Русская община была крайне сложной формой существования людей со своими плюсами и минусами. Некоторые абсолютные достоинства этой системы (например, взаимопомощь, поддержка слабых и разделение труда) полностью перекрывались отрицательными моментами (ущемление слабыми сильных и тотальное, порой безропотное законопослушание). Наконец, сложности выхода человека из этой системы. В обчествах не любили, когда из него кто-то выходит.
«Быть как все» и не высовываться – вот, собственно, главный лозунг русской этой самоуправляемой организации, который для нашей страны актуален и до сих пор. Любая попытка «отличиться» в какую-либо сторону тут же находила зорких порицателей, готовых в любую минуту донести куда следует.
Военная служба в России, как бы она не называлась (рекрутская или всеобщая воинская повинность), была как раз таким мерилом, общей обязанностью, скрыться от которой считалось позором.
Зачем погружаться в дебри какого-то XVIII или XIX столетия, когда подобное происходило прямо на моих глазах. Так, люди моего поколения (1966 – 1969 г.р.), будучи студентами очных отделений высших учебных заведений, прямо с институтских занятий отправлялись служить, причём, мой призыв (весна 1987 года) – сразу на 2 года, безо всяких льгот и поблажек. Те же, кто не попал под эту гребёнку, естественно, просто «откосил», с помощью родительских связей и денег. Понятно, что и тогда и особенно сейчас мы косо смотрим на этих наших ровесников (в особенности рьяных «патриотов»), которые по какой-либо причине не прожили такую же жизнь, как и мы. Законы ведь одинаковы для всех, не так ли? Почему тогда чьим-то сынкам делаются исключения?
****
Главными действующими лицами в общине были члены администрации – старшина и писарь, в руках которых сосредотачивалась немалая исполнительная власть. Практически любое слово (и действие) этих должностных лиц воспринималось народом как истина в последней инстанции, а отсюда – беспрекословное подчинение и почти слепая «вера на слово». Зная этот момент, ловкие дельцы (и даже революционеры) часто подкупали этих должностных лиц, действуя, таким образом, по принципу «деньги в обмен на привилегии». Это называлось «подорвать изнутри».
Естественно, что после всего этого происходил взрыв народного недовольства, который нередко превышал все разумные пределы и выливался в своеобразный мини-бунт, возмущение отдельных членов общины.
Люди в общине зорко следили за тем, чтобы «всё было как у всех». Малейшее отступление в работе или поведении тотчас становилось известным и требовало как минимум разумных объяснений.
Нижеследующая история как раз о таком происшествии, связанном с исполнением воинской повинности.
20-го апреля 1881 года на имя Московского Гражданского Губернатора действительного статского советника Василия Степановича Перфильева поступила докладная записка якобы от всего общества крестьян Клинского уезда Петровской волости деревни Рыковой. Однако по сути - это был анонимный донос, негодование насчёт царивших в волости порядков.
Речь в нём шла о незаконном, по мнению авторов послания, освобождении некоторых членов общины от воинской повинности:
«… Честь имею донести Вашему Высокопревосходительству, крестьянин нашего общества деревни Рыковой Ефим Ларионов имеет двух сыновей, Максима и Фёдора Ефимовых, которые оба должны были отбывать воинскую повинность, но однако оба находятся при отце, ради чего, не знаем.
Старшой сын, Максим Ефимов, был призван к воинской в 1872 году, но оказался тогда не годным, не принят. За непринятием в военную службу старшего сына, Максима Ефимова, должен быть призван в военную службу его младший брат, Фёдор Ефимов, в 1874 или 1875. Но таковой, как нам известно, по воле волостного писаря Воробьёва нашего правления не призывался вовсе, под предлогом того, что в 1874 или 1875 году, когда следовало призываться ему, Фёдору Ефимову, не было бы будто совершенных лет, т. е. 21 года. А после этого, за неимением лет для поступления в военную службу, сделался стар и, таким образом, Фёдор Ефимов от воинской повинности вовсе укрылся навсегда.
Да мало того, самовольно, без согласия нашего общества, как теперь объявлено Петровским волостным правлением, что он, Фёдор Ефимов приписался в московские мещане, по каким это порядкам, совершенно не знаем. А вероятно ради хлопот того же писаря Воробьёва. Несмотря на то, что Волостной старшина и писарь Воробьёв в 1878 году неоднократно приезжали в наше селение и требовали от нас, чтобы мы дали увольнительный приговор на увольнение из нашего обчества крестьянина Фёдора Ефимова, но мы решительно отказывались дать увольнительный приговор. А всё-таки он, Фёдор Ефимов, кем-то после нас уволился из нашего обчества и мы по этой причине обчеством должны были отбыть за него воинскую повинность и заплатить за него оброк.
Такие примеры, как укрывательство от призыва у нас, в волостном правлении, нередко бывали, почти каждый призыв.
Объясняю о вышеизложенном обстоятельстве, честь имею просить Ваше Высокопревосходительство, расследовать настоящее дело, кто окажется виновным в настоящем укрывательстве от призыва воинской повинности крестьянина нашего обчества Фёдора Ефимова и в самопроизвольном увольнении его из нашего обчества, поступить по закону…» .
8-го мая того же года, Выполняя распоряжение Московского Губернатора, Клинский Уездный Исправник Яковлев, разобравшись, рапортовал наверх:
«… по произведённому мною дознанию и собранным сведениям оказалось, что сыновья крестьянина деревни Рыковой Ефима Ларионова призывались к исполнению воинской повинности в следующем порядке.
Старший сын Максим, рождённый в 1842 году, был призван в 1864 году и освобождён от жеребья, как единственный при отце сын – работник, т. к. младшему сыну Фёдору в то время было только 12 лет.
Последний же сын Фёдор, по ревизской сказке 1858 года, значится 5-ти лет, и должен быть призван в 1874 году, как рождённый в 1853 году; и по призыву его к воинской повинности в том 1874 году уже по новому Уставу, сын представил метрическую выпись, по которой оказался рождённым в 1852 году и, вследствие этого, как не подлежащий призыву по возрасту Уездным по воинской повинности присутствием из призывных списков исключён…».
Как видно, исправник лишь констатировал факт, но никак не комментировал его. Чтобы получить поддельное свидетельство о рождении, требовалось вступить в сговор не только с волостным старшиной или писарем, но со священником того прихода, в котором регистрировалось рождение человека.
Другой вопрос касался выхода человека из общины. Имевшиеся сложности были справедливы:
«… Что же касается до увольнения его, Фёдора Ефимова, из общества в мещане, то Петровское Волостное Правление по просьбе его входило о том с представлением в Уездное по крестьянским делам присутствие 31-го декабря 1878 года. Которое ходатайство Волостное Правление передало 19-го января 1879 года на распоряжение непременного члена Присутствия. Последний же, 14-го марта того же года, предписал Волостному Правлению выдать Фёдору Ефимову увольнительное свидетельство и чтобы от общества истребовать приговор, об отрезке к одному месту участка земли, причитающегося на часть уволенного. Но крестьяне от выдачи такового приговора отказались и заявили, что они не желают уволить его из общества, потому что за ним состоит в недоимке, взятый отцом его, ссудный хлеб. Вследствие этого, в выдаче Ефимову увольнительного свидетельства было отказано, и донесено о том непременному члену 10-го мая за № 444…».
Для того, чтобы безболезненно выйти из общины, требовалось уплатить все недоимки, что и было в итоге сделано:
«… Затем в декабре месяце того же года Фёдор Ефимов представил в Волостное Правление расписку от отца его, что подати за сына его уплачены сполна по 1-е января 1880 года, а недоимку ссудного хлеба отец обязался пополнить. Не находя более никаких других препятствий к увольнению Ефимова из общества, Волостной Старшина выдал ему свидетельство 23 декабря 1879 года за № 1182 и донёс о том Непременному члену Присутствия 31 того ж декабря за № 1216…».
Ну, и в заключении оказалось, что большинство крестьян отрицали своё участие в написании заявления:
«… Причём имею честь доложить Вашему Превосходительству, как лично мною дознано, что общество крестьян деревни Рыковой положительно отказываются от представленного от их имени заявления о неправильном будто бы действии в укрывательстве от воинской повинности сыновей крестьянина Ефима Ларионова, и донос тот, представленный неизвестным лицом, считают ложным…» .
Казалось бы, дело можно было сдавать в архив, однако анонимные доносчики не успокоились – был найден очередной повод для возмущения. 21-го мая было написано второе по счёту прошение на имя Губернатора, но на этот раз не анонимное, а подписанное тремя членами общины – Алексеем Петровым, Липатом Сергеевым и Егором Ильиным.
В новом сумбурном доносе основной упор был сделан на то, что кумовство, злоупотребления властью и уклонение от призыва отмечаются в селениях волости «почти каждый призыв» и в качестве примера приводилась соседняя деревня:
«… в настоящее время остался от призыва по воинской повинности деревни Тарасовки крестьянин Степан Савельев, которого родной брат – старостой в нашем обществе, которого и в настоящее время прислал Волостной старшина и писарь Воробьёв в наше селение, чтобы усилить людей, чтобы дали расписку, будто бы мы никакой докладной записки не подавали и подавать не будем.
Но, как на это мы были не согласны им дать расписку, чтобы не подавать. А у нас есть на то мирской приговор, с 23-го апреля о подаче к Вашему Превосходительству прошения. Но как мы условились не подавать расписки, а всё-таки не могли удержать, чтобы не дать подписки. Но как у нас есть в селение таковые люди, которые имеют одинаковый союз с волостным писарем Воробьёвым, а именно, союзники: Василий Марков, Иван Давыдов, Михаил Иванов. Объясняя о вышеизложенном, честь имею, покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство расследовать настоящее дело, кто окажется виновным в настоящем укрывательстве от призыва к воинской повинности, и в самопроизвольном увольнении из нашего общества, поступить по закону…» .
Разобравшись и в этом деле, Клинский Исправник, 23-го июля, доложил:
«… из числа 33-х домохозяев деревни Рыковой никто не уполномочивал трёх просителей подавать жалобы на неправильное будто бы укрывательство лиц от воинской повинности, и никакого приговора по этому предмету им выдаваемо не было, кроме двух крестьян, подписавших прошение: Липата Сергеева и Егора Ильина, заявивших при дознании неудовольствие на то, что один из сыновей крестьянина той деревни Ефима Ларионова, Фёдор Ефимов, перечислился в московские мещане.
Что же касается до освобождения от призыва к воинской повинности крестьянина деревни Тарасовой Степана Савельева, то из представленного к делу подлинного рекрутского списка за 1873 од, проверенного и утверждённого сходом Петровской волости и бывшим мировым посредником 1-го участка Сахаровым, видно, что в графах действий волостного схода, по проверке списка, против семейства призываемого Степана Савельева (№ 30-й), в 6-й графе значится: «Мать призываемого заявила, что муж у ней дряхлый старик, семейством не правит, а Степан есть у ней единственный сын, а брат Степана Яков, пасынок ей, почему просила освободить от призыва к жеребью».
В 7-й графе сказано: «Жалоба матери заслуживает уважения, поэтому Степана как единственного сына при матери следует от призыва к жеребью освободить».
В 8-й графе отзыва большинства голосов на волостном сходе, сказано: «Принимая во внимание справедливое ходатайство матери Степана следует от призыва к жеребью освободить».
Затем, в 9-й графе, мнение мирового посредника, отмечено: «По жалобе матери, принятой в уважение сходом, Степана, как единственного сына при матери, не призывать»…» .
В обще, как показало расследование, освобождение от армейской службы в данном случае было абсолютно законным.
28-го июля за № 5043 Московский Губернатор отдал распоряжение Клинскому Уездному Исправнику:
«… Предложено Вашему Высокоблагородию, объявить крестьянам деревни Рыковой, Липату Сергееву, Егору Ильину и Алексею Петрову, что жалоба их на освобождение от исполнение воинской повинности крестьян Максима и Фёдора Ефимовых и Степана Савельева оставлена без последствий, такк как по произведённому полицией дознанию оказалось, что означенные лица были освобождены от воинской повинности совершенно правильно…» .
****
Трудно сказать, чего в этом деле было больше – зависти или недоброжелательного отношения к соседям. Наверное, всем хорошо известна притча о справедливости, когда Бог (или святой Николай) явился к мужику и сообщил, что за усердие в вере даст крестьянину все, чего тот пожелает.
- Поместье, стадо, деньги — проси все, чего захочет душа. Но есть одно условие, добавил чудотворец: твоему соседу я дам вдвое больше!
- Окажи милость, — бухнулся на колени крестьянин, — выколи мне глаз!
Радоваться успеху соседей в общине, где всё должно быть «на равных» (т. е. усреднено – ни хорошо, ни плохо, но главное, одинаково), было не принято. Малейшее отклонение от нормы (общинных стандартов) вызывало гнев односельчан и попытки тут же «уравнять ситуацию». Отсюда, кстати, проистекают и многочисленные деревенские прозвища, в основе которых «заложена» вся та же система: быть как все. Отступ от стандартов («деревенского эталона человека») в ту или иную сторону (толстый, тонкий, длинный, короткий и т.п.) порождал фамильные прозвища, большинство из которых мы сейчас носим в качестве фамилий.