Я целенаправленно завершил предыдущую часть торжественным, красивым аккордом – вступлением французов в Милан. Это и в самом деле была в некотором отношении точка, завершение борьбы. Но, как это всегда и бывает за редчайшими случаями, когда победитель, или победители способны полностью и безоговорочно навязывать свою волю побеждённому, вслед за военным триумфом настал период политического оформления и дипломатического торга. Собственно, мирное соглашение по центральному пункту – Милану – было заключено ещё 8 сентября. Насколько искренни были антифранцузские силы, когда заключали его – спорный вопрос. Но теперь было ясно – даже если бы они и имели какие-либо тайные виды и расчеты, то теперь сам чёрт не смог бы выбить армию Франциска I из столицы Северной Италии.
Впрочем, и до этого основной силой, подпитывающей продолжение конфликта вокруг Милана стали швейцарцы. И что же они? Наиболее буйные полегли при Мариньяно, часть бежала, спасая свои жизни, но кое-чего спасти они уже не могли. Престижа. Прежнего ореола почти что непобедимости. Нет, понятно, что швейцарцы по-прежнему оставались умелыми воинами, одними из лучших пехотинцев своего времени, но они больше не были “непременным условием победы”, а на пьедестале лучших их уже готовились потеснить испанцы. На специальной медали, отчеканенной в 1515 году, портрет Франциска I сопровождался надписью primus domitor Helvetorum — «первый усмиритель швейцарцев». И так оно во многом и было. А скоро проявилась и наёмническая психология и стратегия швейцарцев – раз французы слишком хороши и опасны, чтобы с ними биться, значит лучше всего им же и наняться! Важнейшим следствием победы при Мариньяно стал «вечный мир», заключённый между королём Франции и швейцарской конфедерацией во Фрайбурге (швейцарском) 29 ноября 1516 года. По его условиям швейцарцы отказывались от посягательств на Милан (в обмен на денежную компенсацию) и заключали союз с Францией. Король получал право вербовать наёмников в немецких кантонах Швейцарии. Фактически, французы стали привилегированными клиентами конфедерации. В будущем швейцарские отряды станут неизменными участниками военных кампаний Франциска I и Генриха II, а затем — элитными частями французской армии. Окончится всё, как известно, швейцарскими гвардейцами отчаянно и безнадёжно защищавшими прогнившую и устаревшую монархию от стучащего штыками в двери республиканского будущего уже в годы Великой Французской революции – полк чуть не в полном составе поляжет во время штурма Тюильри. А на самом деле концом не станет даже это...
Другая важнейшая фигура, важнейшая сторона – это папа. Лев X и так склонялся к тому, что папству нужна передышка от войн и неумеренных амбиций его предшественников – видимо он не без основания считал, что погоня за светскими итальянскими химерами начала сказываться на том, что даёт папе истинную власть и является главной его сущностью – на католической церкви. Теперь ход военных событий заставил его форсировать дело. Область переговоров между папой и королём Франциском, главным образом, впрочем, лежала даже не в территориальной, а в церковно-правовой сфере, став основой для очень важных соглашений, известных как Болонский конкордат. 11 – 15 декабря 1515 года папа и король встретились в Болонье – на территории папы. По всей видимости, уже тогда были согласованы основные положения, а 18 августа следующего, 1516 года, был подписан сам Конкордат. Конкордиа в переводе с латыни означает согласие, или, если угодно, соглашение – такова и была сущность этого документа. Взаимоотношения между папой и французской монархией – тема сложная и многогранная – одно только Авиньонское пленение пап чего стоит. В 1438 году был издан документ, известный как Прагматическая санкция. Создавался он в атмосфере наиболее горячей фазы Столетней войны, когда положение Франции вроде бы начало выправляться, но всё ещё было довольно зыбко. В этот момент по ряду признаков французы сочли, что папство с неодобрением смотрит на начавшуюся тяжело, но явно обозначившуюся дорогу Франции назад к величию (в свою очередь, вероятно, памятуя об Авиньоне). А может, это просто было предложение начать торг – французы в деньгах тогда очень нуждались – бургундский дом был явно богаче, чем король. Так или иначе, Прагматическая санкция провозглашала приоритет власти церковных соборов над папской, в том числе и церковного собора французских прелатов в области дел французской (или Галликанской) церкви, сильно увеличивала права короля, который мог рекомендовать к назначению епископов и аббатов, а неформально и вовсе достаточно явно становился на позицию главы церкви. Папы страшно возмутились, но, так как сами находились тогда в состоянии тяжёлого кризиса, мало чем смогли реально ответить в силовом плане. Однако, Санкции не признавали никогда. В силу этого во французской церкви образовался довольно странный режим, когда она в чём-то жила по новым принципам, а в чем-то – по старым. Соглашение 1516 года в Болонье ставило точку и здесь – и такую, какой прежде не знал христианский мир, явно выгодную французскому королю. Согласно конкордату, за папой сохранялось право быть верховной инстанцией церковного суда, а французскому королю, в свою очередь, предоставлялось право назначения на высшие церковные должности. Таким образом, на территории Франции было юридически закреплено подчинённое положение церкви по отношению к королевской власти. Церковные доходы и бенефиции, которыми располагал теперь французский король, сделались средством вознаграждения дворянства и явились одним из важнейших рычагов для установления знаменитого французского абсолютизма. Конкордат при этом закрепил за церковью её земли, тем самым сохранив и у неё определённый экономический базис. Впервые в христианском мире в рамках единой и живущей по старым правилам церкви появилась как бы ещё одна – Галликанская, французская церковь, которая сумела остаться католической, по сути уже являясь национальной. Очень похожую вещь позднее, сохранив католическую догматику, обрядность и структуру, но пересмотрев вопросы о власти, сделает в Англии Генрих VIII – но в том же виде там это не получится – откол от католичества станет неизбежен. К слову, Конкордат стоит припомнить тогда, когда мы будем говорить о влиянии Итальянских войн на Европу и мир.
В августе 1516 официальный мир с подписями и печатями заключили и испанцы – интересно здесь лишь одно – заключал его уже Карл V, человек, который ещё сыграет с Франциском I исполинскую шахматную партию на европейской доске. Сыграет – и выиграет. Помимо них был ещё только старик Максимилиан, которому и жить то оставалось не так много. Побед у него не было, а что ещё хуже – в период последней кампании не было даже полноценных попыток. Да и вообще он, кажется, и не надеялся всерьёз выиграть у французов, но со старческим упорством продолжал предъявлять претензии к Венеции. Республика Святого Марка из прагматических соображений торговли и финансов желала закончить войну. Совет подсчитал – проще заплатить символические деньги Максимилиану, чем терпеть убытки, продолжая содержать наёмников и испытывая нестабильность в Терраферме. В итоге Максимилиан в Брюсселе в декабре 1516 отдал Венеции в обмен на оплату в рассрочку все те земли, которые некогда были ему обещаны в Камбре. Финал эпического полотна оказался с оттенком комедии. Он до последнего колебался по поводу Вероны, утверждая, что честь империи не позволяет ему отдать её венецианцам. В итоге сошлись на следующем – не позволяет отдать напрямую - в конце концов, было решено, что он отдаёт этот город своему внуку Карлу Испанскому, Карл передаёт его французам, а те, в свою очередь, передают его Республике вместе с остальными венецианскими землями в Северной Италии (кроме Кремоны), которые занимали французы. И вот это уже был конец. Война Камбрейской лиги окончилась. И окончились мои заметки по Итальянским войнам.
Как? Почему? Возможно иной читатель (ой, какими милыми иллюзиями я себя тешу!) задаст такие вопросы – ведь любой справочник покажет страждущему, что Итальянские войны длились ещё много времени, а окончились в 1559 году. Если считать, что я описал период с 1494 года, то не охваченной осталось больше половины. Позор джунглям! И вот здесь включается историк-магистр, получивший университетской образование. Он говорит (чуть нудно, ну да бог с ним – уж как учили), что всякое хронологическое разграничение в истории, вопросы начала и конца эпох, периодов, эр – есть условность, принятая среди определённого числа специалистов. О чём говорить, если даже дата начала Второй мировой вызывает немалые вопросы, например, в Китае – и вопросы эти справедливы. Есть мнение, что и по значению, и по масштабу бои за Шанхай и Нанкин едва ли уступают сопротивлению поляков осенью 1939. Ну да это – другой разговор. Чем дальше же мы уходим в древность – тем больше этот элемент договора профи: ни Родриго Борджиа, ни Людовик XII, ни Франциск не именовали свои военные походы и планы Итальянскими войнами, тем паче не прописывали им очередности. А уж с тогдашней ренессансной дипломатией… Как оценивать события 1508 – 1516 годов? Одни говорят, что это – единая война, другие – что целая серия. Что тут сказать, если цели и области ведения войны, командиры, методы, солдаты оставались теми же, а альянсы менялись самым радикальным образом?
Всякому историку хочется отрыть свою Трою, совершить революцию – пусть маленькую, а самую благоприятную почву для этого даёт отнюдь не археология – копать тяжело, долго, есть хороший шанс вообще на нарыть ничего интересного, а хронология. Попробую и я замахнуться на Вильяма нашего Шекспира, как говорилось в одном хорошем советском фильме. Позволю себе утверждать, что у тех войн, которые действительно начались в 1521, в том числе и на Итальянской территории, был принципиально другой генезис, другие движущие и действующие силы, принципиальные отличия, отделяющие их от тех, которые были описаны в предшествующей серии паст. Какие?
Истинной причиной новой войны стали не итальянские дела, а глобальное противостояние, развернувшееся изначально по поводу наследования престола Священной Римской Империи. К слову, возможно, это – один из самых недооценённых моментов и сюжетов среди любителей и авторов всевозможных исторических альтернатив. Максимилиан I умер 12 января 1519 года в Вельсе – курфюрсты, как заведено, должны были избрать нового короля. Вот только список претендентов на этот раз получился небывалый – три крупнейших фигуры своего времени: Генрих VIII Английский, Франциск I Французский и тот, кому суждено будет стать императором Карлом V, а пока что Карлос I Испанский. Понятно, что цели они все преследовали разные – для Генриха это, вероятно, была попытка большого броска Англии на континент в новом, не связанном с Францией и старыми утратами, направлении. Для Франциска это был, прежде всего, вопрос Бургундии – став императором, он смог бы покончить с нею, осуществить её реальное и полное присоединение к Франции. Карл же, имея самые масштабные амбиции, сразу от Германии не хотел ничего – что, вероятно, и предопределило его единогласное избрание – несмотря на данное и сдержанное обещание Франциска истратить на выборы (читай на подкуп) 3 миллиона флоринов. Франциск покупал корону, покупал Бургундию – ему не продали. При этом, в чём-то и под влиянием итальянских успехов, действовал он напористо, что вообще бы и не плохо, но уж чересчур – нагло, как заведомый победитель, так сказать, победитель по жизни. Не вдаваясь в подробности, некоторые действия Франциска могли и даже должны были показаться Карлу оскорбительными и, что хуже, признаками грядущей открытой конфронтации.
Франциск проиграл, а конфликт остался. Карл имел, как уже было сказано, очень амбициозные замыслы универсалистского толка – но отнюдь не стремился к немедленной войне. Неизведанная обширность Нового Света, маячащая всё ближе к Империи османская угроза, собственное странное и довольно непрочное положение на троне в первое время – хоть всё курфюрсты и проголосовали за него, однако корону императора, вопреки традиции, Карл возложил на свою голову сам, а не принял её от папы. Технически он был едва ли не самопровозглашенным, самозваным императором. Лев X опасался испанцев и ставил на Франциска… Всё это явно делало перспективы немедленной новой войны не слишком хорошими… если бы не то, о чём было сказано выше. Карл решил, что Франциска нужно остановить и взнуздать – и, что хуже для Франции, так решил не он один. Основным камнем преткновения и после избрания оставалась Бургундия – глобальный, важнейший вопрос, который Франция в известной мере будет решать вплоть до эпохи Людовика XIV. Война, начавшаяся в 1521 году, велась на нескольких ТВД – в том числе и в Италии, но армию свою лично король Франциск сперва повёл во Фландрию. Да, решающая битва произойдёт в Италии – знаменитая Павия, но не Италия играла первую скрипку.
Совсем другой конфликт – не Итальянские войны, а начинающаяся великая, эпохальная война-противоборство Валуа/Бурбонов и Габсбургов, Франции и сперва в основном Испании, а затем Австрии – вот что это такое. Столкновение титанов, которое началось именно в этот момент, а когда закончилось – вопрос донельзя сложный: то ли в год переворачивания союзов перед Семилеткой, то ли когда Наполеон уничтожил Священную Империю, а может и вовсе в 1859 году при Мадженте и Сольферино… Впрочем, и вот это – уже очень важно, Итальянские войны 1494 – 1516 подготовили для великого противоборства почву.
Настало время попробовать – по необходимости кратко, разобраться с последствиями Итальянских войн 1494 – 1516 годов – а последствия эти были и масштабны и многообразны. Начнём с того, что с 1516 года, а на самом деле даже несколько ранее дела Италии на несколько веков ускользают из рук итальянцев. И вот – ещё одна причина, по которой, на мой взгляд, нельзя причислять конфликты 1521 – 1559 годов к Итальянским войнам – может и велись они на территории Италии (но не только), но не итальянцами. Вспомним 1494 год – вспомним богатую, золотую можно сказать, Ренессансную Италию, в которой свои господа в Неаполитанском королевстве, свои – знаменитые Сфорца – в Милане, вспомним, как Родриго Борджиа начинает дело не как зависимая сторона – как кукловод, а главная задача – объединение Италии. Богатая, манящая, тонко рассчитывающая, она позволяет иностранцам проникнуть в себя, чтобы внешним ударом, внешней силой разрубить гордиев узел своих противоречий – и, сплотившись перед угрозой, обрести величие, достойное Рима. Так было задумано. Так шло. Потом умер Родриго, проиграл Чезаре, а после… Что мы видим в 1516? Неаполитанское королевство – полностью под Испанией. Милан (и Генуя) – под Францией. Савойя, хоть и независима, но под страшнейшим влиянием французов – да о чём говорить – через неё почти без спросу армии туда и сюда ходят. Папская область увеличилась, но теперь она стала самым неитальянским государством в Италии, главным препятствием дела объединения! Родриго, тем паче Чезаре, было не то чтобы плевать на церковь, но она – не главное, она – орудие, инструмент в руках Государя, который от неё получает деньги, авторитет, дополнительные возможности для светских своих начинаний. Для Льва X, а тем более для его преемников, которые узнают что такое Реформация, церковь вновь, порой даже помимо их воли, встанет на первое место. Они не только будут неспособны задействовать её ресурсы для Италии – они будут, как светские государи, тянуть из своей части Италии ресурсы в пользу церкви.
Земли, консолидированные мечом Чезаре, начнут нищать. Они не только не станут основой для нового окончательного объединительного рывка, но, попав под папскую власть, не дадут даже и того, что могли бы без Чезаре – как независимые. Папа же, как глава церкви, очень скоро ещё станет рычагом давления извне на Италию – державы будут гарантировать его и его владения в той или иной форме и тем или иным составом аж до 1871 года. Ещё есть Венеция, но её главное богатство, даже с учётом изменений, с учётом Террафермы, доказавшей лояльность, всё равно в море, в торговле. Она скоро окажется в состоянии длительных и сложных конфликтов с османами, но, конечно, в первую очередь её убьёт Америка. Да даже и не начнись венецианский упадок – сама Республика даже в эту свою пору лишь косвенно соотносила себя с Италией.
Вот так и вышло, что земля, где била ключом культура, где всё строилось, где вспомнили римскую гордость, причём всё это – на век с лишним примерно раньше, чем начнут пробиваться ростки у остальных, не только не стала единой и великой, как сама рассчитывала, верила и даже писала, а, напротив, стала той частью Европы, где правит кто угодно, но не местные, а к концу XVI века и вовсе начнёт ускоренно превращаться в бедные до нищеты задворки. С этого же времени начинается и военный упадок Италии – если некогда союз североитальянских городов мог посылать на все четыре стороны поочередно то императора, то папу, то теперь наступали совершенно иные времена. Если недавно слава и имена итальянских кондотьеров гремели, а они были одними из лучших воинов своего времени, которые были способны побить того же императора Священной Римской Империи, прогнать его за Альпы (что и проделали под руководством Венеции в одной из предшествующих глав), то теперь с каждым годом их будет становиться всё меньше. Независимые и скромные государи, борьба которых составляла их хлеб, ещё оставались, но стали очень жёстко привязаны к тем или иным крупным союзам, стали областью чьих-нибудь интересов – там так воевать, как прежде, было нельзя. А большие страны всё же предпочитали нанимать швейцарцев. И кондотьеры стали уходить. Часть их, вероятно, успеет ещё стать важной составляющей той самой блистательной испанской пехоты и её успехов – да-да, в армиях Габсбургов все, кто не немцы, будут испанцами, хотя известно, что на той же Непобедимой армаде чуть не половина судов будет Генуэзского происхождения. При Карле V Италия ещё могла дать и давала хорошие мечи. А вот в следующем веке наступило безрыбье. Военное дело в Италии умерло, чтобы в итоге, когда вновь с возникновением независимой итальянской политики, в нём возникнет нужда, выродиться в почву для анекдотов. Италия утратила престиж, ореол. Карл V не только не стал получать корону от папы – он, если смотреть на этот же шаг с другой стороны, не поехал в Рим. Земля, по которой могли свободно ходить европейские армии, уже не была даже тенью Того Рима.
Итальянское Возрождение не завершилось своей кульминацией – возрождением Италии, Рима, как единого, мощного, передового в культурном, экономическом, а может и в военном плане тоже образования. Но зато Итальянские войны позволили Возрождению разойтись от своего центра волнами по всем окружающим землям. Люди, чья область интересов – искусство, могли бы написать (и писали) куда более объемные и интересные вещи, чем моя скромная серия заметок, только по этому вопросу – по распространению Ренессансной культуры в начале XVI века. Я же скажу, что колоссальное влияние было оказано сперва на Францию – её живопись, скульптура, музыка, архитектура, этикет – всё испытало мощное итальянское влияние. О чём говорить, если королевы были итальянками! Итальянцы были фаворитами при дворе, рост влияние кардиналов, которым вскоре предстояло стать знаковыми фигурами во французской политике – даже это отчасти было основано на росте популярность и влияния всего итальянского вообще. Свою порцию получила, конечно же, и Испания. Ну а с созданием Империи Карла V – Германия, Фландрия, будущая Голландия. А далее, как говорится, везде: в Скандинавию, Венгрию, Польшу…
Чтобы не давить на мозги несчастного любителя военной истории культурой, от которой ему захочется схватиться за пистолет, я ограничусь лишь одним примером – Леонардо. Да Винчи присутствовал на свидании короля Франциска I с Львом X в Болонье 19 декабря 1515 года, упоминавшемся выше. В 1513 – 1516 годах Леонардо жил в Бельведере и работал над картиной «Иоанн Креститель». Франциск поручил мастеру сконструировать механического льва, способного ходить, из груди которого появлялся бы букет лилий. Возможно, этот лев приветствовал короля в Лионе или использовался во время переговоров с папой. В 1516 году Леонардо принял приглашение французского короля и поселился в его замке Кло-Люсе (там Франциск I провёл своё детство), неподалёку от королевского замка Амбуаз. В официальном звании первого королевского художника, инженера и архитектора, Леонардо получал годовую ренту в тысячу экю. Никогда до этого в Италии Леонардо не имел звания инженера. И Леонардо был далеко не первым итальянским мастером, милостью французского короля получившим «свободу грезить, мыслить и творить»,— до него подобную честь разделяли Андреа Соларио и Фра Джованни Джокондо. Во Франции Леонардо почти не рисовал, но мастерски занимался организацией придворных празднеств, планированием нового дворца в Роморантане при задуманном изменении речного русла, проектом канала между Луарой и Соной, главной двухзаходной спиральной лестницей в замке Шамбор.
За два года до смерти у мастера онемела правая рука, и он с трудом передвигался без посторонней помощи. Третий год жизни в Амбуазе Леонардо провёл в постели. 23 апреля 1519 года он оставил завещание, а 2 мая, на 68-м году жизни, скончался в окружении учеников и своих шедевров в замке Кло-Люсе. Во Франции. Больше того, по словам Вазари, да Винчи умер на руках короля Франциска I, своего близкого друга. Легенда эта малодостоверная, но очень распространённая во Франции. Леонардо да Винчи был похоронен в замке Амбуаз. На могильной плите была выбита надпись: «В стенах этого монастыря покоится прах Леонардо да Винчи, величайшего художника, инженера и зодчего Французского королевства». Вот так.
Но дело не только в картинах и зданиях – Европа усваивала новый взгляд на мир и человека, усваивала гуманизм – и не в нынешнем пошлом его смысле, усваивала то, что в культурном отношении создаёт Новое время. Итальянские войны – это как раз период генезиса Нового времени. В истории выделяют разные даты начала Нового времени – кто-то видит таковой падение Константинополя, кто-то – открытие Америки, кто-то Английскую, а кто-то и Французскую революции. Все даты – условны. Понятно, что в реальности речь может идти лишь о некоем переходном периоде, когда старые черты уходили – и на их место являлись новые. И, да не обидятся на меня те исследователи, что считают иначе, но именно последнее десятилетие XV и первые десятилетия XVI века – наиболее вероятный, приближенный к действительности вариант. Но ведь это и есть период Итальянских войн! Открытие Америки Колумбом совершило революцию в торговле, представлениях об устройстве мира, открыло колониальную эру. Реформация совершила переворот в сознании, радикально нарушила прежнюю религиозную монолитность. В экономике – ключевой сфере – точных пунктов и дат нет – это весь обозначенный период. А вот что касается военного дела, дипломатии, политики, даже культуры, то здесь именно Итальянские войны являются рубежом. Начавшись династическими претензиями и атаками рыцарской конницы, завершались они уже на своём этапе 1494 – 1516 грохотом артиллерии, новой тактикой пехоты, новыми представлениями о том кто, как и за что ведёт войну вообще.
В следующей и последней части, своеобразном эпилоге, я попробую взглянуть на то влияние, которое оказали Итальянские войны на начало Реформации, ещё немного поспекулирую на тему культуры.
Итальянские войны закончились – они пробили пушечным ядром стены итальянских городов – и из них, из их золотой клетки вылетела в Европу и мир птица Возрождения. Итальянские войны закончились – они проткнули пикой авторитет всего средневекового: владений, союзов, папы, мифа о Риме в старых его формах и много чего ещё. Итальянские войны закончились – они мечом и секирой помогли шире распахнуть двери Нового времени. Двери, из-за которых уже лился удивительный свет.