Предыдущая глава
- Ну вот, товарищ гвардии лейтенант, это, пожалуй, главное место нашей деятельности… - Гусаров широко повел рукой, указывая на вытоптанную солдатскими сапогами бесконечно-длинную полосу за территорией гарнизона, сплошь уставленную самыми разнообразными устройствами и громоздкими сооружениями.
- Значит, так она выглядит, эта ваша знаменитая «тропа разведчика», - Игорь внимательно осматривался.
- Это лишь ее малая часть – «болото», - пояснил старшина. – На стандартной «тропе» такого препятствия нет, мы его сами соорудили, чтобы молодых натаскивать. Действовать-то зачастую приходится в болотистой местности и таких условий не миновать…
- А что это за чурки на тросах? – еще пристальнее пригляделся Игорь.
- Это не чурки, а «кочки», одна из главных составляющих болот… - пояснил Гусаров. - Учим молодежь перемещаться по ним, прыгая с кочки на кочку.
- Довольно травматичные условия обучения… - опасливо произнес лейтенант. – Можно запросто шею свернуть.
- Согласен, - подтвердил Гусаров. – Но вся наша служба состоит из риска. Возьмите, хотя бы, ночные прыжки на пересеченную местность: разве можно предугадать, куда ты приземляешься: на лес, на воду, или на тот же кочкарник, где можно на раз-два ноги переломать… Уж такая у разведчиков работа, товарищ лейтенант.
- Н-да, работа… - невесело констатировал тот и через паузу спросил. – Итак, чем мы будем заниматься, старшина?
- Учиться преодолевать участок заболоченной местности. Так что грязи сегодня не избежать, «комки» стирать придется долго…
Игорь уже знал, что словом «комо'к» разведчики называют повседневную камуфляжную одежду – куртку и широкие штаны. Уточнил, несколько удивленно:
- О какой грязи идет речь, сухо ведь?
- Это пока – сухо, а буквально через полчаса будет очень сыро, - усмехнулся Гусаров. – Поэтому мы эти занятия проводим в бэушной одежде, - лейтенант увидел, что старшина действительно облачен в старую, штопанную-перештопанную форму.
Гусаров глянул на часы:
– Вот-вот прибудет водовозка, я еще вчера ее заказал, от сухости не останется и следа… Мы это место недаром выбрали, - он глазами указал на обширную низину с кочками-столбами. – Выливаем тонн пять воды и почва тут же превращается в грязь. А для того, чтобы она была вязкой и липкой, насыпали толстый слой жирного чернозема… - его слова прервал натужный гул мотора, к полигону подъезжал грузовой автомобиль с установленной на раме огромной бочкой. Зашипев пневматическими тормозами, машина остановилась, из кабины выскочил водитель, рядовой солдат, подошел к разведчикам, взял под козырек:
- Товарищ гвардии лейтенант, вода доставлена, какие будут указания?
- Командуйте, товарищ старшина, - коротко глянул на Гусарова Игорь. Тот распорядился:
- Выливай всю бочку, Гарагу'ля. И сразу же поезжай за второй, чтобы мы могли привести себя в порядок после занятий.
Буквально через полчаса сухая низина превратилась в самое настоящее болото. Игорь критически осмотрел его и мрачно обронил:
- Лягушек бы еще сюда запустить для полного антуража…
Гусаров никак не отреагировал на это, лишь спросил:
- Разрешите начинать, товарищ гвардии лейтенант?
- А чего тянуть, действуйте.
Гусаров повернулся к взводу, расположившемуся поодаль:
- Сержант Коваленко, ко мне!
- Есть! – Коваленко, командир отделения, улыбчивый красавец парень, киевский призывник, чертом подлетел к старшине.
- Приступайте! – коротко приказал Гусаров. - Работаем парами, как обычно, зачетное время преодоления препятствия – двадцать минут. Вперед!
- Виноват, товарищ гвардии старшина, в прошлый раз было где-то двадцать три… - сгладив по-украински букву «г», - удивился Коваленко.
- Так это в прошлый раз, сержант! - твердо урезонил его Гусаров. - Выполнять!
- Есть! – тот четко повернулся и бегом направился к своим солдатам.
Игорь с повышенным интересом наблюдал, как первая пара разведчиков, вооруженных учебными деревянным автоматами, сноровисто и почти синхронно стала прыгать с кочки на кочку, они зыбко колебались под их ногами. Преодолев кочкарник, разведчики распластались на черной раскисшей земле и нагоняя перед собой грязевую волну, быстро поползли в направлении леса.
- Как крокодилы, одни носы из воды торчат! – не смог удержаться от похвалы восхищенный Игорь. - Молодцы, черт побери!
- Никакие не молодцы… - Гусаров коротко глянул на секундомер – Не впишутся в зачетный параметр как минимум на две минуты, темпа не держат!
Разведчики, тем временем, достигли кромки болота, вскочили, стремительным броском метнулись вперед и скрылись в густых зарослях.
Гусаров повернулся к Коваленко, повелительно бросил:
- Следующая пара, сержант! Первую на повторный заход, выполнять!
- А может имеет смысл дать первой паре немного отдохнуть, товарищ старшина? – деликатно поинтересовался Игорь.
- В реальной боевой обстановке их будут травить розыскными собаками и гнать на засаду! Отдыхать там будет некогда, и выбор невелик: или оторваться от погони, или лечь костьми в таком вот болоте, а еще хуже – попасть в плен! - как-то даже раздраженно произнес Гусаров. Но вдруг спохватился и словно заглаживая свою резкость, спросил. – А когда вы, товарищ лейтенант, собираетесь пойти по болоту?
- Готов идти в следующей паре, - с уверенностью, которой удивился даже сам, произнес Игорь. – Если не возражаете, то хотелось бы с вами, старшина.
- А может, отложите на следующий раз?
- Это почему?
- Да одежда на вас не совсем подходящая для сегодняшней работы…
- Ничего, с одеждой после разберусь! - решительно подытожил Игорь, он твердо решил не отступать.
- Тогда пойдете справа, мы там специально чурки потолще навесили, для начинающих, - сказал Гусаров и, передавая секундомер стоявшему рядом Коваленко, приказал. – Продолжайте занятие, сержант, мы с лейтенантом Березкиным – очередная пара.
- Слушаюсь! – чуть удивленно произнес тот и тоже окинул критическим взглядом экипировку лейтенанта.
Игорь неуверенно ступил на первый столбик-кочку, она тут же закачалась и стала упруго уходить из-под ноги.
- Быстро упирайтесь в следующую кочку и ни в коем случае не останавливайтесь! - подсказал Гусаров, устойчиво балансируя чуть левее. – Не бойтесь, я рядом, если что – подстрахую.
А Игорь уже и сам вдруг уловил, что единственный способ не упасть, это не останавливаться, а прыгать и прыгать с кочки на кочку, помогая себе держать равновесие раскинутыми руками.
- Неплохо получается, товарищ лейтенант! - не преминул похвалить Гусаров. – Только не суетитесь. Сейчас надо нарабатывать технику хода, о времени не думайте.
И вот так, очень медленно и осторожно, Игорь неожиданно для самого себя преодолел весь этот рукотворный кочкарник. Ни о каком временно'м нормативе речь, конечно же, не шла, необходимо было лишь удержаться на ногах. И это, с горем пополам, у лейтенанта получилось.
Теперь предстояло не менее сложное испытание – нырнуть в грязь и проползти по ней более двухсот метров.
- Вперед! – снова откуда-то сзади короткая команда Гусарова. Не оглядываясь на него, Игорь решительно упал в полный рост, по сторонам разлетелись густые брызги грязи и тут же он ощутил, как во все щели одежды стала заливаться липкая противная жижа, обжигая тело грязным холодом. Энергично работая конечностями, лейтенант пополз вперед. И снова сзади наставительный голос старшины:
- Сильно торчите на поверхности, прижмитесь к земле как можно плотнее!
В этот раз Игорь не смог устоять, чтобы не обернуться. Гусаров полз в метре позади, его лицо – сплошная маска грязи, светились только глаза. Лейтенанту стало понятно, что сейчас и он являет собой нечто подобное. Выполняя команду Гусарова, придавил себя к неровностям болотистого дна, погрузил голову по уши.
- Вот теперь более или менее! – от придирчивых глаз старшины, казалось, было некуда деться. – Задницу еще ниже опустите, в боевых условиях она может стать отличной мишенью!
«Он еще шутить способен в такой обстановке!» - раздраженно подумал Игорь и в этот миг под его руками возникла пустота. Не успев среагировать, он с головой нырнул в грязь. Углубление было не более полуметра, но ему показалось, что он выбирался из него целый час. Выставив, наконец, голову наружу, лейтенант на минуту потерял возможность видеть, грязь залила глаза толстым слоем. Кое-как очистив глазницы пальцами, Игорь вновь обрел зрение.
- Дальше ползти сможете? – уже начавший надоедать голос.
- Могу… - Игорь выплюнул это слово вместе с внушительной порцией грязной и вонючей субстанции.
- Тогда вперед, осталось метров полсотни!
Сквозь пелену стекающей со лба грязь Игорь и сам видел, что его мучения заканчиваются, кромка соснового леса уже была близко.
Через несколько минут разведчики выползли на сушу. Игорь в изнеможении растянулся на земле, уронил лицо в густую траву. Сил больше не было, они остались в искусственном кочкарнике и в этом проклятом заливном болоте.
- Вперед, товарищ лейтенант! – голос старшины вернул его в действительность.
- О чем вы, Гусаров? - тот кое-как расцепил слипшиеся от грязи губы. – Надо же отдохнуть хоть пару минут.
- Какой может быть отдых?! Представьте, что по следу идет погоня с овчарками. Сейчас мы должны оторваться от преследователей, закрутить большую «улитку»[1] и встретить противника в удобном месте кинжальным огнем из засады.
«Какая, на хрен, может быть сейчас улитка, когда я не чувствую самого себя от усталости…» - Игорь едва не взорвался гневом, но вдруг вспомнил слова капитана Никитина: «Мужчина не должен иметь в своем лексиконе слово «устал».
Огромным усилием воли и остатка физических сил, он смог подняться, струи густой липкой жижи змеисто заструилась по телу.
- Пошли, старшина! – пудовой ногой он сделал первый шаг, за ним другой, третий.
- Бегом! – рявкнул сбоку Гусаров и, не оглядываясь, бросился вперед. Шатаясь из стороны в сторону, Игорь последовал за ним. Ноги, будто в застывающий холодец окунули, густая жижа противно чавкала в сапогах. Кое-как они одолели расстояние в километр.
- Все, хорош! – скомандовал, наконец, Гусаров и лейтенант, не произнося ни слова, рухнул наземь как подрубленный.
Они довольно долго лежали молча, переводя сумасшедшее дыхание. Стирая с лица засыхающую грязь, Игорь хрипло спросил:
- Так это и есть учения, максимально приближенные к боевой обстановке?
- Никак нет, товарищ гвардии лейтенант… - Игорь вдруг уловил, что слово «гвардия» Гусаров произнес с ироничным подтекстом. Впрочем, это могло и показаться, уши были изрядно забиты грязью. – Никак нет, - повторил старшина, - это только слабое подобие боевой обстановки… Вот когда начнем учиться сбивать со следа овчарок, тогда вам придется узнать кое-что посерьезнее… - и окинув офицера оценивающим взглядом, спросил. - Ну, что, давайте возвращаться на исходный?
- Давайте, - Игорь кое-как поднялся, подобрал брошенный на землю автомат, повесил его ремень на плечо.
Обойдя болото, в котором парами барахтались разведчики, Игорь и Гусаров подходили к исходному рубежу. Там уже стояла машина-водовозка, оперевшись о бампер, лениво покуривал водитель рядовой Гарагуля.
- Кто-то летит сюда, сломя голову… - Гусаров приложил ко лбу грязную ладонь и внимательно всматривался в подбегающего солдата. Переводя дыхание, тот сбивчиво доложил, апеллируя к Игорю:
- Товарищ гвардии лейтенант, вас и старшину Гусарова срочно вызывает командир роты, приказано быть у него ровно в одиннадцать!
- Что случилось, Митрохин? – почти в голос спросили Игорь и Гусаров.
- Какое-то «ЧП» с рядовым Павловым… - не по-уставному пожал плечами посыльный. – Больше мне ничего не известно.
- К одиннадцати, говоришь? – Игорь стер грязь с часов, всмотрелся и панически глянул на Гусарова. – А как же… Как мы явимся к командиру в таком виде? – он растерянно осмотрел себя. – Осталось сорок минут, лично я даже до дома не успею добежать, чтобы привести себя в порядок и переодеться.
Старшина размышлял только один миг. Потом стремительно повернулся к сержанту Коваленко:
- Слушать сюда, воин: мухой в казарму, возьмешь в каптерке штук десять простыней, мою «повседне'вку» и тут же назад. На всё-про всё, тебе пятнадцать минут. Пошел!
- Есть, товарищ старшина! – Коваленко испарился буквально за секунду. Проводив его глазами, Гусаров сказал, обращаясь к Игорю:
- Срочно раздевайтесь, товарищ лейтенант! – а сам уже стягивал с себя грязный камуфляж.
- Как раздеваться? – опешил тот.
- До без трусов, вот как! И без лишних вопросов – секунда дорога!
- Но, погодите, старшина… Как… Как это - до без трусов? Ведь я же… Ведь люди… - Игорь потерялся в вопросах.
- Стесняться здесь некого, кругом одни мужики: ничего нового они не увидят… – Гусарову было не до церемоний. – Быстро заголяйтесь! Гарагуля, действуй!
Игорь почти с остервенением принялся сдирать с себя костенеющую от засыхающей грязи одежду. И уже через минуту, стоял рядом с Гусаровым, обнаженный, как и он, словно библейский персонаж Адам. Рядовой Гарагуля завел двигатель автомобиля, включил насос на полную мощность, направил ствол брандспойта на старшину и лейтенанта. Под сильным напором воды, грязь слетала с них ошметьями, под ней начинали просматриваться загорелые тела.
- Сапоги… Срочно мойте сапоги лейтенанта и мои! – пересиливая мощный шум водяной струи, прокричал старшина. Двое солдат бросились выполнять его приказ, а один, схватив куртку и штаны Игоря, навесил их на трубчатый бортик, опоясывающий автомобильную бочку по периметру.
- Гарагуля, мыло нам, быстро!
- Есть! – тот метнулся к кабине, сунул руку в «бардачок», нашарил там кусок хозяйственного мыла, подал старшине, тот без усилия разломил брикет на две части, передал половину Игорю:
- Намыливайтесь спереди, а я пока вашим тылом займусь! – скомандовал Гусаров, энергично натирая спину лейтенанта. Затем принялся намыливаться сам. Следуя его примеру, Игорь обработал мылом и его спину.
- Гарагуля, приступай! – крикнул старшина. Водитель только этого и ждал, вновь перенес струю воды на командиров, но теперь с них стекала уже не грязь, а мыльная пена.
Вскоре эта водяная экзекуция была завершена, поданным все тем же Гарагулей грубым солдатским полотенцем, Игорь растирал пылающее от холодной воды тело. До него все еще не доходило, что замыслил старшина.
А тот, выхватив брандспойт из рук солдата, направил водяную струю на куртку, во все стороны полетели комья грязи. Старшина с минуту поливал куртку, потом перевел брандспойт на штаны. Гарагуле скомандовал:
- Поверни куртку обратной стороной! - а сам продолжал поливать штаны мощной струей воды. Потом снова перешел к куртке. И буквально через десять минут полевая форма лейтенанта была полностью отмыта от грязи.
- Отжать одежду, быстро! – снова прозвучала команда старшины и сразу несколько десантников бросились ее выполнять.
Тем временем прибежал запыхавшийся сержант Коваленко. Передал Гусарову его повседневную форменную одежду, а охапку белоснежных простыней швырнул на траву, не залитую водой. Выхватив из нее две штуки, разложил их, быстро, но не суетно, поместил на одной простыне куртку лейтенанта, тельняшку, трусы, носки, берет. Прикрыл все это сверху другой простыней, скатал в толстый продолговатый жгут и скомандовал:
- Начали, гвардейцы!
Двое солдат, ухватились за концы простыней и, стоя один напротив другого, принялись закручивать их в противоположные стороны. Тотчас же из канатообразной скрутки сквозь тонкую ткань простыней обильно засочилась вода.
- Что они делают? – спросил Игорь, с недоумением взирая на это действо.
- Сушат вашу одежду, а заодно и гладят… Через пять минут она будет выглядеть так, как будто ее только что пошили, - энергично растираясь полотенцем, объяснил Гусаров и скомандовал. – Вторую пару, быстро!
Но разведчики без напоминания уже заворачивали одежду Игоря во вторую пару сухих простыней, и все так же тщательно принялись их скручивать. Смотревший во все глаза на этот процесс, лейтенант заметил, что на этот раз воды просочилось совсем мало. А когда одежда была пропущена через третью, а затем через четвертую пару простыней, забравших последние остатки влаги, Гусаров почти торжественно произнес:
- Вот и вся недолга, товарищ лейтенант! Это как стиральная машинка с автоматическим отжимом. Можете одеваться. Сапоги наши тоже готовы, ребята их через автомобильный глушитель пропустили.
И до лейтенанта только сейчас дошло, почему сапоги, поданные Гусаровым, такие горячие, выхлопные газы двигателя высушили их почти полностью.
- Держите ваш берет, - старшина подал Игорю его головной убор, тоже практически сухой. Поправив кокарду, тот надел его, сдвинул на правую бровь. Застегивая на левой руке ремешок часов, невольно глянул на циферблат: с того времени, как прибежал посыльный, прошло всего лишь тридцать минут. Словно прочитав его мысли, Гусаров, уже полностью облаченный в свою одежду, почти приказным тоном бросил:
- А теперь, вперед, товарищ гвардии лейтенант! У нас еще целых десять минут, как раз хватит, чтобы до расположения добежать и окончательно высохнуть.
Потрясенный до самого основания Игорь промолчал. Ему вдруг вспомнились слова генерала Самойлова, произнесенные при их первой встрече: «Наш воин ловок, находчив, сметлив, скоро сами это увидите…».
***
- Это что же получается, отцы-командиры: у семи нянек - дитя без глазу?! Вдвоем командуете взводом, а результат - самоволка! Вашего солдата задерживают за территорией войсковой части! - злобный взгляд майора Кузьменко прожигал стоявших навытяжку Березкина и Гусарова, казалось, насквозь. Его щегольские черные усики подрагивали, ладонь правой руки нервно сжимала узкий ремень портупеи. - Отвечайте, лейтенант, как могло произойти такое?
- Я еще не в курсе, товарищ гвардии майор… - глухо проговорил Игорь. – Знаю только одно: рядовой Павлов находился в суточном кухонном наряде.
- И это ответ командира подразделения?! – вскричал Кузьменко и порывисто обернулся. - Капитан Никитин! Объясните взводному, что у него там произошло, а то он видите ли не в курсе…
Игорь мельком глянул на молчаливо сидящего у стены замполита. Тот медленно поднялся со стула и рассудительно произнес:
- Я пока тоже не готов к ответу, товарищ гвардии майор. Разрешите, мы съездим в комендатуру, там, на месте, и разберемся.
- Поезжайте, - чуть подумав, согласился Кузьменко. – И от моего имени объявите этому разгильдяю десять суток гауптвахты! Гусаров, немедленно оформите приказ об аресте!
- Есть, товарищ гвардии майор! – старшина козырнул и поспешно вышел.
- А может, не будем пока горячиться, Николай Иванович? – спросил Никитин, когда офицеры остались втроем. – Разберемся, а уж потом…
- Все защищаешь, комиссар, миндальничаешь! – Кузьменко сверкнул черными горячими цыгановатыми глазами. - А результат – вот он. Мне только что комдив звонил, справлялся, почему мои разведчики по самоволкам шатаются? Да еще в разгар подготовки к учениям. Где боеготовность, где дисциплина? А вдруг тревогу объявят? Я чуть со стыда не сгорел! Словом, так: генерал мне устный выговор влепил, приказал досконально разобраться с самовольщиком и доложить! – Кузьменко достал платок, промокнул лоб. Потом чеканный голос майора снова загремел, взлетая на самый высокий регистр. - Я того деятеля накажу лично! Так накажу, что впредь неповадно будет ни ему, ни таким как он. Вернется с «губы», снова туда же отправлю, чтобы служба медом не казалась!
Откозыряв, Никитин и Березкин вышли из кабинета.
***
- Что думаете обо всем этом, лейтенант? - Никитин уверено вел «Жигули», лавируя в густом потоке машин.
- Даже не знаю, честно говоря… - тяжело вздохнул тот. – Я ведь еще совсем мало знаю своих солдат.
- Плохо это, очень плохо, - озабоченно и одновременно укоризненно произнес замполит. – И вина в этом не столько ваша, сколько моя. Уж я-то их всех обязан знать, на то и комиссар. Да-а-а, Павлов, Павлов… Один из лучших разведчиков части, отличный солдат! В прошлом году на показательных учениях, получил лично от командующего благодарность за смелые и инициативные действия при выходе из строя командира разведгруппы. Обидно, служба уже к концу подходит и вдруг такой сюрприз.
- Чужая душа – потемки… - тускло обронил Игорь, сосредоточенно глядя на дорогу.
- Это не оправдание, взводный. Мы, воспитатели, должны уметь ориентироваться в этих душевных потемках, знать там все входы и выходы… А иначе, грош нам цена. С вас-то и спроса большого пока нет, служите без году неделю, а вот мне непростительно. Хоть и плохо это – бить по хвостам, но, думаю, что в ближайшее время надо будет собрать личный состав роты да поговорить по душам… Кто-то же знал, наверное, что солдат собрался в самоволку, не в пустыне ведь он живет…
- Ну допустим, что кто-то, что-то знал, - скептически обронил Игорь. – Выходит, он должен был бежать и докладывать об этом мне или Гусарову? Это, на мой взгляд, самое обыкновенное стукачество…
- Эка, вы повернули… - хмуро усмехнулся Никитин, притормаживая на красный сигнал светофора. – Я имел виду, что Павлова можно было убедить не идти на нарушение дисциплины, а вы мне про какое-то стукачество толкуете… Войсковое товарищество должно культивироваться в коллективе и находиться на должной высоте - вот в чем суть дисциплины и монолитной спайки личного состава. И это – незыблемо!
- Все правильно, а только мне непонятно, зачем солдаты ходят в самоволку? Это ведь не с институтской лекции по политэкономии сбежать – за такой прогул на гауптвахту не отправляют… - рассуждающе произнес Игорь. - Проболтаться каких-то три-четыре часа за пределами гарнизона, а потом иметь кучу неприятностей.
- Да как вам сказать… - пожал плечами Никитин. – Случаи бывают самые разные: кто-то убегает, чтобы выяснить отношения с девушкой, кто-то просто на гражданскую жизнь поглазеть, побывать, как говорится, «на воле», а кто-то, чего уж там скрывать – за водочкой в ближайший магазин, такое тоже случается… А вот что с Павловым произошло, лично мне непонятно: отъявленным нарушителем дисциплины он никогда не числился, но раз уж решился на самовольную отлучку, то значит случилось что-то из ряда вон…
- Согласен, без причины ничего не происходит, - подтвердил Игорь и чуть поколебавшись, спросил. - Скажите, товарищ капитан, вот вы ходили хотя бы раз в самоволку?
- А кто в курсантские годы не грешил этим? Вот и я – не ангел… - усмехнувшись, ответил Никитин, но в подробности вдаваться не стал.
***
Облокотившись спиной о стену, рядовой Павлов сидел на цементном полу камеры предварительного содержания гарнизонной гауптвахты. Когда вошли офицеры, солдат медленно поднялся. Он был без поясного ремня и головного убора. Никитин с минуту всматривался в его лицо, слабо освещенное тусклой лампочкой, одиноко висевшей под потолком. Окна в этом мрачном и тесном бетонном пенале отсутствовали, лишь на двери имелся небольшой зарешеченный квадратный проем. Сцепив руки за спиной, Игорь встал рядом с капитаном.
- Ну, раз сидеть здесь не на чем, давайте говорить стоя, Павлов, - замполит подошел к солдату. – Мы с командиром взвода хотели бы услышать ваше объяснение по поводу данного инцидента.
Десантник молчал, уставившись в пол.
- Не хотите беседовать с мной, - Никитин не повышал голоса. – Тогда поговорите с лейтенантом Березкиным.
- Спрашивайте, товарищ гвардии капитан, - наконец глухо вымолвил солдат.
- А я уже спросил: почему вы пошли в самовольную отлучку, была же какая-то причина? Отвечайте, не стесняйтесь, здесь все свои.
- Это касается только меня… - сипло произнес арестованный. – Больше мне сказать нечего…
- Значит, не хотите прояснить ситуацию? – после длительной паузы спросил Никитин. Молчание Павлова было ему ответом.
- Ну что ж, товарищ рядовой, - произнес замполит с видимым сожалением. - Когда вернетесь с гауптвахты, разговор попробуем продолжить, а сейчас могу сказать лишь одно: все усилия ваших сослуживцев направлены на подготовку к ответственным учениям, а вы, вместо того, чтобы повышать боеготовность, самовольно покинули расположение части, и тем самым подвели нас всех и, прежде всего, майора Кузьменко… Командир дивизии лично объявил ему выговор. А майор в свою очередь, наложил взыскание на ваших непосредственных начальников: старшину Гусарова и лейтенанта Березкина, - Никитин кивнул на Игоря.
Даже в полумраке помещения стало видно, как при этих словах побледнело лицо Павлова.
- Наказаны вы будете строго, очень надеюсь на то, что это пойдет на пользу и заставит вас пересмотреть свое поведение, - все так же негромко, но твердо продолжал Никитин. - Уж от кого – от кого, а от вас, Павлов, я никогда не ожидал подобной выходки… Мне стыдно за вас! До свидания, товарищ гвардии рядовой.
- До свидания, товарищ гвардии капитан, - едва слышно произнес солдат.
Никитин шагнул за порог, вслед за ним вышел Игорь, не проронивший за все это время ни единого слова. Затворив дверь, часовой, младший сержант, громко лязгнул металлической задвижкой.
Почти всю обратную дорогу офицеры молчали, испытывая, вероятно, одно и то же гнетущее чувство. Свернув с автострады, перед въездом на территорию гарнизона, Никитин глянул на Игоря и задумчиво произнес:
- Вот вам еще одна грань военной жизни, лейтенант…
Игорь удрученно смолчал.
***
Павлов вернулся через десять суток. Похудевший, с провалившимися глазами, он подошел к командиру взвода и доложил:
- Товарищ гвардии лейтенант, рядовой Павлов отбыл срок ареста на гарнизонной гауптвахте без замечаний. Готов к дальнейшему прохождению службы.
На лице солдата застыло равнодушное выражение. Игорь внимательно осмотрел его с головы до ног и приказал:
- Приведите себя в порядок, потом найдете меня. Можете быть свободны.
Вяло отдав честь, сутуля спину, Павлов ушел.
Игорь дописывал план боевой учебы на следующую неделю, когда в дверь кабинета постучали.
- Разрешите, товарищ гвардии лейтенант? – Павлов остановился у двери.
- Проходите, Павлов, присаживайтесь.
Солдат медленно опустился на стул.
- Мы можем поговорить доверительно, Михаил? – спросил Игорь. Помедлив, тот молча кивнул.
- Я беседовал с вашим другом Дудкиным, он сказал, что ничего не знал о том, что вы собрались в самоволку, - начал лейтенант.
- Все верно, ничего он не знал, - прерывисто вздохнул Павлов. - Я и сам не думал, что все так выйдет…
- Петр мне рассказал, что вы письмо какое-то получили? - предупредительно поинтересовался Игорь.
- Что он еще вам наговорил, тот болтун?
- Не надо так резко о друге, Михаил, тем более что ничего непорядочного он не сделал. Только сказал: «Мишка письмо прочитал и сразу расстроился». Что это за письмо, если не секрет, оно от девушки?
Солдат долго молчал, потом проговорил глухо:
- Из дома письмо, от сестренки…
- Не подумайте, что лезу в душу… - Игорь замялся, подбирая нужные слова. - Но если можно, то…
- Понимаю, товарищ лейтенант, - кивнул Павлов. – Вы обязаны знать о своих солдатах все… В общем, про отца сестра написала, опять он мать избил… А она и так едва ходит, ноги у нее больные.
- Пьет отец? - спросил Игорь.
- Пьет… - солдат горько усмехнулся. – Запивается! Неделями не просыхает… Сестра пишет, что звереть уже начал с водки. Гоняет всех, даже бабушку. Раньше-то хоть меня малость остерегался.
- Вы что, сопротивлялись ему?
- Пытался. Только силенки были не те, что сейчас… Батя у нас здоровенный, треснет кулачищем в ухо, под койку летишь. Пусть бы теперь попробовал… - Павлов медленно стиснул кулаки, его широкое простоватое лицо потемнело, глаза зверовато сузились. – Два-три прямых в челюсть, да столько же в корпус и готов алкаш!
- Что ж вы так об отце, ведь как-никак, а родной человек…
- Уж лучше вообще отца не иметь, чем такого! – со сдерживаемым гневом изрек Павлов. – Вот вы, товарищ лейтенант, когда-нибудь бегали босиком по снегу, спасаясь от «родного человека» с топором в руке?
- Да что вы, Павлов?! – воскликнул пораженный до глубины души Игорь. – Как такое вообще возможно.
- А вот я бегал, и не один раз…
Игорь долго молчал, пораженный озлобленным видом солдата. «Видно, досталось парню от жизни…» - подумал он, вслух же спросил:
- Я давно присматриваюсь к вам, Михаил, и теперь, кажется, начинаю понимать, почему вы всегда хмурый, неразговорчивый, угрюмый…
- А мы, помо'ры, почти все такие… - как-то обреченно пояснил тот. - Я ведь родом из-под Архангельска, северянин. Море у нас суровое и люди тоже суровые… Да еще и служба такая досталась: слышали, поди, солдатскую присказку: «Кто в ВДВ служил, тот в цирке не смеется!»
- Не скажите, не скажите, Михаил! - живо возразил Игорь. – Возьмите, например, вашего приятеля Дудкина, у него вечно рот до ушей.
- Это уж точно, - усмехнулся Павлов. – Петька у нас молодец: беглец, певец, и на гитаре игрец! Так про него разведуны' говорят.
- Под словом «беглец» вы подразумеваете тот случай с генералом Маргеловым? – Игорь со скрытым удовлетворением наблюдал, как Павлов понемногу начинает оттаивать, внутренне раскрепощаться.
- Верно, - подтвердил солдат.
- В таком случае хочу спросить, почему вы позволили патрулю захватить себя? Ведь и у вас был шанс получить в подарок часы Главкома ВДВ, не так ли?
- Так! – коротко подтвердил Павлов и, поразмышляв, добавил. – Только вы бы видели тех патрульных «фазаня'т»[2]. Все трое, как на подбор – худющие, будто весенние грачи, какие-то даже заморенные… Да и начальник ихний, пехотный старлей, тоже недалеко ушел - ростом под два метра, а тощий, как весло. Короче, я бы на раз-два с ними разобрался, но не стал этого делать. Во-первых – жалко пацанят, а во-вторых, почему-то было наплевать, что меня задержали. А насчет генеральских часов так думаю: на каждого разгильдяя, типа меня, их даже у «Бати» не хватит…
- А как же его установка, насчет того, что десантник не имеет права попадать в плен?
- Что я могу сказать, товарищ гвардии лейтенант? – вопросом ответил Павлов. - Я и ротного подвел под монастырь, и вас, и старшину Гусарова и, получается, самого Василия Филипповича Маргелова… Знаю, что теперь все ребята будут меня презирать, и понимаю, что заслуженно. Десантник, а дал захватить себя какой-то зачуханной пехтуре', позорище для всей разведроты!
- Никакого позора здесь нет, это просто жизнь с ее непредсказуемыми поворотами… - твердо возразил Игорь и поинтересовался. - Но я так и не понял, почему вы в самовольную отлучку подались?
- Сам не пойму, как это получилось… - виновато потупившись, тяжело вздохнул солдат. – Письмо прочитал – хоть волком вой. Когда у меня плохое настроение, то одному побыть хочется. А как побудешь? Кругом люди, люди, и все суются с вопросами: «Чё ты такой смурной, Миха? Чё случилось? Расскажи! Поделись! Объясни!»
Осточертело всё это, честно говоря… Вот и ушел из распола'ги, перелез через забор, подался в лес, костер запалил… Не помню даже, сколько времени там возле ручья просидел. А потом на меня патруль наткнулся…
Игорь помолчал, сосредоточенно вертя в руках авторучку, затем спросил доверительно перейдя на «ты»:
- А почему именно в лес направился, Михаил?
- Люблю я его… Посидишь вот так, один, подумаешь о том, о сем, душа и отойдет, жить легче становится. Я дома часто в лес ходил, на охоту там, на рыбалку… Отец пьяный придет, бухте'ть и цепляться ко всем начинает, а я собираюсь – и в лес, к реке поближе. Сестренку брал с собой, брата, а там и рыба, и костер, и уха… Так и жили… - будто застыдившись своей откровенности, Павлов внезапно оборвал рассказ.
- Да-а-а… - неопределенно произнес Игорь, машинально перелистывая лежавшую перед ним тетрадь. – А почему сразу не рассказал обо всем мне и замполиту, Михаил?
- Жаловаться не привык, товарищ лейтенант. Сейчас-то рассказал только потому, что знаю, как вам досталось из-за меня. И, потом, время у меня было подумать, десять суток на гауптвахте, это… - солдат замолчал, и вдруг неожиданно спросил:
- Скажите, товарищ лейтенант, кто ваш отец?
- Музыкант, заслуженный артист Советского Союза, работает в консерватории преподавателем музыки по классу фортепиано… А почему вас это интересует?
- Он вашу мать по-пьяни не гоняет, поди?
- О чем ты, Михаил! Я и слышу-то об этом впервые! А почему мать не уйдет от такого изверга?
- Куда она пойдет? Родни у нее нету, сама больная, детей – охапка... Их как-то надо поднимать… А батя не все пропивает, слава Богу…
- Нд-а-а, ситуация… - Игорь взял продолжительную паузу. Потом подытожил. – Ну что ж, побеседовали мы весьма доверительно и, надеюсь, со взаимной пользой. Спасибо тебе за откровенность, Михаил. А теперь командирский вопрос: скажи, как собираешься служить дальше?
- Служить буду, как и служил, больше вам не придется отвечать за меня, можете поверить, - Павлов прямо смотрел Игорю в глаза.
- Тогда на этом и завершим, - лейтенант встал из-за стола. - А сейчас ступай во взвод, отдыхай. И еще: это, конечно не мое дело, но я бы хотел, чтобы ты не таил злобу на отца, Михаил. Может быть, все еще переменится к лучшему.
- Навряд ли, товарищ лейтенант, - с сомнением покачал головой Павлов. – Сколько уж лет все одно и то же… Я как со службы вернусь, попробую в район уехать, люди там говорят нужны в Сельхозтехнике. А я ведь механизатор широкого профиля, курсы закончил. Глядишь, квартиру со временем дадут, а потом мать, сестру с братом и бабушку к себе заберу…
- А вот это уже совсем другой разговор, - тепло улыбнулся Игорь.
Продолжение
[1] «Улитка» - максимально быстрое движение разведгруппы по широкому замкнутому маршруту с целью оторваться от погони и встретить ее кинжальным огнем в самом неожиданном для противника месте.
[2] «Фаза'н», «фазаненок» - солдат, отслуживший немногим больше полгода (армейский жаргон).
