Предыдущая глава
Теперь ему было некуда спешить. Неторопливо, даже деловито, словно только тем и занимался всю свою жизнь, Игорь обкладывал тело Жаргалова плоскими гранитными камнями. Сперва он обложил его с боков, соорудив нечто вроде склепа, затем закрыл ноги и грудь, оставив открытым лишь лицо разведчика, уже не смуглое, как при жизни, а матово-белое, с неотвратимой печатью смерти на закаменевших чертах.
Потом лейтенант долго и неподвижно сидел у временной могилы боевого товарища, обессиленно уронив кисти рук между коленями. Тяжелые мысли овладели им. Вдруг вспомнилось, как обрадовался Бато, когда узнал, что его берут на задание. Словно наяву Игорь увидел его улыбающееся лицо, азартно загоревшиеся глаза, услышал слова: «Спасибо вам, товарищ гвардии лейтенант! А то у меня все сердце по тайге изнылось…»
Игорь неотрывно смотрел на лицо Жаргалова, горькие мысли роились в голове: «Почему такая несправедливость? Ведь жизнь мальчишки только-только начиналась… Его ждут дома отец и шестеро братьев… Кто и зачем послал в русскую тайгу убийцу, что лежит сейчас на камнях?» - сдавленный мучительный стон вырвался из груди Игоря. Стиснув виски изодранными до крови ладонями, он закрыл глаза. Неожиданно ему вспомнился давний случай, произошедший еще во время учебы в институте. Тогда, построив кое-как в две шеренги их, шалопаев-студентов, разбитной майор, начальник лагерных сборов, весело сказал: «Ну что, будущие лейтенанты-дилетанты, в военную форму вас облачили, начинаем служить…»
«Лейтенант-дилетант! - Игорь до скрипа в зубах стиснул челюсти. – Ни на что ты не способен, ни к чему не гож, как оказалось. Тебя назначили командиром, доверили жизнь людей. Командир должен предвидеть абсолютно все, учитывать каждую мелочь, многое знать и уметь… Ты не готов к этой роли, взялся не за свое дело, - и в результате – гибель человека. Капитан Никитин строго предупреждал, расставаясь: «Будьте готовы ко всему, даже обезоружив врага, не теряйте бдительности, постоянно держите его на мушке…»
Неожиданный шорох вывел Игоря из глубокой отрешенности. Серая мышь-каменушка, выбравшись из-под камней, замерла на задних лапках и смотрела на человека крошечными бусинками глаз. Ее усы настороженно шевелились. Игорь поднял голову, и мышь, коротко пискнув, исчезла. Это испуганное бегство вывело, наконец, лейтенанта из состояния оцепенения. Игорь вновь увидел густую поросль зеленой тайги на склоне каменистой сопки. Заметил, как сквозь трещины в гранитных обломках россыпи тянутся к свету длинные побеги дикого папоротника с резными листьями, как под легким ветерком покачиваются пушистые ветки кедрового стланика, как у старого замшелого пня рдеет кисть крупной брусники… Где-то, совсем рядом, застучал дятел, запищала какая-то пичужка. Оранжевая божья коровка села на рукав его пятнистой десантной куртки. Он с тусклой усмешкой следил за тем, как она медленно, помогая себе крылышками в черных точках, ползет по складкам рукава, преодолевая их, словно горы. А сколько гор и хребтов пришлось перевалить ему, Игорю, чтобы дойти до этого места, где он был вынужден убить человека, где, спасая его, командира, погиб рядовой Жаргалов. Вдруг подумалось: сколько же испытаний выпало на его, Игоря, долю всего лишь за пару суток, сколько всего пришлось пережить…
Жизнь медленно возвращалась в сознание лейтенанта. Он поднялся и, тяжело ступая по камням, подошел к неизвестному, всмотрелся. Тот лежал, разбросав сильные руки, словно перед смертью хотел кого-то обнять да не успел. В жизни он, пожалуй, был красив. Темно-каштановые волосы обрамляли высокий лоб, серые глаза были широко раскрыты и смотрели в небо с выражением величайшего изумления. Правая нога мертвеца, обутая в сапог на толстой подошве, была неестественно завернута в сторону. И лейтенант мимолетно подумал, что живой человек не смог бы, наверное, пролежать долго в такой неудобной позе.
Игорь пристально разглядывал убитого. Кто он, для чего пришел сюда с оружием? Почему случилось так, что его пришлось застрелить? Он, Игорь Березкин, парень с мирным характером, вынужден был лишить жизни человека! У которого, конечно, есть мать, отец, братья, сестры и, наверняка жена, а может и дети…
Надо было обыскать его, но лейтенант не решался приступить к этому, испытывая естественное чувство брезгливого страха при виде мертвеца. Наконец, переборов себя, Игорь шагнул вперед и, опустившись перед убитым на корточки, разомкнул поясной ремень, снял с него кожаный подсумок с тремя снаряженными пистолетными магазинами. Затем расстегнул залитую кровью, простреленную во многих местах защитного цвета куртку. В нагрудных карманах обнаружил микрокарту, несколько снимков какого-то заброшенного полуразрушенного таежного поселка, снятого под разными ракурсами. Игорь долго рассматривал фотографии, тщетно пытаясь понять, зачем они были нужны убитому. Отложив их в сторону, снял с левого запястья мертвеца компас-часы и, подняв его правую руку, сжимавшую какой-то продолговатый массивный предмет, преодолевая ощущение гадливости, попытался разжать уже ледяные пальцы. Это в конце концов удалось, и лейтенант с огромным облегчением отпустил тяжелую руку убитого. В ладонях Игоря был тот самый «Спринг-найф», стреляющий баллистический нож, о котором он не раз слышал от разведчиков: бесшумное оружие, убивающее на расстоянии около десяти метров. Его оперенное лезвие выбрасывается под действием сжатых газов или мощной пружины. Так вот почему на груди рядового Жаргалова, чуть пониже сердца, имеется небольшая крестообразная ранка, опухшая и окруженная багрово-синим кровоподтеком. Разящее лезвие этого страшного ножа предназначалось ему, Игорю Березкину, а принял его в свою грудь Бато, пожертвовав жизнью во имя спасения командира.
С трудом приподняв тело шпиона, Игорь снял с его плеч лямки объемистого рюкзака, раскрыл его. Чего там только не было: бинокль странной незнакомой конструкции, медицинская укладка, несколько банок говяжьей тушенки с маркировкой местного мясокомбината, буханка черствого хлеба, еще какие-то походные предметы… На самом дне рюкзака, в картонных пачках, Игорь обнаружил патроны с игольчатыми пулями. Еще в рюкзаке находился тугой моток альпинистской веревки, ручка-жумар, страховочный пояс, сшитый из тонких капроновых ремней с никелированными карабинчиками на концах. В наружном кармане рюкзака Игорь нашел плотно упакованный тюк тончайшей полиэтиленовой ткани. Он разложил ее на траве и долго гадал, что бы это могло быть? Потом понял: это одноместная, искусно сработанная палатка, одновременно выполняющая роль маскировочной накидки, ее светло-зеленое пятнистое полотно идеально вписывалось в общий фон скалистой тайги.
Игорь уложил и завязал рюкзак, оставив себе бинокль, микрокарту, фотоснимки, палатку и веревку. Поискав глазами, обнаружил валяющийся неподалеку пистолет шпиона. Оружие никуда не годилось: меткая пуля снайпера сделала свое дело – сколько Игорь не пытался оттянуть затвор, он не двигался. Вынув из рукоятки пистолета длинную тяжелую обойму, Игорь кинул оружие рядом с телом его хозяина.
Заложив убитого камнями, лейтенант вернулся к Жаргалову, снова присел у его изголовья, задумался. Тяжелые мысли наплывали одна за другой, им не было конца. Сейчас, когда все самое страшное осталось позади, Игорь особенно остро ощутил, как он безмерно устал.
«Что делать? Что делать? – эта назойливая мысль высветилась в его мозгу, оттеснив все остальные. - Ждать, пока отыщут или продвигаться вперед самому?»
Игорь был в растерянности и никак не мог сосредоточиться. Образ Светланы неожиданно возник перед его глазами. Он даже как будто услышал ее родной теплый голос: «Неужели ты спасуешь, любимый? Неужели подведешь боевых товарищей?»
Решение пока напрашивалось единственное: надо как можно быстрее выходить к людям. Это сейчас главное, а там будет видно, как действовать дальше… Достав карту, он долго и сосредоточенно изучал ее пестрый рисунок, пытаясь как можно точнее определить свое местонахождение. По всем расчетам выходило, что до реки Каман, если идти напрямую, осталось немногим более сорока километров. Игорь отметил карандашом изгиб реки, куда можно было выйти кратчайшим путем, соотнес данные с компасом: азимут был равен девяноста градусам. Игорь проложил его на карте. Потом замерил расстояние от карандашной отметки до моста. Этот отрезок был чуть длиннее, примерно пятьдесят километров, он имел угол в триста шестьдесят градусов. Так, хорошо… А если идти прямо к мосту с азимутом сорок пять, то расстояние составит около семидесяти километров. Игорь всмотрелся еще пристальнее: если следовать этим, наиболее коротким маршрутом, то придется преодолеть аж четыре высоких хребта-становика.
«Умный в горы не пойдет, умный горы обойдет!» - как-то очень к месту вспомнилась старинная поговорка. Исходя из ее глубокого смысла, выход напрашивался единственно-логичный: следовать перпендикулярным курсом по отношению к реке Каман, вдоль которой проходит лесовозная трасса, ведущая к мосту. Используя ее, ускоренным маршем двигаться к нему и одновременно искать встречи с людьми.
Игорь снова и снова всматривался в карту. Постепенно тонкие линии изогипс и светло-коричневые тона высот слились в глазах в единую мутно-серую картину, и лейтенант уронил тяжелую от усталости голову на шершавый камень, который показался ему мягкой пуховой подушкой.
Сколько времени он проспал, Игорь потом не мог вспомнить. Из тяжелого забытья его вывел далекий мерный рокот, который не был похож ни на один из таежных шумов, к которым привык слух за дни похода. Встрепенувшись, лейтенант поднял голову, вскочил. И сразу же заметил в небе низко летящий вертолет. Он шел немного в стороне, и, испугавшись, что его могут не заметить, Игорь стремглав бросился на самый верх каменистого гольца, на ходу срывая с себя куртку и размахивая ей над головой. Он не успел добежать до вершины, запутавшись в густых сосновых зарослях. Огромная пятнистая стрекоза стремительно прогрохотала мимо. Она пролетела так близко, что Игорю показалось, будто он различил силуэт летчика в кабине.
Запалённо дыша, Игорь остановился и долго смотрел вслед вертолету. Значит, его ищут! Кто-то из товарищей сообщил командованию о том, что произошло с разведгруппой «Гамма». Скорее всего, добрались до людей сержант Абшилава, ефрейтор Дукдкин и рядовой Павлов.
Мысль о том, что вертолет может вернуться, заставила Игоря действовать. Он принялся торопливо собирать хворост и укладывать его в кучу. Обломав с нескольких сосен нижние ветки, набросал их поверх сушняка для дыма, но зажечь не успел: снова зарокотали турбины, и вскоре винтокрылая машина пронеслась мимо, но теперь уже с другой стороны гольца и значительно дальше.
Продираясь сквозь заросли, Игорь взбежал на самую вершину гольца и долго следил за тем, как вертолет прочесывает местность на малой высоте, с каждым галсом удаляясь на северо-восток. Наконец, машина исчезла из вида, затих гул ее турбин. Но еще целый час лейтенант не покидал вершину, до рези в глазах всматриваясь в небо, надеясь, что вертолет вернется.
Вместе с уходящим к горизонту солнцем ушла и последняя надежда. Вечерело, когда Игорь спустился вниз, к Жаргалову, и несколько минут просидел неподвижно, не сводя глаз с его лица.
- Прощай, Бато, спасибо тебе за жизнь… - скорбно произнес лейтенант и не узнал своего голоса: так он осел и охрип за последнее время. Прикрыв лицо солдата его же беретом, Игорь осторожно положил сверху плоский гранитный плитняк, уперев его в два вертикальных камня и словно поставил тем самым некую точку.
Сняв с винтовки снайперский прицел, вынув из нее затвор и патроны, положил рядом с телом солдата его оружие. Теперь оставалось только отметить это место. Стащив с себя пропахшую потом десантную тельняшку, Игорь привязал ее к длинному шесту, который установил в самой высокой точке гольца. Завернув в целлофановый пакетик записку с подробным описанием того, что произошло с разведгруппой, плотно привязал ее к шесту ниткой.
Потом лейтенант долго блуждал по кустам, разыскивая ранец Жаргалова, в котором оставались еще патроны, несколько брикетов взрывчатки, и остаток продуктов.
Теперь можно было уходить, но Игорь все медлил, сам не зная почему. Потом понял - ему трудно и отчасти страшно расставаться с Бато. Даже мертвый солдат продолжал молчаливо поддерживать его, последнего бойца разведывательно-диверсионной группы «Гамма».
Однако пора было принимать окончательно решение. Ждать, что вертолет вернется в уже обследованный квадрат, бессмысленно, надо самому выходить к людям, пока еще есть силы. И самый близкий путь пролегал туда, где отмеченная на карте синей извилистой жилкой текла река Каман.
… Что творилось в его душе, он бы не смог передать словами. Сейчас он жил одним лишь боевым заданием и думал только о нем. И принимая самое первое в своей военной жизни командирское решение, неожиданно поймал себя на мысли, что размышляет непривычно спокойно, без суеты и паники. Он успел еще подумать, что, наверное, точно так же действовал бы на его месте и капитан Никитин. Но эта мысль, мелькнув, тут же исчезла без следа. Он пока не осознавал, что именно в эти тяжелейшие минуты его короткой жизни в нем выкристаллизовывается все то, лучшее, что сумел заметить и распознать Никитин. Так в котелке, подвешенном над костром, незаметно для глаз греется и греется вода и вдруг начинает кипеть ключом, превращаясь в крутой кипяток…
Пройдя метров пятьсот, Игорь остановился, долго смотрел на еще виднеющуюся за стеной тайги каменистую россыпь, словно старался запомнить ее очертания. Потом решительно зашагал под гору.
Ветки хлестали разведчика по лицу и рукам, но он все шел и шел, не замечая этого, с холодным и злым упрямством прорубаясь при помощи ножа сквозь непролазные заросли цепкого ерника, ни на градус, не сходя со взятого по компасу азимута. Впереди лежал долгий и трудный путь, и разведчик шел весь остаток дня, весь вечер, пока, наконец, темнота пасмурной августовской ночи не заставила его встать на привал.
***
Темнело. Вертолеты поисково-спасательной службы один за другим возвращались на аэродром. Стихал посвист турбин, мимо генерала Самойлова проходили усталые летчики. Они не шли на доклад к командиру дивизии, он распорядился, чтобы экипажи сразу же после посадки отвозили на отдых, все, что нужно было доложить, доложили еще в воздухе.
Новости были неутешительны: кроме командира вертолета капитана Торопова, который отыскал и доставил группу сержанта Абшилавы, остальные вернулись ни с чем.
- Товарищ генерал-майор, - подошел подполковник Морозов – Последний летит, вошел в зону контрольной связи… Просит ко времени посадки машину «скорой помощи».
- Везет кого-нибудь? – энергично вскинулся Самойлов.
- Везет, - ответил Морозов. – Только я не понял, кого именно, командир в подробности не вдавался…
***
Генерал Самойлов не сводил напряженного взгляда с проема вертолетного люка, который только что открыл борттехник. Поддерживаемый с двух сторон офицерами-медиками, по откидному трапу первым сошел капитан Никитин. Генерал едва узнал его, похудевшего, заросшего черной щетиной, с перевязанной бинтами шеей. Грудь капитана под расстегнутой маскировочной курткой тоже была в бинтах, и, приготовившись к самому худшему, генерал со все возрастающей тревогой смотрел в люк вертолета, ожидая, что из него, как из того, который привез группу сержанта Абшилавы, вынесут кого-нибудь на носилках. Но тяжело припадая на правую ногу, в проеме показался старшина Гусаров, тоже заросший, с провалившимися глазами, с угрюмым выражением лица. Передвигаться Гусарову помогал кто-то из летчиков. Вслед за разведчиками двое офицеров КГБ вывели из вертолета высокого старика с дикими блуждающими глазами. Как и Гусаров, он хромал, на его правой ноге отсутствовал сапог, стопа была перебинтована. Свежим бинтом было обвязано и левое запястье.
Шагнув навстречу десантникам, Самойлов был вынужден остановиться, потому что Никитин, подняв руку к виску, приготовился докладывать.
- Товарищ генерал-майор… - голос капитана был сдавленным, сиплым, видимо, повязка на горле мешала ему говорить.
- Отставить, капитан! – Самойлов повернулся к Гусарову. – Доложи'те вы, старшина… А вы, Сергей Николаевич, садитесь в машину.
Гусаров коротко рассказал обо всем. Самойлов выслушал с суровым непроницаемым видом. Потом посмотрел в сторону Зверева-Стахура, с минуту изучал его тяжелым презрительным взглядом. Ничего не сказал.
- Как себя чувствуете, Сергей Николаевич? – обратился он к Никитину
- В целом неплохо, товарищ генерал, только голова кружится, крови много потерял.
- А говорите, неплохо… - Самойлов глянул на медиков. – В госпиталь немедленно… - он не успел закончить. Едва не сбив его с ног, откуда-то сбоку стремительно выбежала молодая женщина в белом халате. Не обращая внимания на командира дивизии, она бросилась к Никитину, которого усаживали в санитарный автомобиль.
- Товарищ капитан… Сергей Николаевич!
Тот оглянулся, узнал ее.
- Светлана Максимовна…
- Товарищ капитан, где Игорь? Я знаю, вы были вместе. Скажите, что с ним? Почему его не привезли? Он жив?! – неожиданно взгляд Светланы остановился на перебинтованной груди и шее капитана, потом медленно переместился на едва стоявшего Гусарова. Глаза женщины расширились от ужаса. Припав к Никитину, она зарыдала. Тот с беспомощно опущенными руками замер, не зная, что делать. Выручил командир дивизии. Подойдя к Светлане, генерал положил ладони на ее вздрагивающие предплечья, осторожно оторвал от замполита.
- Успокойтесь, Светлана Максимовна, - как можно мягче проговорил Самойлов. – Садитесь в мою машину, поедем домой. По дороге я вам все подробно доложу.
- Что с мужем?! – пронзительно вскричала Светлана, ее заплаканные глаза быстро и тревожно пробежали по лицам молчаливо стоявших вокруг офицеров, снова остановились на лице комдива. – Я прошу… требую, чтобы мне сказали, где мой муж?
- Я же говорю вам, что все объясню по дороге, - Самойлов почти насильно усадил Светлану в «Волгу», захлопнул заднюю дверцу. Командиру вертолетной эскадрильи приказал. – С рассветом поиск продолжить. Я буду в штабе учений, постоянно держите меня в курсе.
Продолжение
