Я помню всё – и радость, и печаль…
И дивных губ твоих прикосновенье…
Тончайший шелк на бархатных плечах
И поцелуя сладкое волненье…
Мне не забыть сиянье синих глаз…
Перед тобой я преклонил колени…
Молю я – пощади, разлука, нас!
Не отнимай прекрасные мгновенья!
Было странно, что этот романс звучал в парке ранним утром… Аня была уверена, что здесь царит тишина, и потому приехала из поселка в город пораньше, чтобы перед работой обойти свои любимые места и спуститься прямо с центральной аллеи к Волге… Этот парк удивлял ее своим изяществом и красотой. Вековые деревья нисколько не мешали молодой поросли. И клумбы были здесь расположены так, что на них не падало никакой тени… Цветы росли на них непритязательные – анютины глазки, душистый табак, календула, бархатцы да еще какие-то мелкие, беленькие, пахнущие медом… Но посажены они были так искусно, что образовывали то замечательный бархатный ковер, то длинные ковровые дорожки такой красоты, что над ними впору было летать сказочным эльфам…
Как бьется в небе пламенный восход!
Мне не дана за боль мою награда!
Умчался вдаль твой белый теплоход…
Теперь мы никогда не будем рядом…
Громкоговорители замолкли – очевидно, сделали паузу.
Красиво… Все здесь было красиво и самой хотелось стать изящной, но в то же время не яркой, не бросающейся в глаза. Восторженной, но никак не выражающей это внешне… Здесь бесполезно казаться самой-самой… Бессмысленно… Потому что тихо, плавно и величественно несет свои воды самая красивая в мире река, превращая свои берега в лучшие картины великого матера – Природы… Ничто и никогда с ними не сравнится на всем белом свете…
Аня решила спуститься к реке – из парка на набережную вела асфальтированная дорожка. Она пошла по ней, но передумала, вернулась и направилась к одному из выходов, чтобы пройти к старинной каменной беседке, возвышающейся над рекой… Многие местные жители утверждали, что именно отсюда героиня пьесы Островского «Гроза» Катерина бросилась в Волгу… Разумеется, этого быть не могло – беседка находилась на довольно значительном расстоянии от воды и даже самые лучшие мастера по прыжкам в длину и в воду не сумели бы этого сделать.
Беседка сияла чистотой и белизной – недавно здесь поработали маляры. Аня подошла к самому ее краю, встала рядом с колонной, облокотилась на одну из тумб и стала смотреть вниз. Картина была впечатляющей: по набережной чинно прогуливались дамы с собачками – сказывалась замечательно теплая погода, несколько человек бежали к пристани – видимо, спешили на пароход. На пляже было более многолюдно – на больших валунах, сохранившихся здесь с незапамятных времен, сидели люди и просто смотрели на воду. По самому краешку пляжа, там, где его омывают набегающие время от времени волны, которые оставляет за собой проплывающий пароход, прогуливалось несколько девушек. Вдалеке, как грибочки, торчали мальчишки с удочками. Идиллия величественного покоя была бы полной, если бы не цыганка, которая суетливо двигалась от одного человека к другому – очевидно, предлагала погадать. Аня невольно стала за ней следить… Вот цыганка подошла к мужчине, сидящему на камне, но он быстро от нее отделался. Вот она что-то сказала одной девушке, другой… И остановилась. Видимо, одна из них попалась на удочку и согласилась выслушать гадалку. При этом девушка повернулась лицом к беседке и Аня узнала в ней театральную костюмершу, совсем недавно приехавшую в их город вслед за мужем-артистом. У нее была масса жизненных проблем и немудрено, что цыганка смогла так быстро ее увлечь. Разговаривали они долго, очень долго, и Ане стало любопытно – о чем? Потом она ясно увидела, как костюмерша открывает сумочку, вынимает оттуда деньги и протягивает их цыганке. А та продолжает ей что-то говорить… Аня решила избавить свою сослуживицу от мошенницы и закричала:
- Роза! Иди сюда, в беседку! Я тебя жду!
Роза ее увидела, замахала руками - дескать, подожди, тут дела поважнее.
- Роза! На работу опаздываем! Давай скорее! Поднимайся ко мне!
Роза оторвалась от цыганки и бросилась к беседке. Через несколько минут она стояла уже рядом с Аней и, едва отдышавшись от крутого подъема по лестнице, рассказывала прямо-таки удивительные вещи!
- Не верила! Честное слово, никогда я этим гадалкам не верила! А тут, Ань, тут… Да она такое мне сказала!
- Перестань! Знаю я, как они гадают… Скажут – у тебя, мол, в жизни была потеря… А мы уж думаем – надо же, какая провидица! А нет бы сообразить – да у кого же в жизни не было потерь? А? У всех были! Вот и ты попалась! Много отдала-то?
- Пятьсот…
- Чего? Пятьсот рублей?
- Ну, не копеек же… Все, что от зарплаты осталось… Да ладно, мой заработает, он сейчас ведь не только на сцене – частным извозом занимается… Не бедствуем… Тем более, что гадалка-то удивительная… Ни про какие потери она мне не говорила. Все конкретно!
- Что, например? – не сдавалась Аня.
- А то, например, что с ходу сказала, как меня зовут. И мужа. И что мы сюда недавно приехали. И откуда, указала. Вообще все про нас выложила, как будто сто лет нас знает. Ну, и про самое главное сказала…
Аня знала, про что – у Розы и ее мужа нет детей.
- Ну, и что она сказала – про главное-то? – тихо спросила Аня.
- Она констатировала факт! Нет, говорит, у вас малыша, а вы его хотите… Я отвечаю – да, хотим, молим бога, и все такое прочее…
- Ну, и…
- И тут ты закричала… Сбила ее настрой, что ли… Она сразу как-то замкнулась… Но вроде обнадежила… Сказала, что надо уметь ждать. Ой, Ань, да вон она, цыганка-то, сюда идет!
По крутой лестнице, ведущей с набережной к беседке, взбиралась цыганка. Была она молода, красива, в обычных своих цыганских одеждах, однако чистенькая, и глаза у нее задумчивые, не наглые… Она вошла в беседку, отдышалась и обратилась к Розе:
- Я тебе еще не все сказала, девушка… Будет сын у тебя… Через много лет… С первым седым волосом его родишь…Верь мне! А мужа от себя не отпускай… Захочет уйти, а ты не отпускай… Счастливая будешь!
- А от меня муж не захочет уйти? – шутливо спросила Аня.
- А ты, девушка, не замужем! Аней тебя зовут. Так ведь?
Аня была уверена, что впервые видит эту женщину, и потому растерянно прошептала:
- Так…
- Тоскуешь много, Аня…По прошлому тоскуешь… Брось ты это! Такая тоска до добра не доведет… Замуж выходи, детей рожай! Только – ох, и холодная ты… Как мертвец… Радости нет в тебе…
Ане стало страшно и неприятно.
- Перестань! – прикрикнула она на цыганку. – Занимайся своими делами!
- А это мои дела и есть, - ответила цыганка. – И еще… И еще…
Она действительно хотела сказать что-то еще, но Аня стала кричать, чтобы она убиралась из беседки. Цыганка развернулась, обдав ее своими юбками, и пошла к лестнице, но уже стоя возле нее, все-таки сказала:
- Нехорошо тебе будет, девушка… Но ты спасешь… И спасешься…
И пошла вниз. Ее голова и плечи покачивались как маятник, пока она не спустилась на набережную.
- Интересно, кого это я спасу? – спросила Аня.
Роза помолчала, а потом осторожно сказала:
- Я бы на твоем месте побежала за ней и спросила… И кого спасешь, и от чего спасешься…
И Аня побежала. Она быстро преодолела несколько десятков ступенек и не сразу увидела цыганку, сидевшую на скамейке, скрытой в кустах шиповника. Аня не стала обходить кусты по дорожке, а пролезла прямо через них и встала перед цыганкой.
- Я бежала, чтобы узнать, кого я спасу и от чего мне придется спасаться, требовательно проговорила она.
Цыганка хоть и сидела на скамейке, но все равно умудрилась глянуть на девушку сверху вниз и просто сказала:
- Спасаться-то известно от чего… От кары небесной… И спасешь ясно кого – людей…
- Но… как это произойдет?
- Когда произойдет, тогда и узнаешь…
- А вы можете выражаться яснее? – спросила Аня, понимая, что после такого вопроса ей уже нечего ждать откровений от этой гадалки.
- Могу и яснее, да не буду, - ответила та, встала со скамейки и пошла восвояси.
Аня пожалела, что у нее нет денег – в театре не выдали зарплату. Задержали, как всегда. Она вновь поднялась в беседку, но Розы там уже не было – видимо, побежала на работу. Еще полчаса назад Аня хотела спуститься к воде, но теперь тупо побрела из беседки назад, в город. В театр ей было еще рановато и она раздумывала, куда пойти. И вдруг услышала за спиной знакомый голос.
Хоть я давно не пью с утра,
Но приглашаю в ресторан, -
пропел ей Глеб, вытащил из кармана несколько сотен и помахал ими перед ее носом.
- Только что заработал! – похвастался он.
- Вагоны, что ли, разгружал? – спросила Аня, памятуя о нередких его ночных похождениях на вокзал для добывания хлеба насущного.
- Хм! Вагоны! - презрительно воскликнул Глеб. – Бери выше!
- На радио передачу вел? О новостях культуры рассказывал?
- Нет! Даю подсказку… У меня – авантюрные наклонности…
- Это мне известно!
- От них и надо отталкиваться!
- Так… Кого-нибудь объегорил… Только вот как?
- Ну, ты же знаешь мою актерскую натуру, - скромно опустив глаза, проговорил он.
- Так… Актерскую натуру… Актерскую натуру… Значит, было что-то похожее на спектакль… Но где?
- Вторая подсказка. Я – влюбленный следопыт. Посмотри мне в глаза. Они горят. У влюбленного следопыта так бывает тогда, когда он идет по следам любимой…
- Ты был на набережной!
- Был…
- И там состоялся этот твой спектакль… Нет, все-таки я ничего не понимаю… Постой-постой… Что-то эта самая цыганка слишком много знала о нашей Розе…
- Попала! В точку! Розка у воды стояла в печальной задумчивости. А я просто шел по набережной. И увидел эту цыганку. Показал ей костюмершу нашу, все про нее и ее проблемы выложил и говорю – иди, а деньги потом пополам.
- И сколько эта цыганка тебе дала?
- Двести!
- Надула! Розка ей дала пятьсот! А… ты и ко мне эту цыганку направил?
- Направил. Но ничего про тебя не говорил. Только имя твое назвал.
- Да? Но на двести рублей в ресторане не разгуляешься…
Аня что-то говорила и дальше, а сама думала о странном предсказании цыганки… Спасешь и спасешься… Оно ее здорово тревожило, особенно последнее – спасешься… Почему? Разве она так уж перед кем-то виновата?
Аня была уверена - это предсказание будет мучить ее до той поры, покуда не исполнится.
Они прошли мимо главного входа в парк и через несколько минут оказались недалеко от автобусной остановки. Народу там было мало – все, кому надлежало вовремя попасть на работу, уже уехали. Метрах в двадцати от остановки работал фонтан, в центре которого возвышалась чаша с ручейками сбегающей из нее воды. Возле фонтана одиноко стоял человек. Лица его не было видно, но Аню пронзила дрожь. Она поняла, что сейчас, именно сейчас должно произойти нечто, отчего содрогнется ее душа! Она не отрывала глаз от спины этого человека… И тут он повернулся… И улыбнулся, словно они давно знали друг друга, долго не виделись и вот наконец встретились… Но Аня-то понимала, что это была улыбка с того света… Она только и успела что сформулировать про себя эту мысль… И тут же упала на руки подхватившего ее Глеба… И провалилась в темноту…
- Анюта! Анюточка, ну очнись же! Ты меня слышишь? – пытался достучаться до нее Глеб.
- Слышу, - прошептала она. – Мертвые не возвращаются…
- Что, что ты сказала? Повтори! Кто не возвращается?
- Тот, кто на том свете…
- Ты что-то увидела? Кого-то узнала? Этот человек причинил тебе зло?
- Зло… Он ранил меня… в сердце…
- Как? Когда?
- Давно… Это было давно…
Глеб уже опустил ее на скамейку и она сидела спиной к фонтану, боясь повернуться. Ее любимый, напротив, мог прекрасно видеть все, что там происходило.
- Кто там сейчас? У фонтана? – осторожно спросила она.
- Никого…
- Но там был мужчина!
- Возможно, но сейчас никого нет… И на всей прилегающей территории – тоже, - на всякий случай добавил он.
- Скорее всего, они имеют возможность испаряться…
- Да ты о ком?
- О том, кого нет…
Глеб посмотрел на часы и присвистнул.
- Послушай, а ведь мы опаздываем. Надо сейчас же двигать в театр. Сможешь?
- Беги. Мне можно и опоздать – на сцену не выходить…
- Ага. Так я тебя и оставил. С твоим складом характера, с твоей психикой вообще нельзя быть одной… Натворишь дел…
Они медленно пошли к театру. Пройдя через площадь и оказавшись на тротуаре, Аня явственно ощутила на себе какой-то недобрый взгляд. Она обернулась – в маленьком скверике, находящемся на самой середине площади, расположилась довольно внушительная мужская компания. Ей показалось, что взгляд шел именно оттуда… Но, вглядевшись, она не заметила ничего подозрительного… Пройдя еще несколько шагов, обернулась вновь… Эффект был тот же. И тогда она, уцепившись за руку Глеба, пошагала вперед, не оглядываясь. А потом вдруг, не останавливаясь, резко, неожиданно обернулась, и… Его взгляд пронзил ее насквозь… Обвиняющий, угрожающий и горький, как молодой грецкий орех, который она рвала во дворе своего детства…
Она была не слишком напугана – случилось так случилось, куда же от этого деваться, и тихо, убежденно произнесла:
- С того света возвращаются… Есть какой-то механизм…
- Я тоже думаю, что есть, - довольно легкомысленно сказал Глеб, не подозревая о том, что его любимая имеет в виду конкретного человека. – Шаманы умели это делать. Если человек умирал, но у него оставалось на земле какое-то важное незавершенное дело, то они оживляли мертвеца…
- У Николая Гумилева есть стихотворение… Как промелькнул за оконной рамой человек, «что умер в Бейруте год назад»…
Последние слова она продекламировала, подчеркнув, что передает их дословно.
- Знаешь что? Давай отложим всех этих покойников до вечера. И договоримся – сегодня ты ночуешь у меня. Или я у тебя, как захочешь. Тебе нельзя быть одной. И все-все мне расскажешь. А я развею твои мифы об этих потусторонних силах… О!
Теперь Аня едва успела поддержать Глеба, споткнувшегося о камень.
- Неужели это они меня достали? – спросил он, потирая ушибленную ногу.
- Да. Потусторонние – это значит по ту сторону бытия. Но мы не знаем, какая между ними граница… А, может, ее и вовсе не существует…
- Кстати, ты уверена, что тот мужик действительно умер? Может, у тебя неверная информация?
- Верная. Вернее некуда.
- А если просто похож?
- Просто… Тут не бывает просто… Тут все сложно… Да не беги ты так!
Они подошли к театру, вошли через проходную и Глеб сразу отправился в зал, где уже начиналась репетиция. Аня же направилась в свой кабинет, не забыв взять с него слово, что на сцене он будет сдержан и не позволит себе сойти с катушек. Он пообещал.
Она открыла ключом свою комнату, вошла, распахнула форточку, повесила сумку на вешалку, села за стол и стала думать… У нее был целый час, чтобы собраться с мыслями. Потом придут посторонние, посланцы из школ, будут выбирать, на какие спектакли сходить вместе с учениками, как провести их обсуждения и многое другое – сегодня у нее такой вот «школьный» день. Но оставшегося времени ей хватит, чтобы все расставить по своим местам… Итак, он жив… Либо то, что осталось на земле вместо него, умеет воплощаться в обычного человека… В того, кем он был раньше… Ибо если это не он, а, предположим, похожий человек, двойник, то почему он готов был убить ее взглядом? Или ей это показалось? А, может, все проще – бывает же так называемый летаргический сон… Вот и готовы у нее две версии-лазейки – показалось и сон… Но она всегда смотрела правде в глаза, была сверхреалисткой, за что сама себя нередко осуждала. И потому безжалостно отбросила обе эти лазейки и сказала сама себе как отрезала – он! Это был он… И что теперь делать, она совершенно не знала… Во всяком случае, нельзя оставаться одной – в этом Глеб прав… Но и ночевать с ним она пока не решалась – ей бы с этой мистикой вначале разобраться, а потом заниматься личными делами! А что, если пойти туда, где ей еще двадцать минут назад стало особенно страшно? И выяснить все, в конце концов! Но она не пошла. И не выяснила. Она стала ждать.
