Сема был пухленьким.
Не толстым, какими бывают некоторые перекормленные либо больные дети, в просто не худым, как большинство ребят в классе. Круглоголовый, коротко стриженый, угрюмый.
А еще от него попахивало. Запах мочи был едва заметным, но стойким, и я знала, что мимо одноклассников этот факт тоже не пройдет.
Сему я сразу заприметила, с первого своего дня в школе — первого сентября. Преподавательского опыта у меня совсем не было, один институт за плечами, но сразу стало понятно, что с этим парнем будут проблемы.
Так оно и случилось.
Сема сразу же забрался на заднюю парту, к доске выходить отказывался. Уроки не делал, читать почти совсем не умел, а одежда его всегда была в таком виде, словно он в ней и спал.
Остальные ученики быстро влились в работу, бойко отвечали и вообще не создавали проблем. Сему игнорировали, лишь когда он насупленно сидел на месте и не реагировал на мой вызов к доске, ухмылялись.
Я пыталась сделать хоть что-нибудь. Оставляла Сему после уроков, предлагала позаниматься вместе. Но он либо молчал, тупо глядя в пол, либо убегал, не попрощавшись.
Я проверяла тетради в учительской, когда директор, Глафира Сергеевна, обратила на меня свое нежелательное внимание. Пожилая, коротко стриженная, точно зек, она наводила ужас на всех — учителей, детей и родителей.
— Как дела, Оксана Анатольевна? — поинтересовалась она, присаживаясь напротив и закидывая ногу на ногу. Строгий, хоть и чуть поношенный, костюм, туфли — она напоминала прокурора в здании суда, и я моментально очутилась на месте обвиняемого.
— С-спасибо. Все в порядке.
— Так уж и в порядке, — директриса пронзила меня взглядом круглых, бледно-голубых глаз.
— Что, простите?
— Оксана Анатольевна, вы должны понимать — наша школа придерживается такой политики, что отстающих быть не должно. Я все понимаю, дети попадаются разные, из разных семей. Если ребенок не успевает, учителя помогают, поддерживают, занимаются дополнительно. И достигают прекрасных результатов, прекрасных. Естественно, я не прошу вас завышать оценки... просто поймите, главное в нашем деле — учить детей не только наукам, но и любви.
«Да что ты знаешь о любви, рыба мороженая...»
Директриса поднялась и снова пришпилила меня взглядом к стулу, словно прочла мои мысли.
— Я очень надеюсь, что все ваши ученики благополучно перейдут в следующий класс. Мы друг друга поняли?
— Конечно, — пробормотала я, опуская глаза, — конечно.
Ночью я обревела всю подушку. Хотела уже с утра писать заявление на увольнение, но работа была нужна, городок у нас маленький, а у меня совсем никакого опыта. Возможностей не так уж и много...
Утром, в самом мрачном расположении духа дергая классную дверь, я не сразу обратила внимание на шум.
Ребята сгрудились в углу класса — двое мальчишек держали Семку, а еще двое пытались сдернуть с него штаны. Остальные радостно скандировали:
— Сыкун! Сыкун! Сыкун!
Сема, весь красный, пытался сопротивляться, но его держали крепко.
— Это еще что?!
От моего возгласа круг моментально распался, мальчишки разжали руки, и Сема начал судорожно приводить одежду в порядок. Я быстро прошла сквозь табунок детей и встала рядом с ним.
— Кто начал это безобразие? — взгляд сам собой обратился к Паше и Темке — братьям-близнецам, самым бойким и задиристым в классе.
Держали Сему именно они, но сейчас даже не опустили глаз под моим свирепым взглядом.
И тут на меня снизошло озарение.
— Паша и Тема, — мягко произнесла я в мертвой тишине класса, — вы же отличные ребята. Вы мне очень нравитесь. Вы все, — я обвела взглядом маленькие фигурки, — вы все очень хорошие. Я просто не могу поверить, что вы совершили такой плохой поступок. Очень плохой.
Близнецы с открытыми ртами внимали моей речи. Да и все остальные мои подопечные явно были поражены. Они ожидали криков, ругани, похода к директору — чего угодно, но только не такой реакции.
— Семе очень трудно сейчас, — продолжала я, придерживая за плечо готового к бегству Сему, — а что нужно делать, если другому человеку трудно и тяжело?
— Помочь? — робко прошептал кто-то из девочек.
— Правильно, помочь, — я снова взглянула на Пашу и Темку — их мордашки были пунцовыми, — а уж такие классные ребята, как вы, точно могут помочь, верно?
— От него воняет, — вдруг сказал кто-то из ребят.
— Эту проблему решу я, — твердо произнесла я, сжимая плечо Семы, — но рассчитываю на вашу помощь, друзья. Договорились?
Кивки и мычание в разнобой — ничего, сойдет.
Для начала неплохо.
Домой к Семе я не пошла — знала, что там увижу. Опустившаяся, скорее всего пьяная мать с таким же пьяным дружком или с несколькими; в нашем городке, к сожалению, такое часто встречается. Объяснять таким что-либо бесполезно, социалка у нас аховая.
Вместо этого я оставила Сему после уроков и для верности встала у двери, чтобы он не ускользнул по своему обыкновению. Для такого пухлого парня бегал он на удивление быстро — видимо, наловчился удирать от дворовых ребят. Просто удивительно, что он вообще до сих пор продолжал ходить в школу.
— У меня к тебе деловое предложение, — заявила я и тут впервые наконец-то увидела семины глаза — он поднял голову и уставился на меня в немом изумлении.
— У тебя недержание? — прямо спросила я, внутренне сжимаясь и готовясь к неминуемому всплеску агрессии.
Но Сема меня удивил — он только снова опустил голову и ничего не сказал. Грязноватые руки все крутили и крутили в пальцах какой-то болт или гайку.
Собственно, молчание — тоже ответ и он меня вполне устроил.
— Сделаем так. Принеси всю одежду сюда, в школу, я ее заберу и постираю. И еще кое-что... — это было самым сложным — я вытащила из-под учительского стола белую пластиковую упаковку, — надевай вместо трусов вот это, и от тебя не будет пахнуть.
И вот тут его прорвало.
— Я не вонючка! — выкрикнул вдруг тихоня Сема на весь класс и, швырнув железку — спасибо, что не в меня — сжал кулаки. — Я не воняю!
Я просто молча стояла и ждала. А когда он разрыдался, тихонько подошла и встала рядом. Плечи мальчишки тряслись от плача. Он немного подвинулся и неловко ткнулся головой мне в бок, я приобняла его за плечи.
— Я не говорила, что ты воняешь. Это так, на всякий случай. Разные случаи бывают в жизни, верно?
Семка чуть заметно кивнул, и меня пронзило жалостью. Уж он-то знает про жизнь побольше меня, благополучной девочки.
Фокус с одеждой удался блестяще. Больше всего я боялась, что в школу заявится мать Семы — такое случалось сплошь и рядом. Неблагополучные люди, не способные сами позаботиться о ребенке, демонстрировали звериную ревность к тем, кто пытался это сделать.
Но мне повезло. То ли мать Семы уже совсем забыла про сына, то ли оказалась достаточно слабовольной и неагрессивной — как и сам Семка.
Как я и ожидала, как только запах исчез, а одежда стала чистой, одноклассники значительно потеплели к мальчику. Пару раз я замечала, что Паша с Темкой защищают его от ребят из других классов, а потом эта троица и вовсе стала неразлучной. Сема стал лучше учиться — ума ему хватало — и действительно благополучно перешел в следующий класс. Не понадобилось даже никаких дополнительных занятий.
Наше с Семой «деловое соглашение» действовало до конца года, а потом его забрала к себе бабушка, еще не старая и очень решительная женщина, которая вплотную занялась его здоровьем. В следующем году впитывающие трусы ему уже не понадобились.
Паша, Темка и Сема вместе ушли в старшие классы, а я осталась при первоклашках. Но никогда не забывала урок, который преподал мне, сам того не зная, маленький человек.
Взрослый — а тем более учитель — всегда должен быть на стороне ребенка.
Любить — просто. По-настоящему помочь — сложнее.
Не забудьте подписаться, чтобы продолжать читать и другие мои рассказы и истории