Не люблю, когда часто используют слово «героический». От этого оно обесценивается, теряет изначальный смысл. Но сражение за Петропавловскую гавань, случившееся на исходе лета 1854 года, иначе не назовешь. У нас ту войну называют Крымской, а в европейских странах— Восточной. И тут зарубежные историки в чем‑то более точны. Да, главные бои шли на берегах Черного моря. Однако не только там. По словам известного российского историка Евгения Тарле, героическая оборона камчатского городка, считавшегося полностью беззащитным, стала «лучом солнца, вдруг прорвавшимся сквозь мрачные тучи». Почему же мы так хорошо помним поражения и напрочь забываем о сражениях, которыми можем гордиться?
Происхождение названий многих городов теряется во тьме времен и покрыто тайной. Но история имени Петропавловск-Камчатский абсолютно ясна. Осенью 1740 года в Авачинскую бухту вошли корабли «Святой апостол Петр» и «Святой апостол Павел—флагманы Великой Северной экспедиции. Для предстоящей зимовки было спешно возведено несколько зданий: церковь, дом командного состава, три казармы, склады. Это и стало точкой отсчета для появления города.
Следующие сто лет о новом камчатском поселении в России особо не вспоминали. Лишь в 1812 году ему пожаловали статус города и новое название—Петропавловская гавань. Казалось бы, еще меньше интереса этот затерянный на краю земли маленький порт должен был вызывать у европейцев. Но нет… Вот что о нем писал еще в 1827 году британский командор Фредерик Бичи: «Если северная часть Тихого океана станет ареной боевых действий, Петропавловск приобретет огромную значимость. В настоящее время он практически незащищен, но малое количество пушек, расставленных с умом, могут эффективно оборонять гавань».
Интерес европейцев не был праздным. Британская империя стремилась установить полное владычество в Тихом океане. Кроме того, и англичане, и французы, и американцы с завистью поглядывали на восточные окраины России. Они не собирались мириться с тем, что столь богатые земли и моря принадлежат русским. А пока дело не дошло до открытого столкновения, промышляли контрабандой мехов, отправляли в российские воды браконьерские шхуны, которые истребляли китов и моржей, снаряжали тайные экспедиции в поисках золота. Чтобы пресечь разграбление богатств, российские воды патрулировали военные крейсеры, но это помогало слабо—мощного флота в акватории Тихого океана у нас в те времена не было.
Особенно обострилась ситуация к середине ХIХ века. Уже тогда генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев писал столичным властям, что англичане намерены спровоцировать военный конфликт с Россией, захватить камчатские земли и не отдавать их. Даже при условии подписания мирного соглашения. Даже ценой больших денег. Ведь, захватив полуостров, британцы перекрывали России пути в океан, а любые затраты они могли легко покрыть за счет одного китобойного промысла.
В Санкт-Петербурге депешу губернатора получили. Но не поверили, а предложение усилить флот, поставить у ворот Петропавловской гавани триста крупнокалиберных орудий сочли пустыми фантазиями. Столичные министры считали, «что ни одна европейская держава не вздумает обойти полсвета для завоевания земель, на которых с трудом содержится небольшое число собственных жителей». До начала сражений у берегов Камчатки оставалось пять лет.
ПИСЬМО КОРОЛЯ ГАВАЙЕВ
И все же письма Муравьева оказались не напрасны: 2 декабря 1849 года царским указом была образована особая Камчатская область, а чуть позже ее военным губернатором стал капитан 1 ранга Василий Завойко, который хорошо сознавал существующую угрозу.
Но время было потеряно. Перед надвигающейся войной Петропавловскую гавань вряд ли можно было назвать неприступным бастионом. Весь город тогда состоял из 156 домов, а его «вооруженные силы» едва насчитывали две сотни человек. Эти люди отвечали за весь полуостров, они были и полицейскими, и портовыми рабочими, и гарнизоном. Общую картину довершали чуть больше двадцати пушек, частью неисправных, кремневые ружья да казацкие сабли.
Европейские торговые суда не раз заходили в Петропавловскую гавань, поэтому командование британцев и французов прекрасно знало о том, что представляет собой оборона города. И когда 27 марта 1854 года их страны объявили России войну, союзникам казалось, что Камчатка станет легкой добычей.
Однако гарнизон Петропавловска не с собирался сдаваться без боя. Первым предупредил камчатского губернатора о готовящемся нападении король Гавайских островов Камеамеа III, который отправил ему письмо с китобойной шхуной. А в конце мая пришла и официальная депеша от российского посла в США, извещавшая о новых противниках в разразившейся Крымской войне.
После этого Василий Завойко немедленно собрал жителей городка. Губернатор полуострова сообщил им о грядущих испытаниях, призвал не падать духом и дать врагу достойный отпор. «Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочислен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови,—говорил он.—Убежден, что флаг Петропавловского порта будет свидетелем подвигов чести и русской доблести!» И это были не пустые слова.
Как показали дальнейшие события, Василий Степанович оказался храбрым человеком. Однако Завойко понимал, что одними речами победы не одержать. Поэтому следующие месяцы все жители городка от мала до велика занимались возведением фортификационных укреплений. Окажись англичане и французы у берегов Камчатки именно в то время, гарнизону Петропавловской гавани оставалось бы только погибнуть.
Но эскадра союзников, отправленная на захват порта, занималась поисками российских судов в Тихом океане и не спешила войти в Авачинскую бухту. Контр-адмирал Дэвид Прайс, возглавлявший соединение кораблей, ни минуты не сомневался, что захолустный городок обречен. И с ним можно подождать.
Наверное, Дэвид Прайс не слышал мудрых слов: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. И это его погубило. Уже 19 июня 1854 года, изрядно потрепанный штормами, в Петропавловскую гавань пришел фрегат «Аврора», больше половины команды которого слегло от цинги. Василий Завойко обрадовался неожиданному подкреплению, убедил капитана корабля остаться и общими усилиями защитить портовый город. А еще спустя месяц в гавани бросил якорь военный транспорт «Двина», который доставил в Петропавловск 16 артиллерийских орудий, боеприпасы и батальон сибирских стрелков. Увидев, что гарнизон города каким‑то чудом вырос в четыре раза, а ситуация уже не столь трагически безнадежна, военный губернатор Завойко выдохнул: «Бог услышал наши молитвы!»
Читайте продолжение статьи на сайте журнала "Неизвестная Сибирь"