Я в колонии второй год. Отбываю за причинение особо тяжких. Вовчику своему голову поварешкой пробила. Борщ ему, видите ли, холодный. Был.
Погоняло мое - Федя Басманов. Недавно спектакль тут ставили: "Иван Васильевич снова меняет профессию". Я в нем Федора Басманова играла.
Мне наш руководитель, Михаил Олегович, тогда сказал: "Ты, Снежана, талант".
К нам недавно новенькая поступила. Что-то лицо знакомое... Присмотрелась, а это ж наша психолог, Анна Сергеевна. Ну, дела. Тоже профессию сменила.
Поначалу молчала, а потом разговорилась. Это всегда так. Пару вопросов нужных задашь, поможешь чем, и человек разговорится, рот не закрывает.
Беседа №1.
Я влюбилась на научной конференции. Он анализировал Стенфордский тюремный эксперимент Филиппа Зимбардо 1971 года, а я делала доклад о классическом подчинении тюремному авторитету. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что мой авторитет и моя несвобода — он и есть — Макс.
Знаем мы вашего Макса, тоже психолог, понторез. Он к Верке Пирожок подкатывал, все пел, какой она человек цельный, пока не расколол. Сразу интерес к Пирожку потерял. Липкий. Был.
Я знала, что он женат на нашей психологической звезде — Лизе Мейер. Младше ее на пятнадцать лет. Он был ее аспирантом, у нее защищал кандидатскую и сейчас пишет докторскую, она, собственно, и сделала ему карьеру. Знала, что детей у них нет, что он время от времени заводит романы, но ее не бросает...
Нормально устроился Максим Лизович!
Понимаете, как проходила моя жизнь? Утром — покормить бабушку, днем — тюрьма, вечером — покормить бабушку. А тут - полтора года непрекращающегося счастья по чужим квартирам, дачам, глухим скамейкам в парках, за городом — в каких-то лесных чащобах, если лето, в гостиницах, саунах, в редакции психологического журнала, где он подрабатывал, на кафедре, если оставался там последним и запирал…
У нас тут тоже некоторые, по гостиницам да по саунам, а когда тепло - по скамейкам в парках. Ну и на кафедре, само-собой.
Я в тюрьму попала, может быть, потому, что писала курсовую по «Преступлению и наказанию» Достоевского. Все мои исследования были связаны с агрессией, с насилием. Почему человек переходит эту грань? Убийцы и преступники — они привлекательны, потому что они преступили.
Анна Сергеевна, вы ж работали с нашим Достоевским-педофилом! Ну вы же и раскрутили его на признания: блудил с маленькой девочкой в бане, няньке в парке дал 500р, и та "уступила" ему воспитанницу - девочку 12-ти лет. Правда, потом выяснилось, что эти слухи он сам по себе и распустил. Да что теперь говорить, закрыли Достоевского на 8 лет.
Беседа №2.
Я его люблю, я его люблю, я его люблю. Я ни в чем не виновата...
Беседа №3.
На конференции его предстоящий доклад обсуждали. «Предпосылки развития садистских наклонностей». «А! Любой садизм просто от безнаказанности... Журналистка из криминальной хроники. Телеведущая. Приехала конференцию освещать. У них роман». — «У кого?» — я не поняла. «Ну, у Макса — новый роман. Жена болеет, так он эту притащил, чтоб нескучно было…»
А ты что?
И даже тут еще не поверила. Подумаешь, про меня тоже много сплетен ходит... Я говорю: «Я поехала». Он говорит: «Да… Ну что ты переживаешь? Я же тебя не бросаю. Ничего не случилось, просто это теперь будет вот так. И ты, и она. Это есть. И это будет…»
А ты что!
...через месяц послала эсэмэску: «Поговори со мной…» Наверное, у нас с ним не любовь, наверное, у нас с ним — страсть…
Ну, Анька, ты даешь...
Басманов, поговори со мной!
Беседа №4.
Ой, Анька отвали.
Беседа №5.
Я, конечно, сама виновата. Я так его доставала…
Вот он пишет: «Как ты?» Ну ведь хорошо, что пишет. Значит, надо ответить что-то позитивное, остроумное даже. А я отвечаю честно: Плохо.
Я безвольна и зависима. Как будто спеленали. Сидишь и ждешь приговора — чувство чудовищное. Все мое общение с тобой выливается, в общем и целом, в один вопль: спасите-помогите…
Пожалуйста, не звони и не пиши мне. Я работаю над учебником. Не хочу никого видеть. Извини. Мне тоже очень тяжело». Понимаешь?
Слушай, отвали, а?
Беседа №6.
Написал два слова, и у меня будто легкие открылись и воздух пошел. А то дышала через раз. «Люблю тебя, несмотря ни на что»
О-о, бля, уберите ее от меня!
Еще раз встретились. Он сам появился. Написал: «Думаю о тебе. Представляю, как буду входить в тебя сзади…»
Да, помечтай, тварь...
Беседа №7.
Прошел год. И опять конференция. Я пришла к нему в номер. Он открыл и прямо с порога взял мою голову в руки, покрыл поцелуями — лицо, шею, руки: прости, прости, прости меня… А я все ждала, дала, что ее имя назовет.Он любит ее, а ко мне просто как к наркоманке относится. Он — наркотик, а я — наркоманка, и поэтому мной можно манипулировать как угодно! Делай, что велю, а то наркотик не получишь! Да, так и есть! Я же знаю, что так и есть! Мы оба знаем, что так и есть! И я сама не поняла, как это вышло, но на меня вдруг такая волна негодования накатила. Я возле стола стояла напротив него. Я почувствовала под рукой пепельницу. А он смеется, нехорошо смеется, угрожающе… И я кинула.
Че правда, что ль, Аньк, убила? Сильна...
Кончилось. Исчезло. Не могу сказать, что счастье, но какой-то внутренний покой вдруг по телу разлился. Что больше ничего такого не будет — мучиться, представлять себе, что он с ней где-то…
Басманов, ты куда это, а поговорить? Послушай меня, Басманов!
Отвали, убью!