Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
«…к моему удивлению, кроме нас с отцом, Николки, Воленьки Игнациуса и Романа Смольского на «брифинге» присутствовал один из «новоприбывших», как с чьей-то лёгкой руки называли теперь тех, кто оказался в прошлом в результате авантюры, предпринятой доцентом Евсеиным. Парень, айтишник и реконструктор, которого отец называл Шуриком – насколько мне было известно, он отказался от предложения Корфа возглавить компьютерное подразделение Д.О.П.а и с головой ушёл в развитие воздухоплавания. Имевший в прошлой жизни некоторое отношение к малой авиации, Шурик участвовал в строительстве «блимпов», вместе с дядей Юлей и Костовичем проектировал большой дирижабль полужёсткого типа «Россия» - и даже испытывал его как пилот, перед тем, как передать воздушный корабль заказчикам. Мне не доводилось до сих пор с ним общаться, и теперь я поздоровался с Шуриком за руку, отметив, как ладно сидит на том элегантный Д.О.П.овский вицмундир с крошечными серебряными крылышками на правой стороне груди – знак недавно учреждённой официально «Охтинской воздухоплавательной станции».
Но – к делу, то есть к тому, ради чего нас всех и пригласили в Адмиралтейство. Новости, сообщённые Никоновым, были, в общем, ожидаемы. Поскольку проклятые британские империалисты имели пока весьма слабое представление пока о кладезе знаний, полученных Россией из 21-го века и возможностях их применения для нужд обороны Отечества – они, не испытывая по этому поводу страха, решились-таки ввести свои броненосцы в Балтику. Одиннадцатого ноября броненосцы вице-адмирала Хорнби миновали Датские проливы. Спустя десять часов они оставили за кормой остров Борнхольм и, сопровождаемые датским винтовым фрегатом и двинулись в направлении Готланда. На то, чтобы достичь острова англичанам понадобится около суток; там они, вероятно, задержатся и вышлют вперёд крейсера для разведки. К весту от островов Даго и Эзель (в наше время они носили эстонские названия Хийумаа и Сааремаа) их уже поджидал первый крейсерский отряд контр-адмирала Дубасова, державшего флаг на броненосном «Адмирале Нахимове». Кроме «Нахимова» в отряд входили броненосный крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», а так же минный крейсер «Лейтенант Ильин – старый наш с Николкой знакомец по шпионской охоте в финских шхерах[1].
Отряд Бутакова представлял собой серьёзную силу, вполне способную доставить немало неприятностей английским крейсерам-разведчикам. Но рассчитывать, что он сможет задержать броненосцы Хорнби, чей ордер возглавляли два уцелевших «Адмирала», всерьёз не приходилось. Выход же русского броненосного отряда во главе с «Александром Вторым» задерживался - на только что принятом в состав флота корабле обнаружились поломки, а меряться без него силами с Хорнби Бутаков не хотел. Вряд ли Роял Нэви будет, как в кампанию 1854-го года, отвлекаться на Аландские острова с крепостью Бомарсунд – времени перед наступлением периода зимних штормов у них всего ничего, а Британия в лице Парламента требует реванша, и поскорее! А значит, на пути броненосцев Хорнби кроме крейсеров Дубасова встанет новое подразделение Русского Императорского флота – особая минная дивизия под командованием капитана первого ранга Никонова.
На этом общая часть закончилась. Последовал самовар с чаем и баранками, после чего Никонов пригласил в свой кабинет нас с Николкой и Воленькой Игнациусом (эти двое тоже присутствовали на «брифинге) в двух словах изложил суть своего предложения. Минной дивизии, говорил он, не обойтись без поддержки с воздуха. Оказать её смогут как два «блимпа», базирующиеся на «Змее Горыныче», так и ещё три воздушных корабля, которые будут летать со специально оборудованной воздухоплавательной станции на острове Эзель.
Эта троица – перегнанные в Питер из Архангельска «палубные» «Кронштадт» и «Свеаборг», а так же тяжёлая «Россия», всего две недели, как завершившая лётные испытания, должна будет отправиться к месту постоянной дислокации уже завтра. Сейчас на остров спешно завозят оборудование и материалы, необходимые для газодобывательных установок. Возглавит «вторую воздушную эскадру» цесаревич Георгий на «России»; несмотря на то, что на воздухоплавательной станции имеются бомбы, главным оружием воздухоплавателей будет радиосвязь – им предстоит следить за британской армадой, наводить на них миноноски. Кроме этих быстроходных корабликов, вооружённых новейшими торпедами, и координировать действия новейших минных заградителей, которых в «особой минной дивизии» имеется целых два. Эти скоростные, слабо вооружённые кораблики несут по несколько сотен новейших якорных мин системы Никонова; имея на борту оборудование, для минной постановки с ходу, они способны преподнести «просвещённым мореплавателям» очень неприятный сюрприз.
Дирижабли же будут координировать их действия по радио, для чего на каждом из минзагов имеется мощная радиостанция местного, российского производства. На воздушных же кораблях стоят сейчас радиопередатчики, привезённые из будущего – и вот с ними-то сейчас и проблемы. Не хватает морских офицеров, способных грамотно работать на такой технике, объяснил Никонов, а потому, решено привлечь к этой операции и вас троих. Да-да, конечно, у вас на носу рейд к четырёхпалым – но ведь господин Лерх ещё не назвал окончательной даты решающего эксперимента, не так ли? А пока они с Теслой возятся в Шлиссельбурге со своей установкой, на море всё так или иначе решится. До наступления периода зимних штормов осталось не более двух недель, погода уже сейчас заметно портится, и когда боевые действия на море и в воздухе станут невозможны – мы вернём вас в Петербург. А сейчас, господа Семёнов, Овчинников и Игнациус – извольте получить все положенные предписания и отбыть в распоряжение старшего лейтенанта Романова. Сам каперанг тоже полетит на борту «России» - чтобы на месте возглавить вверенную ему минную дивизию. Вылет завтра, если, конечно, позволит погода . Так что - пять часов на то, чтобы уладить личные дела, после чего извольте прибыть на борт судна, которое доставит вас в Кронштадт. Нет-нет, не «Ижора» - старый колёсный пароходик чересчур нетороплив, для этого выделено одно из посыльных судов балтийского флота. Итак – свободны, господа мичмана, и не опаздывайте. Вас, как всех тех, кто носит сейчас форму Российского Императорского Флота, ждут великие дела!..
Ничего себе сюрприз, верно? И не то, чтобы я был против – скорее наоборот, очень уж обидно было бы мне, морскому офицеру, обладающему уже опытом морских и воздушных баталий оказаться в стороне. Просто… я уже успел настроить себя на встречу с тем неведомым, что ожидало нас за червоточинами – и перестраиваться наверняка будет непросто.
Хотя – кому сейчас легко?..»
Значит, вы всё же не удержались, навестили братца Сашу? – спросил Семёнов. Они с дядей Юлей прогуливались вдоль крепостной стены. Ветер был стылым, промозглым; со стороны финского залива ползли низкие свинцовые тучи, напоенные дождевой влагой. Олег Иванович поднял воротник пальто, чего обычно делать избегал – уж очень это напоминало строки из известной песни…
«…А ну-ка парень, подними повыше ворот,
Подними повыше ворот и держись.
Черный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон
Переехал мою маленькую жизнь»…»
Где ж и вспоминать такие песни, как не в двух шагах от самой мрачной политической темницы Империи! Хотя – свою жизнь Семёнов никак не мог отнести к «маленьким» - скорее уж, это относилось к тому, о ком они сейчас беседовали.
- Да, признаюсь, не удержался. – кивнул головой старик. – да ведь и вы, Олег Иваныч, должны понять, что он значит для людей моего.. да и вашего тоже поколения.
- Понимаю, а как же! – Семёнов и не думал спорить с очевидным.- Сам собирался, да вот вы успели раньше. Ну и что он там такого вам наговорил, что понадобилось срочно молнировать в Питер? Могли бы, кажется, и по радио обсудить, благо, связь устойчивая, без помех.
Телеграмму-молнию с требованием прибыть в шлиссельбургский филиал Д.О.П.а по делу, не терпящему отлагательства, курьер доставил Семёнову в семь утра. В восемь он уже трясся в двуколке по раскисшей от недавнего дождя дороге, проклиная на чём свет стоит собственную нерешительность. Чего стоило, воспользовавшись немаленькими полномочиями сотрудника всесильного Д.О.П.а, потребовать паровой катер и проделать большую часть пути в относительном комфорте? И сильно дольше бы это вышло, к вечеру был бы уже на месте – так и так придётся здесь заночевать…
- На радиостанции какие-то неполадки. – сказал дядя Юля. – Аппаратура у нас не привозная, а здешняя, радист – мальчишка, в технике и радиоделе разбирается через пень-колоду, а у меня никак руки не доходят. Да и не та это тема, чтобы обсуждать иначе, как при личной встрече.
- Что, всё так серьёзно?
- Терпение, Александр Иванович. Скоро сами всё поймёте.
«…На глаза надвинутая кепка,
Рельсов убегающий пунктир.
Нам попутчиком с тобой на этой ветке
Будет только молчаливый конвоир…»
И что это привязалась, в самом деле? Тем более, что и железной дороги в Шлиссельбург нет, и не предвидится ещё лет десять или около того…
Дюжий солдат в чёрной суконной шинели взял винтовку «на караул. Олег Иванович кивнул, и они вошли во внутренний дворик, миновав небольшую калитку в одной из створок крепостных ворот – дощатых, с железными коваными скрепами, раскрашенных бело, чёрными косыми полосами на манер африканской лошади зебры. Вообще-то, ни у него самого, ни у дяди Юли и прочих сотрудников лаборатории не было права появляться на территории тюремного замка, и уж тем более, требовать доступа к заключённым. Но авторитет Д.О.П.а был настолько велик, и в особенности, в жандармском и полицейском управлении, что коменданту даже не пришло в голову требовать у высокопоставленных гостей документов, подтверждающих их полномочия. Надо им – пускай идут, беседуют, сколько потребуется, не его это дело. Любезность коменданта зашла так далеко, что он даже позволил забрать заключённого на пару часов – прогуляться по берегу Невы, побеседовать в обстановке, не столь угнетающей, как в тюремном каземате.
Формальности не заняли много времени. Заключённого привели в небольшую комнатку при кордегардии. Сняли, лязгая железом, массивные двойные кандалы, которые полагалось накладывать на заключённых при всяком перемещении за пределы камеры. Вместо них выдали грубые башмаки без шнурков и солдатскую шинель взамен подобия халата из грубой ветхой ткани, в который был облачён узник. Поручик с багрово-лиловым от постоянных возлияний лицом объяснил, что Ульянову Александру дозволена прогулка по ходатайству «вот этих господ и под ихнюю полную ответственность». Дядя Юля демонстративно пожал узнику руку; после секундного колебания Семёнов последовал его примеру. Когда все трое в сопровождении капрала и двух нижних чинов, приставленных на время прогулки для охраны, вышли из кордегардии и пересекали тюремный двор, Олег Иванович обратил внимание на участок стены возле крыльца одной из служебных построек, примыкавших к крепостной стене. Если память не изменяла Олегу Ивановичу, именно здесь висела в своё время памятная доска из чёрного мрамора, извещающая, что на этом самом месте в 1887-м году были казнены террористы-народовольцы, среди которых был и его нынешний спутник. Мелькнула шальная мысль – любопытно, как отреагирует тот на подобное известие?
Но ничего такого он делать, конечно, не стал. Дождался, когда они трое отойдут от ворот тюремного замка шагов на сто, и только тогда протянул Александру плоскую фляжку с коньяком – так, чтобы следовавшие на почтительном отдалении конвоиры ничего не заметили.
- Причаститесь, молодой человек – для сугреву и в целях поднятия настроения. – сказал он. – Разговор нам предстоит долгий.
- Неужели Ульянов вас не узнал, Олег Иванович? – спросил Корф. – Или… сделал вид, что не узнал?
О моей роли в исчезновении Александра Ульянова Корф узнал недели после мартовских событий двухлетней почти давности. Узнал – и пригласил для беседы, но не в знакомый по многим посещениям кабинет с химической зажигательницей, дубовым буфетом, полным крепких напитков и огромным письменным столом. Беседа состоялась на аллеях Летнего сада – помнится, там высились ещё сугробы, и дощатые короба защищали мраморные изваяния от непогоды…
В тот раз я не стал ничего скрывать и сознался. Корф крякнул, покачал удивлённо головой – «Уж от кого-кого, а от вас не ожидал, Олег Иваныч…» и придал дело забвению. И вот сейчас мы снова шагали по аллеям Зимнего сада мимо заколоченных в дощатые короба античных статуй – и разговор, как встарь, вертелся вокруг того же самого человека, Александра Ильича Ульянова, чей младший брат два года назад с золотой медалью выпустился из казённой гимназии Симбирска. После чего, следуя по совету большого друга Ульяновых Фёдора Михайловича Керенского, молодой человек поступил на историко-словесный факультет Казанского университета – и теперь всерьёз подумывал о переводе в духовную семинарию, намереваясь построить научную карьеру на ниве церковнославянской словесности. Об этих любопытных подробностях мне поведал Корф, чьё ведомство ни на миг не сводило глаз с «брата Володи»…
- Узнал, куда бы он делся? – сказал я. Мы ведь тогда друг друга хорошо рассмотрели, немудрено с двух-то шагов… Я так понимаю, он ещё долго потом мучился, гадал: что это за толстовец такой нашёлся, что взял и отпустил его, да ещё и денег дал?
- Ну, этому ещё можно найти объяснение. У господ народовольцев и в восемьдесят первом и в восемьдесят восьмом годах хватало сочувствующих – в особенности, в столице. Да их и сейчас немало. Другое дело – откуда бы взялся такой доброхот в нужное время и в нужном месте?
- Он, как я понимаю, довольно быстро во всём разобрался. В Европе после нашей африканской эскапады ходили разные слухи, да и его товарищи по «Террористической фракции» кое о чём догадывались, а кое о чём так и просто знали. Геннадий Войтюк со своими подельниками ничего впрямую, конечно, не рассказывали – но они ведь не слепые, в массе своей неплохо образованы, сумели сложить два и два.
- Кстати, вы, случайно, не поинтересовались, на кой ляд его снова понесло в Россию? Только не говорите, что он собирался снова развернуть революционную деятельность, а то я окончательно разочаруюсь в господах народовольцах. Нельзя же быть такими идиотами!
- Представьте себе, нет. – Семёнов ухмыльнулся. – Он ведь поначалу последовал моему совету - добрался через Финляндию и Швецию до Голландии и устроился в Амстердамский университет, лаборантом к профессору Хуго де Фризу. Братец Саша, видите ли, обучался на отделении естественных наук, даже работу неплохую имел по кольчатым червям, и я ему намекнул, что этот господин готовит переворот в биологии в виде новой науки генетики. Кстати, барон, хотел вам попенять – что же вы мне не сказали, что «братец Саша» воскрес из мёртвых и попался-таки в руки российской Фемиды?
- Да как-то всё не до того было, Олег Иванович. – ответствовал Корф, и Семёнов заметил, что он старательно прячет глаза. -= Сами знаете, что у нас тут творилось последние полгода, не до него было. а потом и вовсе забылось...
Барон кривил душой, это было ясно. Скорее всего, он просто не хотел напоминать ценнейшему своему сотруднику о его неоднозначной роли в этой истории. А вот поди ж ты, само напомнилось!
- Значит, в Голландии, у де Фриза он не усидел. – съехал с темы Корф. – А к нам-то его что понесло? Организация разгромлена, всех его знакомых, товарищей по революционной борьбе мы переловили или держим под колпаком - неужели не ясно было, что не успеет он пересечь границу, как попадётся?
Семёнов пожал плечами.
- У этой публики вообще довольно своеобразные представления о конспирации. Если помните, жандармы взяли их под колпак после того, как один из боевой группы решил поделиться своими планами с кем-то из знакомых в обычной переписке. Но здесь случай иной, запущенный – как я понял, Александру не давала покоя мысль о том, что где-то в России находятся пришельцы из будущего. И не просто находятся, а даже попытались помочь их борьбе, но почему-то потерпели неудачу.
Корф нахмурился.
- Так он что же, рассчитывал отыскать кого-нибудь из подельников Войтюка и начать всё сначала?
Не поверите, барон, но – нет. Как я понял, он истово верил в то, что сумеет уговорить их забрать его в будущее. Здесь, похоже, надежды для него не осталось, вот и наплевал на риск быть схваченным и вернулся. А когда оказался в Шлиссельбурге – узнал, что «гости из грядущего» - здесь, в сотне-другой саженей, практически за стеной. Среди надзирателей ведь много чего болтают о дяде Юле и его лаборатории, вот кто-то и поделился с «сидельцами»…
- Болтуны… - недовольно буркнул Корф. – надо будет навести порядок, распустились…
- Будьте справедливы барон – если бы не эти слухи, Ульянов вряд ли стал бы откровенничать с дядей Юлей. Тот ведь навестил его из чистого любопытства, не имея в виду расспрашивать о чём-нибудь ещё.
- Учтём и это. – кивнул Корф.- Ладно, рассказывайте, что у них там, в Шлиссельбурге, за невероятные тайны открылись? А то у меня, признаться, совершенно нет времени. Тревожные новости, Олег Иванович: броненосная эскадра вице-адмирала Хорнби миновала остров Готланд, но задерживаться там не стала и на всех парах двинулась к Финскому заливу. Отряд Дубасова имел с ними стычку и отступил, потеряв потопленным «Адмирала Нахимова», и есть опасения, что контр-адмирал ушёл на дно вместе со своим с флагманом. Наша воздушная разведка сообщает: английские крейсера замечены на подходах к Виндаве, с часу на час ожидается сражение – а вы мне о каких-то, прости господи, террористах недоделанных…
[1] Эти события подробно описаны в четвёртой книге цикла «Дорога за горизонт».
Если кто-нибудь из читателей захочет поддержать автора в его непростом труде, то вот карта "Сбера": 2202200625381065 Борис Б. Заранее признателен!