– Ну и чё ты так спешишь? – худосочная девица раздраженно чапала по дороге вида «грязь размокла и подмёрзла», недовольно бухтя себе под нос. Свежее, только-что из парикмахерской, каре иссиня-чёрного цвета растрепалось от порывов ветра. Волосы то и дело норовили царапнуть глаза, и пощекотать лицо.
Влажная листва под ногами уже успела превратиться в кашу, смешавшись с землей, останками щебня и асфальта ежегодно и беспросветно ремонтируемых дорог, и тихо похрустывала под сапогами.
Мелкая морось покрыла лица и одежды редких прохожих неприглядной и крайне неприятной испариной, заставляя людей вжимать головы в плечи и ускорять шаг. Люди, и без того казавшиеся тенями в вечерней промозглой мгле плохо освещенной улицы из-за этой нелепой позы напоминали дурацких монстров образца раннего кинематографа.
Серые, покрытые застарелыми подтеками унылые бетонные коробки безразлично взирали на полусонный район. Жителей уже давно расселили. Лет этак тридцать-сорок назад. А вот инфраструктуру так и не завезли, хоть и в подвальных помещениях и первых этажах открывались магазины, кафешки и аптеки по новой моде.
Но, для того чтобы выйти к цивилизации, где, собственно располагались все эти удобства, нужно было миновать гаражи.
Оля поудобнее устроила в кулаке ключи, зажав их в пальцах на манер кастета. В другом кармане без застёжек для быстрого доступа ждал своего часа просроченный перцовый баллончик. Старая привычка, родом из Мытищ. Переезд на съемную квартиру смог решить, увы, только сокращение пути до места работы.
А антуражик-то остался...
– Всё-свое ношу с собой, – продолжала бухтеть девица, утерев рукавом начинающий подтекать нос.
– Ленк, заткнулась бы уже, а? – тихо огрызнулась Оля, стараясь не привлекать внимание копошащегося в гараже мужика. Скорее всего он её и так бы не заметил с включенным для фона радио.
«В Мытищинском лесопарке продолжают находить останки. За полгода поочередно исчезли четверо студенток на северо-востоке Московской области. «Рассеянный с улицы Речной» – так окрестили жители орудующего на месте маньяка, за небрежность с которой были раскиданы части тел, завернутые в обычные целлофановые пакеты. Настоятельно рекомендуем гражданам не ходить по-одиночке в темное время суток...»
Олю передёрнуло. Всё-таки переезд решил ещё одну проблему. Как минимум, теперь она жила за много километров от улицы Речной. Ну, почти решил. Увы, мир слишком тесен.
Гаражи остались за спиной вместе с тревожащей сводкой новостей. Из-за поворота вынырнула одинокая фигура. Проверять, кто именно идёт ей навстречу Оля не стала – предпочла нырнуть влево под широкие трубы. Запачкала сапоги в схваченной тонким ледком луже, который сразу же раскрошился, открывая доступ к воде неопределенно-коричневого цвета. Подбирать точную ассоциацию не хотелось. Зато срезала путь и ни с кем не столкнулась.
– Почистить не забудь... Наутро всё присохнет, – снова раздалось недовольное бухтение Ленки.
Где-то слева раздался кашель. Оля, не оборачиваясь, ускорила шаг... Предстояло миновать ещё несколько человейников, больше похожих на горы немытой посуды, чем на дома, чтобы добраться до цели.
***.
– Что значит, закончился? И что мне теперь делать?
Фармацевт могла лишь посоветовать поискать в интернете, да пообзванивать по наличию препарата ближайшие аптеки.
Оля еле сдерживла слёзы, выскочив из аптечного пункта. Ну почему последнее время так не везло? То провалялась дома с совершенно убойной простудой – пришлось помахать ручкой премии. Стоило выйти на работу – украли сумку с телефоном, кошельком и остатками таблеток в блистере. Да и до кучи зарплату задержали. А выдаются эти медикаменты строго по рецепту – впрок не купишь. Да и недешевое это удовольствие... Но это тот случай, когда лучше б сначала таблетки, а потом телефон.
– А говорила я, хоть до утра потерпи. Ну и что? Теперь попремся в темноте в обратный путь.
Эту реплику Ольга проигнорировала. Ей и самой не улыбалось шарахаться в ночи от каждой тени.
По скоростному шоссе проезжали редкие машины, ослепляя фарами. Прохожих ближе к полуночи становилось всё меньше. Была некоторая надежда, что вскоре они и вовсе иссякнут. А пока можно было переждать на небольшом пятачке света, излучаемым аптечным крестом.
– Я и так растягивала всё и терпела неделю без них вовсе... – тихо огрызнулась Оля, вытирая глаза.
– Простите? Вы могли бы мне помочь? Заказать такси с вашего телефона – я деньги вам заранее отдам. Мой вдребезги... Оля? Лапырёва?
Женский голос оказался неожиданно раздражающе знакомым. К пятачку света бодро цокая каблуками подошка девица в бежевом пальто и клетчатой беретке, натянутой на кудрявые светлые волосы.
– Ирка? Самойлова? Ты что тут забыла? – сердито рыкнула на девицу Оля. К своему сожалению, они не обознались. Нелёгкая принесла бывшую одноклассницу. Из тех, которых видеть хотелось меньше всего. Особенно сейчас.
В памяти вспыхнуло осунувшееся бледное лицо с посиневшими губами. Иссиня-чёрное каре украшала зелёная, почти кислотного цвета, прядь. Оля так и не смогла решиться на такой яркий цвет – после ограничилась лишь формой. Мать, узнав свою старшую дочь разразилась слезами. Свет померк перед глазами. Осознав непоправимое, Оля лишилась чувств.
– Да я с МЧ поругалась. Он недалеко живёт. Швырнула телефон – его теперь только в помойку. Собственно, пошёл он в зад... Не думаю, что предки мне сильно обрадуются, но придётся ехать домой.
– Ты что, новости не слушаешь? Родители ж всё там же, на Речной? – против своей воли выпалила Оля, чувствуя как сводит скулы и начинает ныть правая рука.
Ирка могла лишь скривиться и развести руками:
– Так дашь телефон?
– Не дам! Сама без него хожу!
Пару мгновений девицы неловко смотрели друг на друга. Ирка изумленно и виновато хлопала явно нарощенными ресницами. Оля же чувствовала, как начинают ныть виски и трястись руки.
Из аптеки вышла покурить фармацевт с включенными новостями со смартфона. Когда уже обязуют слушать свои гаджеты только в наушниках? Спасибо, хоть не портативная колонка.
«Полиция не дает комментариев по поводу обнаруженной в Битцевском лесопарке женской руке. Установлено только, что жертва также проживала на северо-востоке Москвы. Убедительная просьба гражданам сохранять спокойствие и бдительность. На текущий момент нет доказательств, что случаи как-то связаны с «Рассеянным с Речной...»
Входящий звонок прервал тревожное сообщение диктора. Фармацевт кинула сигарету под ноги, наскоро затерев её в асфальт и зашла обратно в помещение. Скукоженный окурок одиноко лежал рядом с пятном света, где стояли смущенные и погрустневшие одноклассницы.
Мимо, лениво порыкивая приглушенной сигналкой, проехала полиция. Оля неловко перетопталась на месте, пока машина не скрылась за поворотом прочь от их квартала.
– Ты не дури! Переночуешь у меня сегодня. Такси завтра с утра через интернет закажем. На диване тебе постелю. Нечего по темноте в одиночку шататься, – сориентировалась повеселевшая Ленка.
Оля лишь вздохнула и вернула руку в карман к импровизированному «кастету». В любом случае, от обратного пути, освещенного лишь занавешенными окнами панелек, да тлеющими сигаретами полуночников, никуда не деться. Не ночевать же по зелёным крестом?
***.
– А тут даже уютно...– Ирка неловко прихлебывала из кружки, стараясь особо не встречаться взглядом с Олей.
Ленка фыркнула, чуть не подавшись чаем и махнула рукой. Понятное дело, что Ирка пытается хоть как-то поддержать разговор, но...
Подъезд, пропахший двухсотлетней мокрой тряпкой, оставляющий кислый привкус во рту, даже если стараться не дышать? Скрипящая плитка в общем тамбуре, спорящая с приятностью звука со скрипом вилки о тарелку? Отходящие пузырями обои, невольно заставляющие молиться, чтобы в этих «капсулах» никто не жил? Кухня бабушка-стайл, пусть и оттертая везде, где Оля могла дотянуться? Что именно Ирка обозвала уютом? Разве что, отсутствие тараканов...
Раздался визжащий, с хрипорцой, дверной звонок. Оля с облегчением покинула кухню, прихватив деньги за заказ. Ирка настояла, что банкет будет за её наличку в счёт оплаты койко-места. Это вех устраивало. Близкими подругами они никогда не были.
В руке, заведённой за спину зажат перцовый баллончик. Дверной глазок искажает лицо курьера, делая его карикатрно выпуклым и непропорциональным. Парнишка в униформе круглосуточной кафешки со скучающим видом протягивает коробки, забирает деньги, выбивает чек. С долей удивления косится на отражение в зеркале. Заметил-таки просроченное оружие. Коротко прощается, желает приятного аппетита и уходит. В прихожей нигде не поставить коробки – разве что на пол.
Нужно запереть дверь.
Оля с трудом разжимает пальцы, пристраивая баллончик на. Тянется к ключу, торчащему в скважине.
Коробки с пиццей начинают взлетать.
Оля, и без того взвинченная, взвизгнула и с хлопком поймала своевольные коробки.
Ира испугано отдёрнула руки под нервный хохот Ленки и стала оправдываться.
– Прости! Не хотела напугать. Думала помочь донести...
Пиццу жевали молча, поглядывая в тёмное окно, выходящее на Битцевский лес. Где-то вдали подмигивал огоньком идущий на посадку самолёт.
– Оль...
– М?
– Спасибо, что приютила...
Оля кивнула, не желая уточнять, что это было не её предложение.
– Ира, скажи... А ты вспоминаешь? О ней? И что думаешь по поводу «Рассеянного»? В новостях фамилий не называют, но я-то знаю, что у нас в ВК лента пестрит словом R-I-P, – подала голос Ленка, пылая нервным азартом.
Оля предупреждающе кашлянула, но эффекта этот жест не возымел.
Ирка поёрзала на стуле, вновь отведя взгляд от одноклассницы. Как можно не думать, особенно сейчас? Когда Оля схуднула, постриглась и покрасилась точно также? Там, у аптеки, у Ирки чуть сердце в пятки не ускакало – первый момент показалось, что встретила призрака. Но серый цвет глаз Олиных глаз вернул восприятие реальности. У её сестры радужка была была темно-карей.
– Оль... Я знаю, ты наверняка не хочешь об этом вспоминать... Но я просто не могу не сказать. Мне так жаль! Я не знала, что у неё будет такая реакция.
– Ага, ну да... Говоришь, что жесткая аллергия на алкоголь. Что нельзя ни капли... И никто не ожидал, что человеку станет плохо?!
– Я не знала, что они ей в сок водки подольют...
– А когда стала задыхаться и отключилась, решили, что она типа прикалывается?
– Я ушла ещё до этого всего. Узнала, что её не спасли уже после...
– Но ведь о том, что решили пошутить знала?
Ирка закивала головой, начиная всхлипывать.
– А сейчас-то зачем мне всё это говоришь? Мне от этого вот ни разу не легче! Чего вдруг совесть проснулась?
– Смерти в округе... Я, может, слишком мнительная, но пока в парках находят части тел как раз тех кто там был.
– Ага... Щас ещё выяснится, что перед смертью каждый принял таинственный телефонный звонок... Кто-то явно пересмотрел фильмов ужасов...
В старой, покрытой в несколько слоев краски батарее что-то булькнуло и заскрежетало. Обе одноклассницы ощутимо вздрогнули. Ленка вновь фыркнула, допила чай и встала к раковине:
– Только вот не надо мне этого... Сырость разводить. Давай уже на боковую собираться.
Ирка вздохнула, завернула остатки пиццы в пищевую фольгу. Но стоило ей приоткрыть дверцу холодильника, как Оля подскочила и резко захлопнула её.
Приоткрытой на мгновение щелки хватило, чтобы воздух окутал тошнотный сладко-кислый, будто шершавый запах.
– Да что ты такая психованая-то?! – Ирка невольно отшатнулась. Вопрос был риторическим – она сама была как на иголках в связи с кончиной нескольких одноклассниц за полгода. Да и смотреть на настолько ставшую похожей на свою сестру Олю было просто больно.
– Кинь на балкон! У меня там и места нет, и надо искать, что испортилось...
***.
Под шум воды, доносящийся из душа Ленка все-таки подала голос:
– Штирлиц никогда не был так близок к провалу.
– Вообще-то, это ты её позвала! – огрызнулась Оля.
– Я не могла упустить такую шикарную возможность, – Ленка растянула рот в предвкушающей улыбке.
Олю прошиб холодный пот. Кончики пальцев стало покалывать противными иголками. Левая рука начала стремительно неметь.
Шепотом выругавшись, Оля стала яростно растирать теряющую чувствительность руку.
Шаг в сторону к остаткам заварки в чайнике. Ленка хватает за его за ручку, демонстративно поднимает на уровень глаз и начинает выливать на пол.
– Ну и зачем? Совсем сдурела? Почему я должна за тобой прибирать? – Оля схватила тряпку и засуетилась, собирая стремительно расползающуюся лужу, пока та не затекла под кухонный шкаф.
– Ты плохо справляешься. Опять протушила остатки.
Не повезло. Пришлось отколупнуть загораживающую щель балку и залезть тряпкой и под шкаф.
– Если б ты меня не третировала, вообще... не было, что выкидывать. Думаешь, легко с этим справляться?
Дверь из ванной открылась. Ирка в одолженной длинной футболке заглянула в кухню.
– Тебе помочь?
– Не надо. Иди спать уже. Я тоже скоро пойду.
Ирка кивнула, не горя желанием продолжать разговор.
– Я тогда плеером уши заткну, если что, потряси за плечо – могу так вырубиться.
– Угу... – буркнула Оля, подальше загребая рукой под шкафом. Ирка, пожелав спокойной ночи, скрылась.
Уборка принесла неожиданный улов. Среди вытащенной мокрой тряпкой пыли и крошек оказалась оброненная таблетка.
У Оли сперло дыханье. Таблетка, лежащая на ладони была покрыта мелкой пылью, но в целом не успела сильно пострадать за пару месяцев лежания в своём убежище. Немого поколебавшись, Ола вытерла таблетку о рукав и положила на стол.
– Серьезно? Ты хочешь отправить в рот эту дрянь? – Ленка схватила таблетку и швырнула в раковину.
– Лен, я всё-равно завтра с утра по аптекам пробегусь, – устало сказала Оля, вновь ощутив, как немеет рука и ломит виски.
– Завтра с утра ты будешь слишком занята, – многозначительно произнесла Ленка, вынимая из сушилки широкий нож с заостренным концом.
Оля ухватилась левой рукой за край раковины, не давая сделать шаг.
– Сама догадаешься, или тебе подсказать?
– Л-лен! Не надо! – пальцы соскользнули с борта. Виски нещадно ломило. Следующей опорой стал дверной косяк.
– Не надо?! – Ленка почти зашипела, – Ты думаешь, я упущу такую возможность?
– Ты же слышала! Она не знала!!! И ушла раньше! – сжатое горло не давало говорить в полный голос. Оле приходилось выдавливать из себя слова с тихим хрипом.
– И что? – рывок, и пальцы соскочили с дверного косяка. Рука беспорядочно металась в воздухе, пытаясь ухватиться хоть за что-то.
– Она не виновата!!!
– Ну и что? Остальные были виноваты, а ты тоже сопротивлялась.
Понимая, что кошмар может повториться, и снова придется переезжать в другой район, а то и бежать в другой город, Оля попыталась воззвать к Ленкиному рассудку. Если он, конечно, был:
– И куда складывать? Хозяйка через пару дней придёт! Куда я её дену? У меня еще полторы ноги в холодильнике лежат! А если нас вычислят и поймают? – Оля резко свалилась на пол, стремясь задержать Ленку.
– Это уже не мои проблемы! Ты сама тупила долго – вон, даже дверцу не откроешь, – вставать не удавалось. Но выпускать нож Ленка и не думала.
Оля, чувствуя, что горло сжимается всё сильнее, с силой навалилась на правую руку, молотя и сжимая запястье. Когда пальца немного разжались, выбила нож. Тот с гулким звяком шмякнул о стену.
– Не зли меня! – натурально прорычала Ленка.
Не теряя время, Оля дернулась к кухне. Ленка не давала ей встать и тянулась в сторону ножа. Горло сдавило тисками так, что стало трудно дышать. Виски взрывались от боли. Перед глазами танцевали цветные пятна.
Оля заставила себя встать. Прислонившись к шкафу, шарилась рукой по раковине в поисках таблетки. Ленка активно мешалась и пыталась оттолкнуться.
Глаза уже не различали кухню – перед ними кружился рябой калейдоскоп. Пальцы нащупали спасительный кругляшок. Оля, отталкивая правую руку, умудрилась засунуть его себе в рот.
– Ты правда думаешь, что ей это поможет? Ты правда думаешь, что я исчезну от этой пыльной пилюли?
Горло сузилось до игольного ушка. Проглотить таблетку удалось только после того как наощупь ленка включила кран и глотнула воды, казавшейся затхлой без фильтра.
– Нет уж, дорогая моя... Кажется, нам здесь стало слишком тесно.
К острой боли в висках добавился гул, охвативший всю черепную коробку. Пол вздыбился и поплыл. Оля, ощущая, что начинает заваливаться, ухватилась за ящик со столовыми приборами, с силой вырывая его с законного места.
Как с оглушительным грохотом и звонким лязгом утварь рассыпалась по кафелю, Оля уже не услышала, провалившись в вязкую тьму. Ирка встрепенулась, вынырнула из полудрёмы и вытащила наушники. Сердце стучало набатом. На загривке будто вздыбилась несуществующая шерсть. Колючие мурашки за считанные мгновения покрыли, казалось, каждый миллиметр кожи.
В зеркале в прихожей отразилась, как худосочная растрепанная девица с тёмными волосами поднимает с пола нож. Её каре украшала яркая, кислотно-зелёна прядь.
Ирка, будто парализованная, сидела на диване и дышала через раз,, вслушиваясь в темноту. Соседи снизу вышли покурить на балкон и тихо ворчали на оборзевшую молодёжь, чуть не обронившую им потолок на голову средь ночи. Где-то по шоссе мчалась скорая, разрезая воздух сигналками. В коридоре раздавались тихие, будто крадущаяся шаги, заставляющие невольно притаиться.
С советской обшарпанной стенки на сжавшуюся в комок нервов Ирку смотрела из тёмной рамки фотография, украшенная наискосок чёрной лентой. Девушка, изображенная на ней, отличалась от Оли лишь цветом глаз.