В онлайн-кинотеатре Кинопоиска появился документальный фильм «Балабанов. Колокольня. Реквием» — нарезка из хоум-видео и кадров из балабановского кино о России, которую мы обрели.
Нетвердой походкой ты вышел из мая и скрылся из глаз…
Вот Балабанов шаткой походкой идет по торговым рядам в Костроме. Балабанов и Сусанин. Балабанов и уличный музыкант с гитарой. «А я песню знаю! Жалистную!» – всплывает в памяти у зрителя.
Вот Балабанов и снег. Вот хитрый прищур Сельянова. Вот жена Балабанова слушает заунывное, простое как мычание «АукцЫона» и плачет.
Вот похороны в кирамуратовском ч/б, отпевание в церкви, к которой изо всех сил тянулся режиссер в последние годы жизни.
Вот две помятые женщины сиплыми голосами обсуждают заостренный нос Балабанова, который не хочет разговаривать и не встает с постели. «Нужно изменить образ жизни», — говорит доктор. «Пить меньше, что ли?» — соображает зритель.
Вот встреча с режиссером в книжном магазине. Тельняшка, опухшее лицо, кепка. В зале в основном молодые лица. Вежливо, с пиететом, задают серьезные вопросы типа «что будет с нашей родиной». Повисает тишина. Герой отвечает тихо, как бы нехотя, как бы с трудом. Местный кинолюбитель Леонид просит говорить погромче: «Это же элементарное уважение». Балабанов паясничает. Все смеются. Но есть ощущение неловкости от происходящего. «Все-таки хорошо, что я не пошел в тот вечер в «Порядок слов», — думает про себя зритель.
А вот другая встреча со зрителями, уже в Белграде. Та же почти питерская обшарпанность улиц и Балабанова. Те же тельняшка, кепка и ленивые ответы. «Я убил столько людей в своих фильмах, сколько не снилось бандитам», — говорит со сцены режиссер. У нашего зрителя непроизвольно всплывает из новостей: «Спасибо, что мочите людоедов».
Вот посиделки с Аркус. Смотрят первый фильм Балабанова с Сухоруковым. Режиссер говорит: вот это я придумал, а это — Беккет. У Беккета, конечно, взял по-минимуму, только историю. Остальное — сам. Беккет — это такой автор, это у него была такая пьеса. «Она что, не знает Беккета?» — удивляется зритель.
История Алеши
Крупные планы не оставляют возможности переключиться, голос за кадром не устает повторять про «народного режиссера» и «великого художника», а зима в кадре не дает ни малейшего шанса на потепление. В финале читают «Рассказ Алеши» — нечто пространное и даже графоманское, как и последний опус Балабанова «Я тоже хочу», бэкстейдж которого по большей части и вошел в этот новый биографический фильм-эссе.
Нетрезвые лица, неубранные интерьеры, вечная тельняшка — тут зритель шлет мысленный привет Толику из «Черной розы» Соловьева, хотя там все было куда смешнее, чем у сентиментального пьяницы Балабанова.
Аркус называет Балабанова исключительно «Алешей». Для нее герой «Брата» — это не супергерой, а «мальчик», несчастный, невинный, но превращенный проклятой жизнью в жестокого убийцу. «Алеша», «мальчик»… словно эта женщина – наша общая мать, которая призвана нас образумить и вылечить», — возникает у зрителя ощущение родительской опеки.
Опека Аркус, Эрнста и Сельянова, чьими усилиями возник этот странный фильм, который призван то ли оправдать, то ли защитить, а для кого-то, может, и наоборот, развенчать этого режиссера, которого называют чуть ли не «русским Триером» за его нескрываемую мизантропию. Но в новом фильме нет ни критики и даже ни тени сомнения в том, что автор «Брата», «Войны», «Груза 200» и «Морфия», возможно, и не призывал к чему-то хорошему.
Вообще-то пересмотреть Балабанова сегодня и правда не мешало бы, потому что афоризмы из «Брата» появляются уже на танках, мелькают в лозунгах пропаганды. Другое дело, что пока происходит несколько иной «пересмотр»: большая ретроспектива на Ленфильме, масштабная экспозиция на Севкабеле, посвященная Балабанову, объявленная чуть ли не важнейшей выставкой прошлого года.
Как бы то ни было, в памяти застревает фраза, как бы невзначай брошенная в фильме самим Балабановым о своем кино: о том, что через пять лет его собственные фильмы вряд ли кому-то будут интересны. На редкость подкупающая честность.
