Начало нашей Майкопской истории здесь:
Дома нас ждали все трое — моя тётушка и кошки Буся с Дымкой. Впрочем, кошки нас ждали по-разному. Буся, обладающая памятью, быстро сопоставила события недавнего прошлого и перестала бояться Ляльку ещё в коридоре.
А вот Дымка с памятью не дружит. Дымка на Ляльку воззрилась круглыми, как блюдца, глазами и стала пятиться задом в любую щель, которую зад сможет найти.
— Здравствуйте, — поздоровалась Ляля с кошками, — Мы тут немножко поживём и поедем к папе и Кубе. Куба вам передавал привет.
— Изыди! — утробно взвыла Дымка, уткнувшись задом в плинтус, — Кто впустил?!
Лялю пришлось запереть в бывшей моей комнате, чтобы Дымка смогла прийти в себя. Но та сразу же начала метаться по квартире и, как всегда, собирать манатки. У Дымки ничего не меняется. Дымка чистой воды ортодокс.
— Уймись, суетолог, — посоветовала Буся своей сожительнице, — Они скоро уедут. Забыла, что ли?
— А ты вообще молчи, АпартАниська, — ввернула Дымка любимое словечко, которое (она точно знала) обозначает всякого рода соглашательство с неприятелем.
В голове у Дымки оппортунистом был любой, кто отказывался от священной борьбы с врагом, кто капитулировал перед собаками и прочими конкурентами. Именно такой, по мнению Дымки, была Буся. Она уже во второй приезд Ляли и Кубы привычно ходила по коридору, когда собаки сидели запертыми в комнате, вместо того, чтобы шипеть из коридора на собак заклятьем: «Нонассссаран!», что в переводе на юридический язык означает: «Тут моя жилплощадь, мне тут обременение не нужно!»
А в последующие разы Буся вообще собак не боялась и даже лежала с ними на одной кровати. Ужас! АпартАниська!
Сделать фото Дымке у меня не получилось. Она редко заходила домой, пока мы там были. А если заходила, то шхерилась под кроватями возле самых плинтусов за банками с огурцами.
Вот в один из таких дней, когда Дымка соизволила почтить своим присутствием родное гнездо, мы с Тётёлей собрались уйти из дома на полдня. Нам надо было купить мешок овса в шелухе для одной лошадки, проживающей в Севастополе и работающей графоманским блогером. Овёс этот продавался на дальнем рынке, где кучковались продавцы корма для сельской живности. Потом мы планировали прокатиться по людским магазинам, накупить себе пирожков с горохом и вообще — погулять по Майкопу.
— И я хочу по Майкопу, — забеспокоилась Ляля.
— Мы тебя в комнате закроем, не бойся, кошки тебе ничего не сделают.
— Они в прошлый раз на меня обзывались, — ябедничала Ляля истлевшими уже обидками, — Возьмите меня с собой.
Взяли. Оставили дома кошек одних, на хозяйстве.
Кошки «на хозяйстве»
— Ну ты и продажная, — первое, что сказала Дымка, когда за нами закрылась дверь и она вылезла из-под кровати.
Обращалась она, конечно, к своей сожительнице, одноглазой Бусе.
Отношения между кошками были неизменно конкурентными. Хотя, если сравнивать стародавние времена, когда к одноглазой подобрашке принесли не менее несчастную двухглазую Дымку, то сейчас эти две пушистые товарки хотя бы друг друга не убивают. Как говорит Тётёля — «у них вынужденное перемирие».
Однако перемирие заканчивается, когда Буся и Дымка остаются наедине без хозяйки. Тут они дают себе волю.
— Сама такая, — огрызнулась Буся.
Две заядлые подружки стали ходить по кругу, выгибая спины и держа хвосты коромыслами. Пугали друг друга.
— Нна! — зацепила Дымка лапой с табурета вязаную салфетку в знак своей бойцовской удали.
— Не трожь! Не ты салфетки вязала, не тебе их разбрасывать! — взвыла Буся.
— Ты, что ль, вязала? — съехидничала Дымка.
— Моя Оля вязала, а ты не трожь, что не твоё.
— Кака твоя Оля?! Это моя Оля! Ты тут вообще временно!
И пошло месилово между двумя подобрашками. Кошки лупили друг друга лапами, цеплялись в загривки, круша всё, что им попадалось под лапу. На пол полетела корзинка с призовыми носками, которые Тётёля приготовила раздавать всем добрым людям планеты Земля. За корзинкой с призовыми носками на пол полетели шарфики со спинки стула, вторая корзинка с мотками пряжи, газеты с дивана фараона Тутанхамона, неоплаченные квитанции ЖКХ с письменного стола... и ещё много чего.
Спустя некоторое время Буся и Дымка устали месить друг друга. Дрались они умело, по-спортивному, без крови, чисто за амбиции. Подобное мастерство требовало ещё больших усилий, чем примитивная драка. Поэтому уставшие товарки, изображая боевой пыл, разбежались по разным углам комнаты и оттуда принялись уничтожать друг друга словесной артиллерией.
— Шоп тебя ветеринар покарал!
— Ой, напугала! Лучше за своими ушами следи, они тебе мозоль на башке натёрли!
— Собака волосатая!
— Приятно познакомиться. А я Буся. А вам кто такую рожу скорчил?
— Ой-ой-ой! Можно подумать, ты своей красотой мир спасла! По тебе вообще хор сектантов плачет!
— Не умеешь обзываться — хрюкай, больше пользы будет.
— Ах ты... АпартАниська!
— А ты ортодокс закостенелый.
— Чево-о-о?! — всерьёз оскорбилась Дымка из своего угла.
— Таво. Меняться надо, приспосабливаться, оценивать ситуации, а не костенеть в первом впечатлении. Что тебе собака эта сделала? Это она тебя боится. Поживёт она три дня, убудет с тебя? Не убудет. И нечего скандалить.
— Кто её сюда звал?
— Тебе какая разница? Наша Оля их в дом пустила, значит, так надо. Оля и тебя в дом пустила. Забыла уже?
— Собаку пусть выгонит, — не поддавалась Дымка, — Тётка собакина может пожить, а псину эту долой из квартиры.
— Ну ты и дебилушка, — уже мягче сказала Буся и, давая понять, что война закончена, вышла из своего угла и запрыгнула на тётушкину кровать, — Собака эта той тётке такая же кошка, как мы — нашей Оле. Тебя когда-нибудь из дома выгоняли?
Дымка тоже вылезла из своего угла и зеркально запрыгнула на доисторический диван, что стоял напротив кровати.
— А меня-то за шо?
— Вот и собаку это не за что. Просто узбагойся.
Кошки ещё немного полаялись и, наконец, успокоились. Остаток дня они провели в спячке посреди разбросанных газет, шарфов, носков и корзинок. Спали они ровно до тех пор, пока в дверях не раздался скрежет поворачиваемого ключа.
— Ляля будет кушать! — вбежала Ляля в коридор, но тут же остановилась, как вкопанная.
Ей под ноги бросился серый пушистый комок. Бросился, запутался в четырёх собачьих лапах и с воем «ма-а-ау!» вынесся в подъезд, чуть не сшибая с ног поднимающуюся за нами Тётёлю.
— Дымка, ты куда? — позвала она кошку.
— Целуйтесь сами со своей собакой! — раздалось уже с площадки первого этажа.
Вот такие они разные, две тётушкины кошки. Одна — чистый ортодокс. Как втемяшила себе в голову, что всё зло в мире от собак, так и держится этого постулата. Вторая, несмотря на действительные нападения на неё в её бездомном детстве стай бездомный собак, оказалась способной приспособиться к новой действительности.
Две заядлые подружки всё время конкурируют друг с другом, придерживаясь в присутствии хозяйки шаткого перемирия. Хотя Тётёля рассказывает, что бывает и так:
— Не могу найти Бусю. Зову Дымку: «Дыма, где Буся?» Та начинает искать Бусю. Залезает под все кровати, под все коробки, шныряет по всем углам, и возвращается ко мне с виноватой мордочкой: «Не нашла...». Тогда мы с ней вместе собираемся на улицу искать Бусю. Ходим до тех пор, пока не найдём. Домой идём уже вместе, Дымка сзади меня, а Буся впереди.
Так они и живут вместе — Дымка-Ортодокс и Буся-АпартАниська. Временами немножко дружат, но чаще они просто кошки )))
На фото Лялька охраняет корзинку премиальных носков для добрых людей.