гиньо своими требованиями: он хотел ввести военную униформу, как в Политехнической школе, требовал, чтобы студенты носили оружие, чтобы они могли пройти военную подготовку. Большинство сокурсников избегали Галуа и не разделяли его радикальных идей.
9 декабря Эварист Галуа был исключен из школы— публично объявлено 4 января — за анонимное письмо в «Gazette des écoles». В этом письме, директора М. Гиньо обвиняли и оскорбляли за его поведение во время июльской революции. Галуа так и не признался в авторстве этого письма, ни своим сокурсникам, ни директору.
После отчисления из школы, Галуа сразу же записался в артиллерию Национальной гвардии, в часть почти полностью состоявшую из республиканцев. 15 декабря начался суд в Палате пэров: четыре экс-министра Карла X были обвинены в государственной измене. Множество людей на улице требовали смертной казни. 21 декабря, в день приговора, обстановка была предельно напряженной. Артиллеристы планировали бунт, в случае, если министрам дадут пожизненное заключение вместо казни. Но хотя приговор оказался не таким, на который надеялись артиллеристы национальнаой гвардии, ожидаемого бунта не произошло. 31 декабря 1830 года Луи-Филипп уволил генерала Лафиета и распустил национальную гвардию.
Получилось, что в январе 1831 года Галуа, уже не студент и не член Национальной гвардии, он остался без дохода. Чтобы зарабатывать деньги на жизнь, он попытался основать частный класс алгебры, 9 января 1831 г. разместил свое объявление в воскресном выпуске газеты « Эколь»:
«В четверг, 18 января, г-н Галуа начинает публичный курс высшей математики в книжном магазине Caillot на улице Сорбонны, 5. Этот курс будет проходить каждый четверг в 13:15; Курс ориентирован на тех молодых людей, которые осознали несовершенство школьного алгебраического образования и хотят углубиться в эту науку. Курс состоит из теорий, некоторые из которых являются новыми, а другие никогда не предлагались в публичных курсах. Мы рады предложить: новую теорию комплексных чисел, теорию уравнений, разрешимых в радикалах, теорию чисел и теорию эллиптических функций, трактуемую как чистая алгебра».
Как и планировалось 18 января 1831г, его занятие посетили около 40 человек, были ли они математиками или знакомыми Галуа- неизвестно, скорее второе, т.к. пришедшие на этот курс не могли понять его трудных объяснений и через три занятия зал был почти пустой. Его попытка оказалась неудачной.
В январе Симеон Дени Пуассон попросил у Эвариста Галуа копию его утерянных статей, для нового представления их в Академию наук –это уже в третий раз. 17 января 1931г Галуа представил обновленную версию своей работы в секретариат Академии Наук, которые затем были переданы Сильвестеру Франсуа де Лакруа(1795-1843) и Симеону Дени Пуассону для их оценки.
Не смотря на то, что Галуа больше не пускали в Ecole Normale, он не был полностью отрезан от математического мира - в то время он посещал лекции и дискуссии, предлагаемые Академией наук. Очевидцы таких встреч отмечали, что вклад Галуа в дискуссии, был очень точным и актуальным, но в то же время он был агрессивно-критичным и противоречащим всем академическим условностям.
Прошло нескольких месяцев в ожидании ответа из Академии наук, но ответа не было. 31 марта 1831 г. Галуа отправил запрос Президенту Академии наук:
«Смею надеяться, что господа Лакруа и Пуассон не не одобряют моего напоминания им о моих трудах по теории уравнений, которые я представил им три месяца назад. Исследование, содержащееся в этих трудах, является частью той работы, которую я внес в прошлогодний конкурс на главный приз по математике. В нем я даю правила для всех случаев, чтобы решить, разрешимо ли уравнение в радикалах или нет. Поскольку решение этой задачи казалась на сегодняшний день если и не невозможной, то, по крайней мере, очень сложной для геометров, комитет по наградам АПРИОРИ решил, что я не мог решить эту задачу, во-первых, потому, что меня зовут Галуа, и еще больше потому, что я был студентом. Мне сообщили, что мои мемуары утеряны. Этого урока должно было быть достаточно для меня. Тем не менее, по совету почетного члена Академии, я частично переписал и представил свои мемуары.
Господин Президент, вы видите, что мою работу явно постигла та же участь, что и работу квадратурщиков. Аналогия доведена до конца? Господин Президент, пожалуйста, избавьте меня от беспокойства, попросив господ Лакруа и Пуассона сообщить, потеряли ли они также мои мемуары или намерены сообщить об этом в Академию».
4 июля 1831г с Пуассоном в качестве рецензента, Академия наук отклонила труды Галуа. Пуассон назвал его работу непонятной и недостаточно ясной. Посоветовали изложить ее в другом виде, т.к. в представленном виде они не могут ее одобрить. Текст был подписан Лакруа и Пуассоном. Если учесть, что это его третья попытка представить свою теорию в Академию, можно понять разочарование Галуя, даже в том случае, что в конце письма есть обнадеживающие черты.
В первых числах апреля 1831 начался суд над 19тью артиллеристами национальной гвардии, арестованными в конце 1830 г., за отказ снять мундир и сдать оружие. Их обвинили в том, что они хотели использовать декабрьские беспорядки для организации восстания. Суд проходил под усиленной охраной. Обвиняемые это отрицали, говоря, что все их военные действия были направлены только на предотвращение бонапартистского заговора и защиту народа. Перед судом присяжных на Сене, предстали только 16 из 19 арестованных предстали , трое были освобождены всего через несколько дней после ареста. Среди обвиняемых были Кавеньяк, Гинар и Пешо д'Эрбинвиль. Последний впоследствии стал, возможно, одним из главных действующих лиц в трагедии Галуа. Этот процесс привлек большое внимание парижан. У здания суда собралась большая толпа рабочих и студентов. Когда подсудимые появились со своими защитниками-республиканцами, их встретили с ликованием. Вместо того, чтобы защищаться в суде, обвиняемые тут же обрушились с критикой власти, использовали эту возможность для пропагандистских целей, выступали против предателей революции и нищеты в крупных городах.
9 мая 1831 года суд не осмелился вынести непопулярное решение из -за страха перед беспорядками. Процесс закончился оправданием всех обвиняемых. Освобожденные люди были встречены с триумфом, все это переросло в большую праздничную процессию, завершением которой стал вечерний банкет в ресторане "урожай Бургундии", финансируемый из пожертвований, собранных Обществом «Societe des amis du Peuple». Одним из участников банкета был Александр Дюма, он писал в своих мемуарах:
«Трудно было бы найти во всем Париже две сотни гостей, более враждебно настроенных по отношению к правительству, чем те, которые собрались в пять часов пополудни в длинной комнате на первом этаже, выходившей в сад. Я сидел рядом с Распаем (руководитель «Societe des amis du Peuple») и актером Французского театра Марра, который пришел со мной скорее из любопытства, чем по политическим убеждениям. Марра стал попечителем официальных тостов, которые должны были быть произнесены и было решено, что не должно быть никаких других тостов, кроме тех, которые были санкционированы. В первых двух частях банкета все шло вполне прилично, взрывы пробок от шампанского, имитирующие довольно сытый ружейный залп, поднимали настроение. Беседа, сугубо политическая, разумеется, переросла в весьма смелый диалог, и среди официальных тостов проскальзывали все новые и новые неординарные тосты».
Александр Дюма также сообщает, что Галуа был тоже на этом банкете. Он был заражен общим волнением в зале и позволил себе провокационный тост: «внезапно, в разгар частного разговора с моим соседом слева от меня, мое ухо привлекло имя Луи-Филиппа, сопровождаемое пятью или шестью свистками. Я обернулся. В пятнадцати или двадцати местах от меня проходила оживленная сцена. Молодой человек, который поднял стакан и держал открытый перочинный нож, попытался сделать так, чтобы его услышали. Это был Эварист Галуа, впоследствии убитый на дуэли Пешо д'Эрбинвилем, очаровательным молодым человеком, который делает картуши из папиросной бумаги, перевязанной розовыми шелковыми лентами».
По словам Дюма, Галуа был одним из самых разгоряченных республиканцев на банкете. Шум был очень сильным и всех слов слышно не было. Но большинству было достаточно упоминания о Луи-Филиппе и открытом ноже.
На следующий день, 10 мая 1831г., полиция арестовала Галуа в квартире, где он жил с матерью. Обвинение звучало так: подстрекательство к покушению на жизнь и личность короля Франции. Галуа оказался в тюрьме «Сент-Пелажи».
В это время Галуа написал своему другу Огюсту Шевалье: «,...я под замком! ! ! ... Я был тем, кто сделал этот жест... Но не вини меня, ибо я выпил вина и потерял голову в тумане...»
В то же время был арестован и Распай, руководитель «Societe des amis du Peuple» (общество друзей народа). Его обвинили в письме, которое он отправил в Tribune, еще в феврале. Распай был приговорен к восьми месяцам тюремного заключения и штрафу в 800 франков за то, что это письмо было направлено против короля и Национальной гвардии.
15 июня 1831г, после заслушивания показаний свидетелей и аргументов защиты, присяжные пришли к единогласному решению: подсудимый Эварист Галуа невиновен. После оглашения приговора суда, Галуа направился прямо к судейскому столу, на котором лежал его раскрытый складной нож. Он взял его, закрыл, сунул в карман, отсалютовал трибуналу и ушел.
Но, Галуа вновь вернулся к политической деятельности, которая оказалась для него фатальной. Республиканцы планировали принять участие в праздновании Национального дня в 1831 года. Запланированные мероприятия на первый взгляд не вызывали возражений у правительства: 14 июля на площади Бастилии должно было быть посажено дерево мира. Они должны были встретиться в 12 часов на площади Шатле и набережной Флер, а затем под патриотические песни военного оркестра пройти маршем по набережным и бульварам до площади Бастилии. К этому шествию планировалось присоединить в группу людей в военной форме артиллерии из расформированной национальной гвардии. Это вызвало опасения у представителей власти и они решили запретить это мероприятие, а 11 июля полиции приказали арестовать лидеров республиканцев. Республиканцы и члены Общества друзей народа знали о возможных арестах, запланированных в ночь с 13 на 14 июля, поэтому большинство не ночевали дома. Полиция также не смогла найти Галуа в его доме на улице Бернарден, куда он недавно переехал. Но, на следующий день 14 июля, в полдень, Галуа отправился со своим другом Дюшателе на запланированное мероприятие. Оба были одеты в артиллерийские мундиры национальной гвардии и были вооружены до зубов пулями, порохом и различными пистолетами. По дороге их арестовала полиция и в тот же вечер оба были доставлены в тюрьму Сент-Пелажи.
Даже в тюрьме Галуа продолжал свою математическую работу. В октябре 1831 г. он написал новое предисловие к своим работам, которые долгое время оставались неопубликованными, вероятно, из-за их агрессивного тона. Его озлобленность, выраженная в тексте, результат его неудачного опыта общения с Академией наук.
Он обвиняет членов Академии, потерявших рукопись, в том, что на их совести лежит смерть Абеля. Галуа обвиняет Пуассона в том, что он не хочет или не может понять его работы. В конце Эварист выступает за большую честность в науке. Всё это безусловно, актуально и сегодня.
Прошло более трех месяцев с момента ареста Галуа 14 июля 1831. В октябре он получил письмо, которого прождал больше двух лет. Письмо с печатью института. Наконец-то оно нашло дорогу в Сент-Пелажи! Конверт был большой и толстый. Стараясь сохранить спокойный и равнодушный вид, Эварист вскрыл его. В конверте была его рукопись и письмо от секретаря академии:
«Дорогой мосье Галуа,
Ваша рукопись была послана для ознакомления мосье Пуассону. Он возвратил ее нам с отзывом, который мы здесь и приводим. Мы приложили все усилия, чтобы понять доказательство мосье Галуа. Его рассуждения недостаточно ясны, недостаточно развернуты и не дают возможности судить, насколько они точны. Мы не в состоянии даже дать в этом отзыве наше мнение о его работе. Автор заявляет, что теорема, которой посвящена его работа, является частью общей, широко применимой теории. Часто разные части теории взаимно объясняют друг друга и становятся более понятными, когда они изложены в совокупности, а не отдельно. Поэтому, чтобы составить определенное мнение, следует подождать, пока автор опубликует работу полностью. На этом основании мы возвращаем вашу рукопись и надеемся, что вы извлечете из замечаний мосье Пуассона пользу для вашей дальнейшей работы».
Суд начался 23 октября. Галуа и Дюшатле, обвинили в ношении униформы артиллерии Национальной гвардии, несмотря на ее запрет. Приговор был оглашен 3 октября: Дюшатле получил три месяца, а Галуа — шесть месяцев. Освобождение Галуа было назначено на 29 апреля 1832 года. Его сестра Натали-Теодор, которая часто навещала его в тюрьме, записала в своем дневнике в декабре 1831 года, что этот приговор застал ее брата врасплох. Он не мог понять, почему его предварительное заключение не было достаточным наказанием за такой незначительный проступок: «Чтобы провести еще пять месяцев без свежего воздуха! Это очень печальная перспектива», — писала его сестра, — «и я боюсь, что его здоровье сильно пострадает. Он уже так устал, стал очень мрачен, что состарило его раньше времени. Его глаза ввалились, как будто ему пятьдесят».
Весна 1832 года не имела ничего общего с поэтическим романтизмом, в то время в Париже и других частях Франции свирепствовала холера.
Из-за эпидемии холеры, самых молодых заключенных, а также тех, у кого слабое здоровье, переводили в специальную клинику, чтобы снизить риск заражения, Галуа тоже перевели в клинику, где он познакомился с дочерью местного врача- Стефани Дюмотель. Эварист влюбился в эту девушку, но любовь Галуа оказалась безответной –девушка в начале принимала его знаки ухаживания, а потом отвергла его чувства в язвительной и унизительной форме. Отвергнутый Стефанией, разочаровавшись в жизни, Галуа был в полном отчаянии. Вероятно, это стало поводом дуэли между Галуа и любовником Стефани Дюмотель, но точную причину и имена дуэлянтов установить не удалось и по сей день. В то время дуэли были частыми. Александр Дюма в своих мемуарах пишет, что Галуа был убит на дуэли Пешо д'Эрбинвилем, тот самый подсудимый и оправданный артиллерист, который был на банкете.
В письмах, которые Галуа написал всем республиканцам накануне дуэли, он изобразил дуэль как результат несчастной любви:
«Умоляю патриотов, друзья мои, не обвиняйте меня в том, что я погиб не за Родину. Я умираю жертвой подлой кокетки и двух одураченных ею. В жалких сплетнях кончается моя жизнь. О, зачем же умирать за что-то такое пустяковое, умирать за что-то такое убогое! Небеса мне свидетели, что это было навязано мне, что я поддался вызову и всеми средствами пытался его предотвратить. Я сожалею, что рассказал такую зловещую правду людям, которые так неспособны воспринять ее спокойно. Но, я сказал правду. Я иду в могилу со свободной от лжи совестью и чистой патриотической кровью. Прощай, и простите тех, кто убил меня, они добросовестны».
«Мои дорогие друзья,
Меня вызвали на дуэль два патриота. . . я не могу отказаться. Прошу прощения за то, что не сообщил никому из вас. Но мои оппоненты попросили меня не сообщать никому. Ваша задача очень проста: вы должны доказать, что я убил себя помимо своей воли, то есть после того, как я предпринял все попытки умиротворения, и вы должны сказать, способен ли я лгать, особенно на такую мелочь, как то, что Это. Храни мою память, ибо судьба не дала мне жизни достаточно долгой, чтобы отечество узнало мое имя, я умираю как твой друг. Под этим письмом он написал по-латыни: Nitens lux, horrenda procella, tenebris aeternis involuta
Странно в этих письмах то, что у Галуа, нет никакой надежды на то, что дуэль закончится для него положительно. Его формулировки "умереть за отечество", "умираю жертвой". . . ,,,моя жизнь угасает”,,,зачем умирать . . . , ,,умереть за что-то. . . ",,,в могилу". . . и «те, кто убил меня». Кто идет на дуэль с желанием выжить, так не пишет. Похоже, он знал, а может и хотел своей смерти. Это осталось тайной.
В свою последнюю ночь перед дуэлью, Эварист Галуа написал своему другу Огюсту Шевалье третье и самое большое письмо- его математическое наследие, :
«Мой дорогой друг, у меня есть несколько новых идей в исчислении. Одни относятся к теории уравнений, другие к интегральным функциям…… Но, у меня больше нет времени и мои идеи в этой огромной области еще недостаточно развиты. Я еще полон новыми идеями. Много раз в жизни я осмеливался делать заявления, в которых не был уверен. Но все, что я написал здесь, было в моей голове в течение почти года, в моих интересах не обманывать себя, чтобы меня не заподозрили в том, что я сделал предположения, для которых у меня нет полных доказательств. Вы публично спросите мнение Якоби и Гаусса не об истинности, а о смысле этих предложений. Я надеюсь, что найдутся люди, которые добьются успеха в расшифровке всей этой мороки».
Галуа записал всю свою теорию только в ночь перед смертью, он не сомневался в ценности своей математической работы, в этом письме очень подробно обобщает свои математические достижения, углубляясь в свои отдельные работы и излагая всю свою теорию, в то же время, добавляя несколько новых теорем.
Утром 30 мая, как и было условлено, он присутствовал на трагической встрече у Ледникового пруда. Пуля, выпущенная с 25 шагов, попала ему в живот и разорвала кишечник в нескольких местах. Фермер или бывший офицер Королевской армии, нашел Галуа в 9:30 утра, лежащим в канаве, где его одного бросили секунданты. Он был еще жив и отвез его в больницу Кочин. Находясь в полном сознании, Эварист Галуа отказался от помощи священника.
Утром 31 мая, около 10 часов Галуа скончался в результате пулевого ранения и возникшего перитонита. Газета La Tribune объявила о его похоронах следующими словами: «Похороны г-на Эвариста Галуа, артиллериста парижской национальной гвардии и члена Общества друзей народа, состоятся в эту субботу, 2-го числа. Похоронная процессия отправится из больницы Кочина в половине одиннадцатого утра. Более двух тысяч человек из республиканской партии пришли на похороны Эвариста Галуа. Были также отряды юридических и медицинских факультетов, артиллеристы Национальной гвардии и, конечно же, множество полицейских
Перед своей смертью, Эварист прошептал своему брату Альфреду: «Не плачь, мне нужно все мое мужество, чтобы умереть в возрасте 20 лет».
2 июня Эварист Галуа был похоронен в общей могиле на кладбище Монпарнас, точное местонахождение могилы неизвестно. На кладбище его родного города Бур-ла-Рен рядом с могилами его родственников был поставлен кенотаф в его честь.
В Бур-ла-Рен установлена памятная доска: Здесь родился Эварист Галуа, известный французский математик, умерший в возрасте 20 лет, 1811-1832 гг.
P.S. Республиканцы были в ярости: все больше распространялось мнение о том, что д'Эрбенвилль был не обманутым женихом, а правительственным агентом и что Стефани была коварной соблазнительницей. Друзья Галуа решили, что он обманным путем был вовлечен в роман, который был частью существовавшего против него заговора, с целью его убийства.
Благодарю всех за прочтение моей статьи. Ставьте лайки. Пишите комментарии.
Следующая статья: математическое наследие Эвариста Галуа.