Наталья Шагайда, заведующая лабораторией аграрной политики Института Гайдара и ведущий эксперт Центра агропродовольственной политики института прикладных экономических исследований РАНХиГС Денис Тарновский в интервью EconomyTimes размышляют о рекордном росте запасов зерна в стране, о перспективах экспорта, поддержке внутренних цен и рентабельности производства.
- Минувший 2022 год ознаменовался рекордным урожаем зерна и аномальным ростом его запасов. Какова ваша оценка ситуации с размерами запасов на начало 2023 г.?
- Н.И. Шагайда. В стране, действительно, скопилось много зерна. По официальной отчетности Росстата видно, что на 1 ноября в сельхозорганизациях непроданного зерна почти на 46 % больше, чем в прошлом году при том, что и реализовано больше на 35%. Даже если принять, что в декабре активно шла отгрузка зерна - данные об экспорте в открытом доступе недоступны, – все равно запасы остаются значительными. Скоро предстоит новый сев, и заполненные склады становятся серьезной проблемой для производителей. Еще весной прошлого года наш Центр прогнозировал риски затоваривания, с учетом сложностей поставок через основной хаб по экспорту зерна - Черноморский бассейн.
- Д.С. Терновский. Урожай действительно рекордный. Если говорить о пшенице как об основной производственной и экспортной культуре, то, согласно оперативным данным, собран урожай, превышающий 100 млн тонн, примерно на 20 млн больше, чем в среднем за последние годы. При этом экспорт в первые месяцы сельскохозяйственного сезона, то есть с июля по сентябрь, отставал от прошлогодних значений. Это было связано с логистикой и проблемами финансирования и страхования поставок. Начиная с октября объём экспорта стал восстанавливаться и даже превышать показатели прошлого года. В итоге, если говорить о первой половине сезона с июля по декабрь, объём экспорта примерно оценивается в 24 млн тонн, и это на два с половиной миллиона тонн больше, чем в прошлом году. Но всё равно, это явно недостаточно при таком рекордном урожае. Мы понимаем, что в России просто нет такого количества потребителей, чтобы настолько резко поднять уровень потребления, поэтому единственный путь избежать затоваривания - экспорт.
- Как вы оцениваете экспортный потенциал российского зерна на 2023 г., учитывая санкционные и внешнеполитические риски? Изменится ли география поставок?
- Д.С. Терновский. Если прошлогодний уровень экспорта пшеницы составил 33- 35 млн тонн, то в 2023 г. в идеале, учитывая необходимость вывоза дополнительных объемов урожая, экспорт должен увеличиться примерно до 50 млн. Но пока непонятно, произойдет ли это. В прошлом году удалось преодолеть логистические препятствия – отложенный накопленный спрос восстановился, стали чаще выигрываться тендеры на поставку, а также расширилась практика заключения прямых контрактов без тендеров, что облегчает выполнение поставок и расчеты по ним в условиях существующих ограничений.
- Н.И. Шагайда. Неопределенность вокруг зерновой сделки в минувшем году усиливала, безусловно, фактор неопределенности в заключении контрактов и поддерживала рост цен. Это наглядно было видно, когда Россия объявила о выходе, а затем – сохранении участия в конце срока первой договоренности: цены реагировали ростом и снижением. Сейчас опасения, что Россия выйдет из сделки уменьшились, ясно, что все стороны заинтересованы в вывозе, цены по итогам декабря на зерновые немного снизились относительно предыдущего месяца, но остаются еще выше на 4,8% относительно декабря прошлого года. Экспорт никогда не прекращался. Активизировалась приграничная торговля с Казахстаном, которую многие эксперты оценивали негативно: «Соседи пользуются низкой ценой!» Но я, например, рассматриваю это как положительный фактор, любой дополнительный рынок сбыта - возможность поддержать цены за счет дополнительного спроса. География поставок в 2023 г. изменится, но мало, традиционные покупатели останутся – Западная Азия, Северная Африка, другие регионы Африки, Юго-Восточная Азия.
- Пшеница традиционно относится к основным экспортным товаром России. Возможно ли решение проблем затоваривания при изменении структуры экспорта с упором на вывоз продуктов первичной переработки, например, муки?
- Н.И. Шагайда. По оценкам видно, что ресурсы внутреннего продовольственного потребления по зерну исчерпаны. Внутреннее потребление - это индикатор благополучия: чем полноценнее питание, тем меньше хлеба и картофеля потребляется. В этой связи желать большего потребления хлеба не хотелось бы. Уже довольно давно стимулом развития зернового производства является экспорт зерновых, в первую очередь – пшеницы.
- Д.С. Терновский. Выделяются два главных направления использования и переработки зерна – мука и животноводство. Мировой рынок муки гораздо менее объемный - не более 10% от рынка зерна. Почему так происходит? Муку сложно и дорого перевозить. Согласно статистике, в среднем расстояние перевозки муки 2000 км, а зерна - 5000 км. 60% мирового рынка муки - торговля между приграничными государствами через сухопутные границы. Таким примером стала Грузия, основной потребитель российской муки. Есть высокий спрос со стороны республик Средней Азии, но путь к ним лежит через Казахстан, что сильно удорожает логистику. Дело в том, что самый дешевый вид поставок - морской. Автомобильные и железнодорожные перевозки взвинчивают цены в разы.
- Н.И. Шагайда. Часто страны-импортеры зерна просто закрываются от экспорта муки введением пошлин. Они предпочитают покупать зерно и налаживать собственное технологически несложное производство муки, создавая новые рабочие места для своего населения и добавленную стоимость. Это, безусловно, тоже ограничивает рынок муки.
- Д.С. Терновский. За последний год Россия увеличила экспорт муки в 4 раза и приблизилась к 1 млн тонн. С одной стороны, можно говорить о колоссальном росте, но, с другой стороны, чтобы уйти от затоваривания при нынешнем рекордном урожае нужно было бы вывезти 20 млн тонн. То есть за счет муки реально экспортирована только одна двадцатая часть от необходимого уровня.
- Риски затоваривания логически связаны со снижением внутренних цен на зерно. Каков, по вашему мнению, комфортный уровень отпускных цен для производителей в 2023 г.?
- Д.С. Терновский. В минувшем году себестоимость в зависимости от региона и от хозяйства оценивалась примерно в 10 тыс. руб. за тонну пшеницы. Комфортный уровень цены назывался разными производителями с учётом этой себестоимости от 12 тыс. до 14 тыс. руб. за тонну. При этом мы понимаем, что в 2022 г. был рекордный урожай, и прибыль можно было обеспечить за счёт объёмов - больше продать, пусть и по более низкой цене. Если мы учтем прогнозы на 2023 г., согласно которым урожай составит некоторый среднегодовой уровень, и возьмем планируемый уровень инфляции, то мы получаем комфортную цену в 17–20 тыс. руб.
- Н.И. Шагайда. Надо сказать, что в последние десятилетия зерновой бизнес становится очень выгодным видом деятельности. Правительство через экспортные пошлины на зерно изымает часть дохода. Однако необходимо разделять производителей и трейдеров. По оценкам нашего Центра, две трети производителей зерна – субъекты малого предпринимательства – крестьянские фермерские хозяйства и независимые сельхозорганизации, не агрохолдинги. Эти производители нуждаются в экспортерах, поскольку им очень тяжело выйти на внешний рынок самостоятельно, да им это и не нужно. В этом отличие от экспортеров подсолнечного масла. Есть очнеь крупные компании – производители растительного масла, они сами могут выходить на мировой рынок. Экспортеры зерна сталкиваются с некоторой неопределенностью, когда закупают зерно у сельхозпроизводителей – цены на рынке колеблются, пошлины заранее неизвестны. Эта неопределенность закладывается в цены, все риски перекладываются на сельхозпроизводителей. Кроме того, чем производители дальше от портов, тем их зерно менее привлекательно, а цены ниже.
- Д.С. Терновский. Когда я называю 17 тыс. руб. комфортной ценой для российского производителя зерна, а при этом мировая цена по курсу рубля составляет примерно 21 тыс. руб., то о высокой марже трейдеров говорить не приходится. Укрепление курса рубля значительно снижает доходы от экспорта зерна. Так что не факт, что производители получат свою комфортную цену в 2023 г. Как и в 2022 г. сельское хозяйство остается очень инерционным процессом. Но у производителей есть земля, техника и никакой другой альтернативы, кроме как производить сельскохозяйственную продукцию, у них нет.
- По мнению аналитиков, в том числе Института конъюнктуры аграрного рынка, рост издержек производства зерна в 2022-м достиг 25%. Причинами роста затрат называют множество факторов - от увеличения стоимости газа до Олимпиады в Китае. Согласны ли вы с оценкой в 25% и в чем основные причины роста издержек?
- Д.С. Терновский. Сейчас мы находимся в такой ситуации, когда внутреннюю российскую цену в значительной степени определяет цена на мировом рынке. Половина российской пшеницы уходит на экспорт, поскольку внутри страны потребить ее некому, а мировой рынок очень большой, и он будет исходить из глобальной конъюнктуры, а не из себестоимости российских производителей. Давайте посмотрим на основные статьи материальных затрат в растениеводстве – это прежде всего удобрения, а также сельхозтехника и средства защиты растений. За последние два года цены на удобрения резко выросли вслед за ценами на мировом рынке продовольствия. В 2021-м рост цен составил порядка 50%, и несмотря на то, что цены в 2022 г. не росли, они оставались на достаточно высоком уровне.
- Н.И. Шагайда. Точно сказать можно будет по итогам года, так как не всё удорожание ресурсов 2022 г. перешло в себестоимость производства в минувшем году. По статистическим данным видно, что с 2006 г. себестоимость зерна максимально росла в 2010 и 2012 гг. – на 31% и 37% соответственно. Это было связано с падением урожайности. Максимальный рост средних цен на удобрения был зафиксирован, по данным Росстата, в 2008 г. – плюс 42%; при этом себестоимость зерна в 2008 г. показала рост в текущих ценах на 10% и в 2009-м – на 5%. Отражение роста в себестоимости также зависит от урожайности, как и от цен на другие ресурсы. Так что я бы не стала пока поддерживать или критиковать прогнозы.
- Д.С. Терновский. Правительством были приняты экстраординарные меры для того, чтобы скачок мировых цен не дошел до российских аграриев. В 2021 г. были заморожены цены на удобрения, введено квотирование их экспорта. С 2023 г. у нас начинает действовать плавающая пошлина на удобрения - если цена контракта по каждому отдельному виду удобрений превысит 450 долларов за тонну, от доли превышения будет взиматься экспортная пошлина 23,5 процента.
- Как «ножницы цен», то есть отрицательная разница в темпах роста цен на сельхозпродукцию и цен на ресурсы, отразится, по вашему мнению, на положении аграриев в 2023 г.?
- Д.С. Терновский. Надо иметь ввиду интересный момент, специфичный для России – курс рубля. Рост зернового экспорта наблюдался в 2014 г. и далее, в тот период, когда рубль был девальвирован. И это очень поддержало экспортеров и их доходы. В 2022 г. мы получили обратную ситуацию. Даже тот уровень мировых цен, который сложился, был бы для наших сельхозпроизводителей вполне комфортным, если бы рубль на протяжении года стоил не 60 рублей, как в период уборки урожая и главных месяцев, когда происходит экспорт, а 75-80 рублей, как прогнозировалось еще год назад. То есть курс национальной валюты выполняет регулирующую функцию, он выравнивает товарные и финансовые потоки и зависит от объемов экспорта-импорта. Но в России курс национальной валюты привязан, прежде всего, к потокам основного экспортного товара - энергоресурсов. Производители зерна здесь в подчиненном положении.
- Н.И. Шагайда. Если посмотреть в глобальной ретроспективе на цены мирового рынка, то мы увидим всплески цен в период кризисных явлений и длительный тренд на понижение цен в сопоставимом измерении из-за роста производительности труда в сельском хозяйстве. Трудно было предположить в советское время, что в России средний урожай зерновых с одного гектара может быть более 30 центнеров. Те, кто ностальгически вспоминают советское время, очевидно, не помнят, что средний надой на корову составлял 2,7 т молока в год (а сейчас – около 5 т, а в сельхозорганизациях – около 7 т/год), урожайность же зерновых в среднем была меньше 20 центнеров с гектара.
- Возможны ли превентивные меры по поддержке цен для российских производителей зерна?
- Н.И. Шагайда. Правительство уже делает шаги, чтобы поддерживать сельхозпроизводителей. К ним можно отнести договоренность с производителями минеральных удобрений.
К мерам по поддержке можно отнести снижение/отказ от импортных пошлин на ресурсы для сельского хозяйства, а также налаживание эффективной работы по закупке зерна у производителей в интервенционный фонд. Актуальным является пересмотр политики в отношении экспортной пошлины, если цены уже упали много ниже прошлого года.
- Д.С. Терновский. Мы пока не добились нормального функционирования интервенционного фонда, предусмотренного Законом о развитии сельского хозяйства – закупки практически не проводились с 2016 г., складывалось впечатление, что этот инструмент не планируется использовать в дальнейшем. Однако в 2022 г. практика закупок возобновилась, был закуплен небольшой объем в 3 млн тонн, и, по отраслевым оценкам, это положительно отразилось на рынке и позволило поддержать цены.
Интересная тенденция отмечается в этом году. По результатам урожая происходит укрупнение зернового бизнеса, то есть у мелких хозяйств нет той подушки безопасности, чтобы пересидеть годы с низкой или отрицательной рентабельностью. В итоге крупные хозяйства сейчас наращивают свои земельные банки за счет поглощений.
- Н.И. Шагайда. Везде в мире идет укрупнение бизнеса, но довольно медленно. В России субъекты малого предпринимательства – слабая сторона во взаимоотношениях с крупным бизнесом. Особенно когда сельское хозяйство показало, что может быть очень прибыльным бизнесом. К нему сейчас будет новый всплеск интереса, поскольку снижается привлекательность многих других сфер экономики, сокращаются возможности экспорта отдельных продуктов, а экспорт продовольствия кажется безграничным. Тем не менее, сельское хозяйство устойчиво тем, что в нем много разных сельхозпроизводителей, которые могут выживать в разных условиях. Особенно в такой территориально большой стране, как Россия. Подавляющая часть независимых сельхозорганизаций в России – субъекты малого предпринимательства, не говоря о фермерах. Они живут, как правило, на селе и содействуют его выживанию, развитию каждый день. В этой связи было бы полезно превентивно рассмотреть вопрос о возможности пролонгации кредитов, которые не могут отдать сельхозпроизводители из числа субъектов малого предпринимательства из-за падения цен на зерно. В мире действует страхование доходов сельхозпроизводителей. Очевидно, что этот механизм явился бы значимым для субъектов малого предпринимательства в сельском хозяйстве. Его было бы полезно ввести хоть на будущее. Нужно думать о господдержке обустройства современных хранилищ, чтобы не продавать урожай «с колес». Нужны меры поддержки именно малого бизнеса, так как, повторю, именно у него нет подушки безопасности.
- Каков ваш прогноз на урожай в 2023 г.?
- Н.И. Шагайда. Посчитаем по следующей осени.