Привет, друзья! Сегодня мы погрузимся воспоминания Героя Советского Союза Александра.
Мало чего о боевом вылете. 20 февраля 42 года. Ночь. Мы возвращаемся на свой аэродром. Задание выполнили без особого труда и риска. Вражеских истребителей воздухе не было, а зенитчиков мы уже научились обманывать, да и стреляли они почему-то слабо, не интенсивно. Экипаж молчал, убаюканный монотонным гулом моторов.
Я пилотировал самолет, а мысли были далеко, далеко от огня, от войны. Обволакивает сон. Это самое неприятное. Хуже мессершмиттов этот сон. Автопилота на самолете нет, а по своей природе Ил-4 неустойчив. каждую секунду норовит завалиться в крем, уйти с курса, задрать или опустить нос. Нужно беспрерывно крутить штурвал, чтобы самолёт летел в заданном режиме. Летчик засыпает в полете не так, как обычно засыпают. Гул моторов, однообразные движения штурвалом то вправо, то влево на себя, от себя укачивает, прямо-таки убаюкивают. и летчик как будто есть, открытыми глазами сидит, но приборов не видит. Его сознание на миг отключается. Спит человек.
Сон этот длится секунду, может 2. Но тут же, мгновенно очнувшись, тебе кажется, что спал целую вечность, а поэтому руки бессознательно начинают крутить штурвал, и не всегда в ту сторону, куда нужно. Чтобы избавиться от этой беды, от этого неприятного и опасного мучения от сонливости, мы брали в полет нашатырный спирт. Сегодняшний полет длится уже пятый час. Мы все устали, и наша бдительность, к сожалению, не то, что было при первых боевых вылетах, а притупление бдительности всегда обходится дорого. Таких вот ситуациях. Фашистские истребители не раз обстреливали наш самолет, мы получали повреждения, но, к счастью, оставались живы. А некоторые мои однополчане так и сложили головы не на целью, где извергает огонь вражеские зенитки, где роятся Мессир И. А в полете уже на свою базу, потерял бдительность. Как обидно после победной бомбардировки погибать ни за что.
Все это хорошо знали, но выдержать постоянное напряжение в длительных полетах не так то было просто. Эта нагрузка выше физических сил. Почти каждую ночь они ночь так день вылетали. мы на задании. Изнурительный труд. И так четыре года войны. Вдруг в наушниках шлемофона раздался голос Панфилова: Истребитель! И в тот же миг в нескольких местах наш самолет прошили пули крупнокалиберного пулемета и снаряды авиационных пушек. Все живы - бросил ей вопрос после налета Так точно. Тут же услышал 3 голоса, однако почувствовал - машина словно споткнулась воздухе о какую-то преграду. что-то повреждено - мелькнуло в голове.
Мотор нет, моторы кажеться цел и баки пробиты бензобаке. А фашистский истребитель где-то рядом. Надо упредить его повторную атаку. Я закладываю крем, бомбардировщик переходит на скольжение. Истребитель справа от нас. Мне Местер хорошо виден через смотровые стекла. Ждать атаку. Приказываю экипажа, следите внимательно, Теперь все видят вражеский истребитель.
Фашист, наверное, нас потерял, - говорит Васильев. Он меняет курс, значит ищет. Mister постепенно приближается, но чувствуется, что летчик по-прежнему не видят нас, ведь он идёт с нами параллельным курсом. И теперь, если бы фашист даже и увидел наш бомбардировщик, стрелять ему нельзя. Для этого надо отстать и начать новую атаку, а это ночью сложно, можно потерять цель.
Делаю маневр, говорю: Памфил мистер будет в твоём распоряжении. Смотри, не промахнись. Но и фашистский летчик уже заметил нас. Он тоже идет на разворот, чтобы выбрать удобную позицию. Но было поздно. Саша Панфилов, точно рассчитав упреждения и ракурс цели, всаживает живот вражеского самолета. Очередь. Истребитель факелом падает вниз. Под нами территория, занятая врагом, - говорит Куликов. Надо бы протянуть минут 20. Скоро линия фронта. Если не загоримся, буду тянуть, - отвечаю. Но шансов мало. Сидим как на пороховой бочке. Огневые росчерки передовое остаются позади. Проверяю остатки горючего. Основные баки пусты. С одной стороны, это к лучшему, меньше вероятность воспламенения вытекающего из пробоин бензина. Но в пустых баках образуются бензиновые испарения, а это еще хуже - малейшая искра и взрыв.
При пожаре экипаж хоть имеет возможность покинуть машину на парашютах, а при взрыве перевожу двигатели на резервный баки. Это еще не больше 15 минут полета. Нужно принимать решения: прыгать или попытаться совершить посадку среди незнакомого ночного поля на ощупь. При такой скорости и на ощупь, согласно инструкции, экипаж должен покинуть самолет. Посадка ночью вне аэродрома запрещается. Она сопряжена с большим риском. Особенной опасности в таких случаях подвергается жизнь и штурмана, кабина которого находится впереди всех, самом носу. самолет.
Сергей Иванович обращаясь Куликова совсем не по военным. Тебе все-таки придется прыгать. Разреши станции, командир, - отвечают. А я помогу тебе выбрать место для посадки. Из моей же кабины виднее. Мы тоже хотим остаться. Слышатся голоса Стрелкой радиста. Разрешите Ну что ж, будем рисковать. Вместе последние, самые напряженные минуты полета. Ориентируюсь на ту площадку, что впереди, слева. говорю: Куликова среди будем работать четыре глаза. Снижаемся до дна миль с, а в нем белеет небольшая поляна. Полностью убираю газ. расчет точно и. но площадка оказывается настолько малы, что мы по скачиваемые. К тому же я не учел, что в баках почти нет бензина.
Самолет легок, да еще и шасси убраны до юга. С мотором иду на повторный круг. Вот-вот кончится горючая. Выпускаю закрылки, своеобразные воздушные тормоза. Это делает планирование более крутым, снижает скорость машины, для пожарной безопасности выключая моторы. В случае сильного удара или поломки самолета работающие двигатели могут вызвать пожар, а затем взрыв бомбардировщика. Кончается лес, начинается поля. На самолет не садиться. нам грозит опасность врезаться в деревья на противоположной стороне площадки. Надо включить моторы и уйти на третий круг, но совершенно нет бензина. Как быть В течение каких-то доли секунды в голове мелькает целый калейдоскоп мыслей, вспоминая, что если на планирование резко убрать закрылки, самолет как бы проваливается, сразу теряет высоту. И тут не зевай, тени штурвал на себя, чтобы уменьшить скорость снижения перед самой землёй. стоит допустить лишь малейшую ошибку, неточность, и самолет может взмыть вверх, а затем без скорости свалится на крыло или плашмя ударится о землю. От удара взрыв, Но другого выхода нет. Делаю, как решил. Самолет пошел на резкое снижение, он прямо-таки проваливается, что из сил и тяну штурвал на себя. Через несколько секунд чувствую легкий толчок.
Приземлились, и довольно удачно. Как мы сели, Я - искренне удивились ребята, когда мы вышли из самолета. Ведь такой поляны не хватало бы даже при посадке днем. Трудно передать и чувство, которое приходит к человеку в первые минуты после того, как он переживает смертельную опасность и остается целым и невредимым. Саша, ты гений! - торжественно изрыгал Сергей. - Придумать такое, не растеряться за считанные секунды. Кто первый рыцарь Небо вас тоже накричал штурмом И нет, братцы, я уже совсем пришел в себя. Давайте-ка лучше думать о бдительности. Ведь если бы во время полета мы внимательно следили за небом, подобное могло бы не случится.
А мы ротозей начали, как говорится, у нас на Украине ловили гав, что совершенно недопустимо боевой обстановке. Ни на секунду нельзя отвлекаться и забывать, что враг где-то рядом и что он может использовать малейшую нашу оплошность .Мы должны быть всегда готова ко всяким неожиданностям, иначе крышка и живым и остались сегодня по чистой случайности. Вот так, дорогие мои друзья. Вся празднично из благополучного приземления как-то сразу померкла, отошла на задний план. Мы сидели молча. Чувствую вину друг перед другом. Почти через неделю, 26 февраля 42 года, мы прибыли на свой аэродром. Добирались домой самыми различными видами транспорта: и на лошадях, и на попутных машинах, и даже на тендере паровоза.
А самолет свой оставили на попечение бойцов истребительного отряда. Такие формирования создавались из добровольцев, гражданских лиц в районах, находящихся в непосредственной близости к фронту. В их обязанности входило дежурство на дорогах, борьба с диверсантами, вражескими парашютистами. В полку уже знали о нашем возвращении, им сообщили из комендатуры одного из железнодорожных вокзалов Москвы. Командир полка, выслушав мой доклад и случившемся, тут же доложил командиру дивизии Голованова. Уже это меня удивило. Это что ж так, по каждому случаю генералу докладывать.
Подумал, а тут командир ко мне, мало чей, тебя к телефону генерал требует. Взял трубку, доложил Голованов. Расспросила подробностью. Узнал, что экипаж невредим, машины получила незначительные повреждения. Не поинтересовался, как же это нам удалось посадить самолет ночных условиях на лесную поляну, и остался недовольным. Вы обязаны были покинуть самолет на парашютах, - строго сказал он. помолчал и добавил: Ваше отсутствие беспокоило, хозяин. И сейчас будете говорить товарищем Молота.
Ну, тут уже совсем растерялся. Шутка ли, понятно, зачем ты, - ответил я и почувствовал, что даже заикаться начал. Никогда за собой такого дефекта не замечал. А тут на тебе, от волнения, а в трубке уже другой голос: Здравствуйте, товарищ младший! Что же это вы пропали Да так уж вышло, истребители напали. Начал я в растерянности нести какую-то околесицу, и на том конце провода поняли это.
Ну, ничего-ничего мы уже доложили о ваше благополучном возвращении и приказ вам на будущее: не рискуете. Жизни экипажа и своей тоже. впереди еще много работы. Желаю удачи! - Так закончил разговор Молотов и положил трубку. Вскоре, получив новую машину, доблестный экипаж старшего лейтенанта мало чего снова приступил к боевой работе.
Друзья, но у меня на сегодня все. Подписывайтесь, ставьте лайки, а также оставляйте свои комментарии и мнение по поводу этой истории.