В последний день 1881 года в многодетной семье мастера отделки появился очаровательный «сюрприз под елочку» - очередной сын. Этого мальчика, Германа Макса Пехштейна (Hermann Max Pechstein, 1881-1955), через много лет будут считать выдающимся экспрессионистом и одним из авторитетных мастеров в области новых художественных направлений в Европе.
Свой творческий путь Макс начинал как художник-декоратор, когда ему было всего 15 лет. А продолжил он его в дрезденском художественно-промышленном училище, где занимался у известного декоратора Вильгельма Крайса. В тот период происходило становление творческого потенциала Макса Пехштейна, который всегда был жаден до искусства и знаний.
В 1903 году Макс отправился учиться в Академию образовательных наук. Три года он грыз гранит науки под руководством профессора декоративной и монументальной живописи Отто Гуссмана. Безусловно, молодой художник не ограничивал себя рамками одного рисования, он активно знакомился с новыми людьми, работал и ждал, когда судьба предоставит ему шанс стать известным.
По счастливой случайности с Максом одно за другим произошли два знаковых события: сначала он стал собственником ателье по проектированию витражей, мозаики и настенных фресок, а в 1906 году Эрих Хеккель познакомил его с другими участниками творческого объединения «Мост».
В его состав Пехштейн вошел сразу и с энтузиазмом отдался работе, активно проявляя свою позицию во время коллективных обсуждений. «Мостовские» традиции наложили отпечаток и на индивидуальный стиль молодого мастера, в художественной манере которого все ярче просматривались черты экспрессионизма. Коллеги по творческому «цеху» помогали Максу работать над некоторыми его изобразительными приемами, и Пехштейн начал энергично ударять кистью по холсту, используя контрастную комбинацию исключительно чистых цветов.
Но группа «Мост» ненадолго задержала внимание художника: Пехштейн ушел из объедения всего за год до его полного распада. Поступок молодого мастера не являлся предательством. Просто художник понимал, что «Мост» не может организовать выставки на высоком уровне, а он чувствовал в себе силы и видел возможность дальнейшего развития.
Большое значение для Пехштейна имело девятимесячное пребывание в Париже, где он буквально «вынашивал» свой интерес к работам Гогена, Матисса и Сезанна. Там же произошло и его сближение с фовистами. Что же касается собственного творчества, то на его полотнах появилось больше мрачных оттенков, а их композиции стали заметно проще. С работами, выполненными в такой манере, Макс принимал участие в Берлинском и последовавшим за ним Новом Берлинском сецессионах.
Этот коренной перелом принес Максу Пехштейну успех художника и славу бесспорного авторитета в сфере декорирования зданий. Но на этом мастер не остановился. В 1913 году он уехал на острова Палау в Микронезии. В это время его внимание было всецело приковано к экзотическому быту народа, который европейцы считали «примитивным». Красоту Палау художник запечатлел на многочисленных акварелях, которые, к сожалению, не сохранились до наших дней. Но и в 1914 году эти работы воспринимались достаточно неоднозначно. Критики считали, что все нарисованное являлось плодом фантазии автора, а показная непринужденность исполнения прикрывала примитивность композиции.
А буквально через год Пехштейн «утер нос» всем злопыхателям и, вернувшись в Берлин, стал работать в новом направлении. В его картинах прослеживался яркий, динамичный, но несколько нервный настрой, который в межвоенные годы сменился умиротворенностью.
Макс Пехштейн не избежал судьбы, которая постигла практически всех немецких экспрессионистов. Его искусство нацисты заклеймили эпитетом «дегенеративное», а самого художника вынудили поселиться в Померании, где он и прожил до конца войны.
После уничтожения нацистского режима Пехштейн вернулся к рисованию, начав творить, в прямом смысле слова, «с чистого листа». Художник вновь обратился к кубическим урокам стилизации, его работы стали гораздо мягче, а количество светлых пейзажей постоянно увеличивалось. Макс Пехштейн перестал рисовать 25 июня 1955 года – в день, когда его сердце остановилось.