Истеричная педагогика, которая настаивает на необходимости помогать ребёнку справиться с ужасающим фактом существования смерти, уповает на позицию "ответственного родителя" не просто так. Нетрудно заметить, что делается это в пику родителю, скажем так, "скрывающему смерть" под покровом тайны и недоговорённости, т.е. не говорит с ребёнком о смерти "как есть", правдиво, и тем самым оставляет пробел в его знаниях о жизни в "реальном мире".
Интересно, что позиция т.н. "детских аналитиков", которые следуют за Француазой Дольто, в этом месте с обеспокоенной педагогикой полностью сливается: такие аналитики встревоженно сообщают, что "умалчивание" смерти создаёт ту самую нехватку в символическом бытии ребёнка, так что он будет вынужден разбираться со смертью самостоятельно с помощью фантазий и симптомов - а значит, непременно будет страдать. Поэтому, продолжают эти аналитики свой заботливый спич, мать с ребёнком должна говорить о смерти и непременно правду, называя вещи своими именами, поскольку от правды вреда гораздо меньше, чем от умолчания.
Также нет пользы ребёнку и от "неправдивых" разговоров, когда заботливая мать пытается смягчить ужасность смерти разного рода эвфемизмами, вроде "ушёл в лучший мир", "уснул крепким сном", "нашёл вечный покой" и т.д. - всё это, считают такие аналитики, не даёт ребёнку "реального понимания" смерти, но возбуждает в нём нездоровый интерес к таинственности этого страшного явления и, тем самым, тоже невротизирует, заставляя ребёнка "бессознательно интересоваться смертью", что бы это ни значило.
Неудивительно, что с таким количеством внушений любая мать, слишком увлечённая психологией, гораздо сильнее подвержена влиянию вины за воспитание своих детей, чем мать "наивно" доверяющая Закону, - именно в этой связи случился Винникотт. Однако меня здесь интересует не измерение материнской вины, а беспокойство вокруг смерти и ребёнка, которое выказывают и психологи и "последователи Дольто".
Действительно ли правдивые разговоры о смерти с ребёнком стоят на более высокой моральной позиции, чем попытки их смягчить или вовсе умолчать?
Здесь неслучайно появляется измерение морального долга матери или "детского аналитика", на который в таких разговорах напирают - ведь подразумевается, что скрывать смерть многозначительным молчанием или эвфемизмами гораздо легче, чем открыть ребёнку всю трагичность и серьёзность происходящего и при этом помочь ему с этим правильно справиться, т.к. всё это требует от матери "большей осознанности". И вы наверняка уже слышите на уровне интонации таких разговоров, что здесь с одной стороны явно измерение Закона - нам говорят о моральном долге, - а с другой ещё громче звенит особый драматизм, характерный для невротических фантазий о смерти.
Различение акта и содержания высказывания не даёт обмануться: каким бы образом с ребёнком не говорили о смерти на уровне содержания - прятали за смягчающими выражениями под предлогом "излишней травматичности" или наоборот, беря на себя всю ответственность, прямо показывали ему эту "ужасающую реальность" жизни и помогали с ней справиться, - на уровне акта высказывания оба эти варианта имеют один источник: Воображаемое невротика, который носится со смертью, встревоженный убийством Отца.
Ведь заметьте: попытки скрыть или смягчить смерть связаны именно с тем, что ребёнка пытаются защитить от невероятной травматизации, которую факт смерти как будто бы по естественным причинам несёт для любого, кто видит труп. И дело не только в том, что ничего "естественного" в такой реакции нет, но и в том, что она вполне конкретно характеризует невротика как носителя фантазии о травматичности смерти, который уповает на неё по причине стоящего у него за спиной трупа. Поэтому невротик прибегает пытается ослабить этот "травматизм" более мягкими и отстранёнными выражениями, так что всем понятно о чём идёт речь, но при этом как будто бы напрямую смерть не названа.
И когда обеспокоенный последователь Дольто или просто детский психолог видит эту "нечестность" и восстаёт против неё, словно проблема действительно в мягкости выражений, и требует называть вещи своими именами, "оголить смерть", дабы ребёнок не утопал в смягчающих фантазиях, - ситуация ведь не облегчается, но напротив, закручивается ещё сильнее, т.е. здесь дают новый виток заблуждения, только усиливая его. Критикуя "наивные" слишком нежные разговоры о смерти, обеспокоенный смертью специалист предлагает "правдивость" в качестве решения проблемы, словно ребёнка нужно кормить правдой, и тогда неврозы ему не страшны, - и поначалу действительно может показаться, что так оно и есть. Что мы долгое время блуждали в иллюзиях, боясь признаться себе в истинном положении дел, а надо лишь встретиться со смертью лицом к лицу, и вот тогда, вот тогда всё получится.
Однако на деле, как видно на уровне акта высказывания, перед нами другая крайность того же заблуждения: здесь всё так же носятся со смертью, только пытаясь придать ей не "мифологическое" измерение, а "реальностное", "настоящее". Хотя, как я уже показал вам, в обоих случаях ни о какой реальности речи не идёт, т.к. перед нами Воображаемое невротика, который по весьма определённой причине не может не носиться со смертью. На уровне акта высказывания нет разницы говорим ли мы с ребёнком о смерти по всем рекомендациям детского психоаналитика или придумываем сказку о том, что "бабушка теперь в лучшем мире", - в обоих случаях разговор о смерти ведётся с особым пиететом, подразумевая, что смерть именно что должна иметь особое значение для ребёнка. Только так ребёнок и может узнать, что его моральный долг - в такой же манере беспокоиться о смерти.
Именно поэтому "не-наивный" способ "правдиво" говорить о смерти с ребёнком, который предлагает детский психоаналитик, оказывается ещё более серьёзным заблуждением: во-первых, он не решает изначальной проблемы, поскольку исходит из того же источника, что и "наивный", и всё так же видит в смерти средоточие самой реальности, а это и есть главный признак фантазии, а во-вторых, предлагает себя в качестве решения этой проблемы, по факту являясь её новой формой. И если заботливо-мягкие эвфемизмы о смерти ни на что не претендуют, как бы соглашаясь со своей ролью заплатки поверх "травматичной темы", т.е. перед нами заблуждение в чистом виде, то "не наивная правдивость", на которой обеспокоенно настаивает последователь Дольто, предлагает нам то же заблуждение под видом его решения.
В этом смысле оно виновно вдвойне, ещё сильнее страдает от необходимости платить дань мёртвому Отцу, поскольку не только скрывает сам факт этой дани и его влияния, но и предлагает себя в качестве сугубо неудачного решения вопроса об уплате дани. В общем-то поэтому здесь и делается акцент на моральном долге - невротик всегда выдаёт себя с головой.
#смерть #ребёнок #психоанализ #закон #отец
Рекомендую подписаться на группу в Telegram https://t.me/kaplyapsiho — там я выкладываю контент чаще и больше.